Главная роль 7

Отдельной гордостью стала электрификация. Разработанный и планомерно осуществляемый план ГОЭЛРО получил надежный фундамент для дальнейшего развития — электросети худо-бедно упорядочили в единую сеть, задыхаясь от недостатка рабочих рук и оборудования в чудовищном напряжении сил создали таки десятки генерирующих избыточные (пока) мощности объектов, при помощи поставляемых машиностроительными заводами грузовиков, экскаваторов и взрывчатки принялись насыпать плотины, которые в будущем станут гидроэлектростанциями. Ничего удивительного, в принципе — если за пару десятков лет пережившая революцию, интервенции, гражданскую войну, а до этого — истощенная Первой мировой и скованная рядом игнорируемых властью застарелых проблем Россия смогла индустриализироваться, то что ей мешает в реальности этой, когда дела идут несоизмеримо лучше, а Георгий I, дай Бог ему здоровья, отвешивал и отвешивает исполинские даже несмотря на свой откровенный дилетантизм во многих сферах направляющие пинки и без устали совершенствует государственный аппарат, не давая ему простаивать и заставляя живо откликаться на любую пригодную инициативу «снизу»?

Не стоит забывать и об обретенных эрзац-колониях: да, родные недра дают несоизмеримо больше пищи крепнущей Империи, но куски Индии, почти весь Китай и симпатичный доминион в Африке, не говоря уже о Панамской канале и многих добывающих там сырье и сбывающих продукцию частных конторах, играют свою роль. Последнее, в чем ныне нуждается Российская Империя, это банальные деньги — их в казне и частных толковых руках столько, что и тратить, блин, некуда: все уже много лет упирается в недостаток рабочих рук и материальных благ.

Увы, просто раздавать деньги населению нельзя, и совсем не потому, что он обленится и перестанет работать, а потому что то, чего вдруг стало с избытком, обесценивается. Приходилось Георгию сотоварищи «размазывать» денежную массу по всей стране аккуратно, через строительство инфраструктуры разного рода, сооружение вгонявших крестьян в благоговейный трепет домов культуры в деревнях, вложениями в образование и медицину, введением такой поразившей пролетариев в самое сердце штуки как «всеобщая пенсия по возрасту» и создание «зон опережающего развития», призванных «подтягивать» окружающие города и веси до более пригодного ко входу в XX век уровня. Ну и наука, конечно — сети КБ и НИИ по всей стране пожирали огромные деньги, но приносили стабильную пользу, позволяя затыкать образованные кадровым голодом производственные дыры технологиями и высвобождая таким образом дефицитных людей.

Не забывал царь и об армии с флотом, морщась от необходимости тратить на них драгоценные кадры и производственные мощности. Кабы не приходилось, «пятилетки» Империя исполняла бы не за кокетливые четыре года, что всему населению очень нравилось («во как могём!»), а за три, а сами планы можно было бы разрабатывать более масштабные. Реформам подверглась армия самым что ни на есть радикальным — теперь в ней завелись профессиональные войска постоянной готовности, а срочную службу подкрутили до четырех лет, в ходе которых к привычной муштре, хозработам и собственно армейской подготовке добавился интенсивный курс обучения школьной программе, давший неплохие плоды — после «дембеля» проявивший усердие солдат в силу грамотности может применять себя на благо Родины гораздо лучше, чем было раньше. Но увы, все еще капля в море.

Вот они — «проблемы белых людей», как порой шутил Георгий. Страна живет, богатеет, растет над собой беспрецедентными темпами, уже пару лет как прочно оккупировав первые строчку всяческих экономических рейтингов (за исключением тех, которые завязаны на производство конкретных товаров — полной доминации во всех сферах, увы, даже такая удивительная страна как Россия достичь физически неспособна, ей для этого еще тысяч этак четыреста населения нужно) и став самой желанной целью для экспортеров и инвесторов со всего мира. Последние к нынешнему, 1900-му году, как правило обламываются — ну не нужно России то, что вы предлагаете, господа, потому что очень многие узкие места уже закрыты предшественниками, а царь-батюшка за родной промышленностью пригляд держит строгий, своевременно «подкручивая» пошлины так, чтобы за интересы промышленников не приходилось отдуваться только-только начинающему твердо стоять на ногах массовому потребителю, не переплачивая втридорога за необходимые изделия только из-за приписки «сделано в Российской Империи», нередко довольствуясь гораздо худшим по сравнению с импортом качеством.

Любит Царь-батюшка богоданное податное население, честно за его благо радеет, а население того, согласно переписи 1889 года, прибыло изрядно — сто тридцать миллиончиков плюс-минус, и это только обладающих полноценным подданством Российской Империи. Гастербайтеров да отбывающих «испытательный срок» на получение подданства сверху миллионов этак двадцать смело можно приплюсовать. Сказывается глобальная победа над голодом, сказываются развитие медицины и прибавка врачей в количестве и качестве — растет рождаемость, растет средняя продолжительность жизни, растет и общий КПД общества, выражающийся в экономических и интеллектуальных достижениях. И это еще новое поколение подданных, родившихся или в пеленках ползающих на момент сошествия Георгия на причал Владивостока не подросло, а только-только учится с пользой применить себя к общественной пользе, в чем ему помогает хорошеющая не по дням, а по часам система образования.

Сохраняются, тем не менее, классические проблемы — скудность жизни в деревне, усиливающаяся в неурожайные годы, откровенно скотское отношение начальства к подчиненным, казнокрадство и взяточничество на местах, удручающая малограмотность подавляющей массы старшего поколения, а последние годы мощь набрала страшная зараза, именуемая в прошлой реальности «блатной романтикой». Неизбежный эффект глобального «перетряхивания» Георгием всех слоев общества, так же называемого «репрессиями». Как ни перемешивай каторжан, пытаясь разделять откровенных уголовников, «политических» и способных исправиться после отсидки «первоходов», все равно уголовщина, жаргон и «понятия» неизбежно проникают в обиженные умы. Умы сии после возвращения на волю начинают вкладывать эту же чушь в готовые слушать уши, а всему этому помогают разные куплетисты да артисты, которых государство время от времени отправляет в места содержания и работ каторжан для культурного просвещения. Увы, по-другому не получается — система пока не умеет перевоспитывать криминальный элемент, справляясь лишь с наказанием за несовместимый с жизнью в социуме проступки.

Да, сломавший ногу или заболевший конь все еще приравнивается к катастрофе у большей части крестьян. Заболевший или умерший глава семьи — тем более. Получивший увечье на производстве рабочий, несмотря на прописанную в законах компенсацию и пенсии, помноженные на государственные программы по организации мест работы для них, все еще обречены на очень скудное существование, но идеала не бывает даже в сказках.

Вот в таком, весьма удовлетворительном состоянии, Российская Империя готовилась войти в новый век. Век, манящий умопомрачительными научно-техническими достижениями, внушающий надежды на более сытую жизнь для потомков, грозящий человечеству изменением скоростей с привычной за многие века ленивого шага на бодрую рысь с переходом оной в лихой галоп.

Век, полный глобальных противостояний, полный крови и чудовищных потерь, исполинских социальных изменений и неизбежных изменений самой природы человечества. Век, который сокрушит одни пафосные Империи прошлого и станет «золотым веком» для избежавших этого государств.

Словом — просто еще один век на длинном пути, именуемом человеческой историей.

Глава 26

Город на Неве стоял на ушах. Люди стонали, плакали и заливали страшное горе горькой водкой — кто победнее — и элитными винами — кто побогаче. Стенали и молили Господа простить погрязший во грехе Петербург городские юродивые, плакали от общего накала страстей малыши, горько вздыхали владельцы солидных заведений для солидных господ, раздумывая, не переформатировать ли свои объекты под менее солидных господ, или не все носители капиталов их покинут? Как ни крути, Петербург останется одним из крупнейших торгово-промышленных кластеров Империи, а значит деньги у горожан в карманах будут.

Неизбывную скорбь переживали всяческие рантье, хозяева доходных домов и те граждане, которые накупили квартирок в качестве инвестиций — перепродать, когда те подорожают. Крах рынка Петербургской недвижимости был страшным — да, ни для кого не был секретом грядущий перенос столицы, но это ж еще когда будет! — стоило полгода назад Его Величеству назвать точную дату, как цены на недвижимость стремительно начали катиться вниз, а в Москве — наоборот, стремительно дорожать. Многие на этом деле капиталы нажили, но многие и ушли в жестокие «минуса». Что поделать — не существует стопроцентного «верняка», когда дело касается инвестиций.

Не добавляла петербуржцам настроения и погода — с серенького неба сыпалась противная, холодная водяная пыль, заставляющая зябко ёжиться. И это — в конце мая! Истину юродивые глаголят — осиротеет без Царя-батюшки Петербург, ибо самим Петром для того и строился, чтобы столицею быть да грозить шведам, которые отчего-то вдруг недоброе замышлять стали. Ничего, этих-то нынче быстро к ногтю прижмут, а там и до турки с австрияками очередь дойдет.

Устраивать праздничные мероприятия в такой подавленной атмосфере не решился даже Георгий — ну какие гуляния, если все понурые ходят словно на поминках? Нельзя настолько «от земли» отрываться. Гулять будут потом, в Москве, потому что там народ испытывает прямо противоположные, стремящиеся к ликованию, чувства.