Главная роль 5

Мысли бежали в голове своим чередом, но нисколько не мешали мне смотреть в спрятанные под фатой глаза любимой, к умилению и радости всех присутствующих. Александр в своем кресле — Дагмара к нему присоединилась после «проходки» — едва сдерживает слезы, а дамы во главе с Императрицей (актуально и для не-русской части свиты с поправкой на демонстративную стойкость Вильгельма и других «главняков») плачут открыто, с улыбками, кокетливо промокая глаза платочками.

Под конец положенных речей по сценарию должна ожить камера — она снимала, как мы встречаемся у алтаря, а серединку для экономии пленки решено пропустить. Ожидание Венца над головою немного жжет совесть — он символизирует «победу над плотью», но больше года назад, на Дальнем Востоке, я плоти радостно проиграл. Успокоив себя тем, что потом я долго и трудно «постился» и совершил много благих дел, я отогнал грустные мысли и в очередной раз осенил себя крестным знамением.

Далее Иоанн Леонтьевич отправился в Алтарь, откуда вернулся с кольцами — золотым и серебряным. Золотое надел на мой палец:

— Обручается раб Божий Георгий, рабе Божией Маргарите, во имя Отца, и Сына, И Святаго Духа, аминь.

Перекрестив меня трижды, семейный духовник надел серебряное на пальчик Марго:

— Обручается раба Божия Маргарита, рабу Божию Георгию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.

Тройное крестное знамение, после которого свидетели (для меня это князь Оболенский, на правах хорошо себя зарекомендовавшего Рюриковича, для Марго — ее статс-дама и лучшая подруга Гертруда) поменяли нам с Марго кольца. Коллективная молитва, после которой мы с Маргаритой обменялись кольцами уже самостоятельно. Снова молитва. Далее у нас проходка из притвора на середину храма — идем за вооружившимся кадилом Иоанном Леонтьевичем, взявшись за епитрахилью и распевая 127-й стих из Псалтири, не забывая повторять запев 'Слава, слава, слава тебе Боже наш, слава тебе Боже наш, слава тебе.

Остановившись в нужном месте, мы послушали поучительное слово. Теперь время клятвы верности.

— Имеешь ли ты, Георгий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, взять себе в жену эту Маргариту, которую здесь пред собою видишь?

Ну конечно же имею — и «произволение непринужденное», и «крепкую мысль».

— Имею, честный отче.

— Не обещался ли другой невесте?

Тут тоже чистая правда:

— Не обещался, честный отче.

Очередь Марго:

— Имеешь ли ты произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, взять себе в мужа сего Георгия, егоже пред тобою здесь видишь?

— Имею, честный отче, — пронесся по храму звонкий, дрожащий девичий голос.

На русском, само собой.

— Не обещалась ли другому мужу?

— Не обещалась, честный отче.

— Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков… — провозгласил Иоанн Леонтьевич новую фазу обряда.

Состоялась мирная ектения с добавлением особых прошений — от членов семьи в основном, завершившаяся очередным возгласом батюшки. Далее он прочитал еще три молитвы и водрузил на меня Венец — жжение совести стало сильнее, но тут уже ничего не поделаешь:

— Венчается раб Божий Георгий, рабе Божией Маргарите, во имя Отца, И Сына, и Святаго Духа, аминь.

Венец водрузили на невесту — ей стыдиться нечего, чиста и непорочна, как и положено будущей Императрице:

— Венчается раба Божия Маргарита, рабу Божию Георгию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

После этого батюшка трижды благословил нас:

— Господи, Боже наш, Славою и честью венчай я.

Старославянский нюанс — толковать нужно как «венчаешь их».

Снова молитвы — поют попеременно Иоанн Леонтьевич и хор. В голосах — строгая, выработанная веками традиции торжественность. Народ начал оживляться — вся церемония занимает почти два часа, и уже к нашим с Марго клятвам регламент начал сбоить: от духоты и давления некоторые «випы» покинули свои места, спрятавшись в тени стен и ниш. Ох и пойдут сплетни на тему бесов, но это уже не моя забота — варитесь в своем мракобесии сами, я вам не семейный психолог.

После череды молитв пришел черед молитвы главопреклоненной, призванной благословить «Общую чашу», из которой мы с Марго трижды отпили — эта часть обряда призвана напомнить, что каждое важное событие в жизни христианина освящается причащением Телу и Крови Христовым. Чашу унесли, и батюшка соединил наши с Марго руки, связав их для надежности доселе располагавшимся под нашими с ней ногами рушником, покрыл епитрахилью и вместе со свидетелями троекратно провел нас вокруг аналоя с Евангелием и праздничной иконой под пение хора:

— Исаие ликуй, Дева, име во чреве, и роди Сына еммануила, Бога же и человека, восток имя ему…

Параллельно хору батюшка прочитал еще две молитвы — на разрешение венцов в восьмой день. Завершив третий круг, мы вышли «на исходные», и Иоанн снял с меня Венец:

— Возвеличися женше якоже Авраам, и благословится якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия.

Снял Венец с Марго:

— И ты невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог.

Далее батюшка произнес вводную фразу, начинающую фазу отпуста — коллективного благословления народа. Последний рывок — нам с Марго тоже непросто, и дрожащая от груза ответственности ладошка невесты в моей четко об этом говорит. Мы за батюшкой прошли на Амвон и поцеловали иконы Спасителя и Божией Матери при открытых Царских вратах. Отец Иоанн благословил нас свадебными иконами, поздравил и вручил «Свидетельство о венчании». Бумага несколько разрушила в моих глазах атмосферу события, но это только у меня так — документооборот не вчера в этом мире появился, все всё понимают.

Еще раз проговорив наставление к семейной жизни, батюшка развернул нас лицами к собравшимся. Вот он — давно ожидаемый (вчера вечером целовались, и все прошлые дни со времени прибытия немцев, но это неважно!), долгий, упоительный, но скромный поцелуй. Древние стены наполнились ликованием, им вторили дожидающиеся снаружи гости. Поцелуй закончился, установилась относительная тишина, и мы с Маргаритой приняли многочисленные поздравления от тех, кому позволено высказаться в такой важный для Престола момент.

В целом ритуал окончен, но мы задержались еще на несколько минут, наделав фотографий с батюшкой на фоне открытых Царских врат. Первая — мы с Марго и батюшкой. Вторая — та же троица, но с ближайшими родственниками. Этот момент меня тоже немного выбил из атмосферы, но местные успели привыкнуть и к фотографированию, поэтому окружающим нормально.

Колокольный звон устремился в небеса, ему вторили колокола других столичных церквей. Царит звон и по всей Империи — таков ритуал, такова значимость обретения Наследником законной супруги. Двери храма открыли, и мы с Маргаритой, стараясь не щуриться от дневного света, вышли к людям. Толпа ревела от радости, бросала в нас лепестками цветов и крупами, выкрикивала поздравления. Глаз зацепился за Горация Гинцбурга и его семью — почти уже «отработанный» в недрах аппарата Сассун старался не меньше других. Я — очень страшная рептилия, которая не постесняется во время судебного процесса делать оскорбленное лицо и восклицать «И этот мерзавец как ни в чем не бывало веселился на моей свадьбе!».

Цеплялся взгляд и за хороших людей — Николая Семеновича Лескова например, хоть и стоял он не в первом и даже не во втором ряду. Стоял рядом со Львом Николаевичем Толстым, своим «гуру», в скромном третьем. Еще один «блудный сын» в лоно Церкви вернулся, и я этому очень рад — в учебники и библиотеки «блудных сынов» добавлять проблематично, а теперь все маленькие подданные с самых малых лет будут знать про Левшу, а сам Николай Семенович вместе с другими титанами родной культуры получит Премию Романовых из рук Александра — мероприятие назначили на февраль.