«Глаза Сфинкса». Записки нью-йоркского нарколога

Я отдал издателю деньги, пожал ему руку и, довольный, что довел до конца хорошее дело, побежал в подъезд.

Окончание колледжа

Халат был темно-багрового цвета. Не халат – царская мантия. Да, издали он смотрелся богато, хотя, по сути, был не что иное, как отрез дешевого полиэстера с неровными швами и кое-где торчащими нитками. Зато черная шапочка с кисточкой была хороша во всех отношениях и оказалась аккурат по размеру моей головы, «поумневшей» за два университетских года.

Церемония вручения дипломов, с речами о возвышенной миссии психотерапевта и фото-сессией, проходила в «Мэдисон». В том самом «Мэдисон», где дерутся великие боксеры и выступают поп-звезды мирового уровня. Я слушал лысоватого ректора, декана, еще каких-то хрычей из мэрии. С болью в сердце думал о том, что когда-то совершил непоправимую ошибку, – не пошел на концерт «Роллинг Стоунз», когда они выступали здесь, в «Мэдисон», со своим последним концертом. Когда теперь они приедут в Нью-Йорк?

Рядом со мной, тоже в мантии-халате и черной шапочке с кисточкой, сидела Наташа – недавно она все-таки вернулась к своему бой-френду. Он был в зале, где-то в задних рядах, среди приглашенных друзей и родственников выпускников.

Наташа слушала ректора. От избытка чувств две крупные, сверкающие, как бриллианты, слезы выкатились из ее прекрасных глаз. Наташа украдкой накрыла мою ладонь своей, как благодарная пациентка…

В кабинете директора

Приблизительно через месяц после выпускной церемонии меня вызвал к себе директор. Он сидел в своем просторном кабинете за компьютером, согнув длинную худую спину. Колени его длинных ног выступали далеко вперед, отчего директор был похож на крокодила. Хотя крокодилы не сидят, а лежат в воде, но что-то крокодилье безусловно в нем сквозило.

– А-а, Марк, заходи, – сказал директор, изобразив на лице дежурную, ничего не выражающую улыбку. – У меня к тебе серьезный разговор. Садись.

– Спасибо.

Оторвавшись от компьютера, он развернулся в кресле и «подкатил» к большому круглому столу.

Мы сидели друг напротив друга, и я, тоже улыбаясь, смотрел в его чистые светло-серые глаза за линзами очков.

– Как у тебя дела? – спросил он.

– Все о`кей. Получил диплом и сдал последний экзамен на лицензию психотерапевта. Думаю, пора начинать, вернее, продолжать карьеру…

Я говорил что-то малозначащее, а сердце начинало постукивать все сильнее. Сердце росло, ширилось в груди. Сердце ликовало. Ну, давай же, предлагай. Интересно, какую должность он мне приготовил? И какую зарплату? Меньше, чем на 65 тысяч, не соглашусь. В крайнем случае, на 60, со старта, так сказать. Давай же, чего тянешь?..

– У тебя есть один пациент, Алекс N., да? – неожиданно сказал директор, и его лицо посерьезнело.

– Да, есть такой Алекс, – ответил я. – Русский. На принудительном лечении, от прокуратуры. Драгдилер. Если честно, редкий негодяй. Подозреваю, он по-прежнему продолжает торговать. Недавно подсунул мне липовый рецепт, якобы врач ему выписал транквилизаторы. Я собираюсь позвонить в прокуратуру. Пусть его закроют на время. Таким, как он, полезно немного посидеть за решеткой.

Директор закивал головой – догадался, что я этого Алекса на дух не переношу.

– Он пожаловался на тебя в Олбани, в отдел по защите прав пациентов Министерства здравоохранения штата, – сказал директор. Затем снял очки и осторожно сложил их тонкие дужки.

– Пожаловался на меня в Олбани? В Министерство штата? Как интересно, однако…

Мое сердце рыкающего льва, минуту назад распиравшее грудь, резко сжалось, стало тихим и маленьким, как мышонок.

– Ты ведь написал какую-то книгу, да?

– Не книгу, скорее, брошюру, где я собрал исповеди пациентов и их родных. Я дарю ее новым русским пациентам. Чтобы набирались ума-разума. Кажется, Алексу я тоже ее подарил.

– Он обвиняет тебя в том, что ты в этой книге опубликовал его историю без его разрешения. Он, дескать, поделился с тобой тайной, как был совращен в отрочестве своим родственником, а ты об этом написал, указав его имя и фамилию. Нарушил святое святых – конфиденциальность пациента. Марк, ты учился в колледже, поэтому не буду тебе объяснять, насколько все это серьезно****. Тебя могут лишить права работать психотерапевтом, лишить лицензии. Дело может дойти до суда...

– Что? Чушь, вранье! В книге его истории нет.

– Я понимаю, понимаю. Я тебе верю...

Верю? Что значит: «Я тебе верю»?!

– Я получил из Олбани официальный запрос и обязан провести расследование, выяснить, что к чему. Ты, Марк, пока работай.

Пока работай? Пока?

– На какие деньги была издана книга? – сурово спросил директор, пододвинув к себе чистый лист бумаги, и со щелчком нажал кнопку пузатой шариковой ручки.

ххх

Поздно вечером я лежал на диване у себя дома, закинув руки за голову. Смотрел в потолок, различая там контуры плафона. Когда-то купил этот оригинальной формы плафон в «IKEA». Наверняка на нем пыли уже в палец толщиной, давно пора протереть. Руки не доходят.

Вот так, за всем в жизни не углядишь. Всего не предусмотришь. Какой-то мерзавец по имени Алекс обвиняет тебя черт знает в чем.

Я опубликовал его исповедь без его ведома? Опозорил его на весь свет? Ах ты, чмо болотное, кто тебя позорил?!.. Я зарабатываю тысячи долларов, наживаюсь на чужой болезни, продавая эту книгу? Да-да, хотел бы нажиться, хоть бы доллар заработать. Пока только трачу и трачу, из собственного кармана. Допечатываю и допечатываю – то одни попросили, то другие.

Пошла книжечка, пошла, родная, по всей русской Америке. Ее уже читают в русских группах «Анонимные Наркоманы» в Чикаго и Лос-Анджелесе. Теперь, вот, заказали в Израиле и Канаде…

Сон смыкал мои веки. Вдруг – звонок в дверь. Кого это принесла нелегкая, на ночь глядя? Наташа, что ли? Поднявшись, отправился в прихожую и посмотрел в дверной глазок.

Алекс!!! В окружность глазка ровнехонько уместилось его мясистое, одутловатое лицо со слипшимися прядями грязных русых волос. Зачем он здесь? Как узнал, где я живу?

Дверь вдруг содрогнулась – он стал ломиться в квартиру! Почему я не прихватил с собой мобильник? – вызвал бы полицию.

– Су-ка! – кричал я, навалившись на дверь.

Дверь уже начала открываться. Он же подделал ключ от моего замка! У него может быть при себе пистолет!

– Су-ка!..

…Я сидел на диване, согнувшись, в одних трусах. Щуря со сна глаза, нервно чесал свои волосатые холодные голени.

Расследование <