Глаза Сатаны

– Сторож мне подойдёт, Альварес, – ответил Хуан. – Как его звать?

– Метис по имени Кристобаль, дон Хуан. Вполне надёжный человек, не юнец.

– Полагаю, мне не обязательно с ним знакомиться предварительно?

– Вы правы, дон Хуан. Я о вас ему поведаю, он будет выполнять свою работу, что вы ему зададите. Полагаю, вы это сделаете, сеньор.

– Да, Альварес. Заменить слабые канаты, парус починить и кое-что подкрасить. Дней через десять, пятнадцать я заявлюсь. Вот вам два золотых за работу. И я надеюсь на вас, сеньор Альварес.

Щедрость Хуана очаровала альгвасила. Они расстались почти друзьями.

– Сеньор зря так сорит деньгами, – хмуро заметил метис.

– Ничего, Пабло. Пусть не думает, что я пустышка. И тебе перепадёт немного, мой друг. Теперь у нас ещё одно серьёзное дело. Самое серьёзное. Завтра мы с тобой выполним самое главное.

Они вернулись вечером, заглянули по дороге к Кумбо, пообещав скоро посетить его снова. Сеньора Корнелия встретила своих гостей вопросительным взглядом.

– Спасибо вам, сеньора, за предупреждение. На нас напали, как вы и говорили. Но, как видите, всё обошлось.

– Всегда слушай старуху, Хуан. Ты готов заполучить деньги?

– Готов, сеньора. Завтра мы с Пабло доставим всё к Кумбо. Вам не обязательно быть там, сеньора. Вы слишком трудно переносите это путешествие. Мы зароем всё в прежнем месте, будьте спокойны.

– Хорошо, – ответила старая сеньора, пристально смотрела в глаза Хуану, и тому стало плохо от этого пронизывающего взгляда. – Я тебе верю, – тихо добавила она, помолчала, и до шёпота понизив голос, прошептала: – Это всё для Миры. Она не должна так бедствовать, как я все эти годы.

– Я думаю, что это вполне справедливо, сеньора. – Хуан поклонился сеньоре, но та не обратила на это внимания. Её мысли улетели в прошлое.

Глава 22

Хуан оставил старуху одну, поужинал с девочкой. Она была довольна. Хуан по дороге купил отличную еду, и теперь они вдвоём сидели при свечке в этой ужасной хижине. Хуану представлялось, как эта девочка, выросши, окажется в роскошном дворце, где-нибудь в большом городе или в ухоженной усадьбе, в благоденствии, в окружении слуг и воздыхателей.

– Хуан, почему ты такой грустный? – вывела она молодого человека из задумчивости. – Мне хотелось бы повеселиться, а ты сидишь и почти не ешь!

– Успеется, Мира. Ты ещё так молода, и жизнь у тебя должна сложиться великолепно, девочка! Вот увидишь!

– Как странно ты говоришь, Хуан! Что может случиться в моей жизни? Бабушка старая и я боюсь, что скоро останусь одна. Что тогда будет со мною?

– Тут ты права, Мира. Но не расстраивайся раньше времени. Сеньора ещё крепкая и сумеет тебя поставить на ноги. Да и я буду рядом, это тебя устроит, Мира?

– Ой, как было бы хорошо, Хуанито! Большего я ничего бы и не хотела! Ты правда не оставишь меня, Хуанито?

– Тебе сколько лет, Мира?

– Перед днём Святого Матвея будет одиннадцать. Это совсем скоро, всего через полтора месяца! Я ещё никогда не получала подарков на день рождения! А так хотелось, Хуанито!

Хуану стало не по себе от её слов. Он всмотрелся в её тёмное лицо, свет свечки с трудом освещал тесное помещение убогой хижины. И всё же лицо девочки светилось странным светом, глаза лихорадочно блестели. Ему показалось, что Мира излишне взволнована, возбуждена.

– Мира, ты получишь свой подарок, я тебе обещаю. Я запомню твой день.

– Правда? Ты не обманешь? – она в порыве чувств приникла к нему и поцеловала в волосатую щёку.

– Мира! Ну что ты... Успокойся, девочка!

Она смутилась, опустила голову, а Хуан вдруг посчитал, сколько лет разделяет их. Получилось, что почти вдвое. «Это слишком! С чего это я так, дурень?» – подумалось ему.

Эсмеральда неожиданно подняла голову, посмотрела на Хуана долгим взглядом. Потом тихо, чуть слышно, проговорила:

Хуанито, я так тебя люблю! С самого первого раза, как увидела тебя! Я глупая дурочка?

Хуан слушал, понимая, что Мира говорит это со страхом, но от чистого сердца. Это поразило его, он вдруг понял, что значат её слова и сильнейшее волнение заполнило его всего. Он оглядел фигурку девочки. Она уже начала округляться, угловатость чуточку сглаживается, но во всём её облике чётко и определённо можно было угадать будущую красавицу. Роскошные каштановые волосы заметно вились волнами, большие глаза смотрели странно, но были откровенно наивны, хотя где-то в глубине их зоркий взгляд мог бы заметить выражение глубокой мысли и ума. Её удлинённое лицо внизу заканчивалось очаровательным подбородком, ресницы затеняли глаза, но Хуан знал, что они яркого карего цвета. И кожа лица! Гладкая, бархатная и смуглая. В девочке легко проглядывали черты темнокожих людей.

– Мира, ты не должна так говорить, – наконец пролепетал Хуан.

– Разве это грех, Хуанито? Бабушка всегда говорила, что любить прекрасно, богоугодно и к этому должны стремиться все люди.

– Всё так, Мира. Но любовь бывает разная. И мне кажется, что ты ещё не понимаешь всей разницы этого.

– Так, Хуан. Мне и самой иногда кажется, что бабушку я люблю не так, как тебя, но как разобраться в таких чувствах?

– Подрастёшь, Мира, узнаешь. Года через два ты всё будешь знать и многое понимать, а пока брось слишком задумываться над этим. У тебя должны быть совсем другие помыслы.

– Я могу об этом поведать бабушке, Хуан? – серьёзно спросила девочка.

– Трудный вопрос, Мира. Смотря по тому, какие у вас отношения с бабушкой. Поймёт ли она тебя? Да и мне как-то неудобно...

– Хуанито, а ты не мог бы мне рассказать, что представляет из себя любовь между мужчиной и женщиной? Это так интересно. На улице всякое слышала, да мне кажется, что там говорят всякие гадости, а мне хотелось бы узнать правду.

– Мира, ты меня вгоняешь в такое смущение и растерянность! Я не могу тебе ничего рассказать. Язык не повернётся.

– Это действительно так мерзко, Хуан?

– Я бы не сказал. Даже наоборот! Но говорить об этом тебе, девочке, просто невозможно. Попроси бабушку. Она многое может тебе поведать, а я… Избавь, прошу тебя, моя глупышка!

– Вот так всегда! Только что-то хочу узнать, как все только и твердят, что мне рано ещё, что я ещё мала, а сами! И ты такой же, Хуан! Никто не хочет мне помочь, пояснить...

– Милая моя, ты скоро и сама всё узнаешь. Тем более, что с улицы ты не выходишь, а это благодатное поле для всяких житейских тайн и знаний.