Глубокое погружение
Шрифт:
И вот в гондоле начинает звучать девичий голос. Надо отдать Динке должное - таким мертвенным голосом читает "скрижали", настолько без интонации, что это как будто чтение для себя и про себя, невесть почему зазвучавшее вслух. На завязывание разговора такая "магнитная запись" не тянет. Хотя бы проинформируемся, раз так.
"От удара заклинило выпускной кран. Не можем слить воду. Автоматика пасует. Будем добираться вручную. В крайнем случае, будем резать. Не паникуйте и не пытайтесь открыть люк. Терпеливо ждите, помощь обязательно будет. Штаб"
Дослушав это безрадостное послание, я вдруг заметила, что иллюминаторы тут не на винтах и гайках, а на толстых, впечатляющего вида, заклёпках.
Потекло томительное ожидание. Не могу сказать "потекли часы", потому что часы стояли сами по себе, а люк подтекал сам по себе. Не только счастливые часов не наблюдают, но и несчастные, оказывается, тоже. Я пробовала считать капли, выползающие в щель люка, но больно уж муторное это занятие. И всё время в голове мысль, что нас затопляет, причём неумолимо.
Но нет худа без добра. Словно поняв, что свобода будет не скоро, живот мой как-то ёкнул, словно сглотнут от попы, и мне полегчало с распором. Пускать ветры уже не хотелось, неприятное, типа рези, ощущение поднялось повыше. Ладно, хоть так. А то совсем обессилела в этой борьбе.
Я знала за собой такое. Иной раз сгустятся в животике грозовые тучи, вот-вот громыхнёт гром. Но если имею возможность остаться наедине, скажем, отойти от компании по придуманной причине, то стараюсь снять напряг, потише, пусть и с шипением. Словно сапёр мину разряжает, чтоб не рванула. И тогда всё путём, разве что несколько раз приходится искать предлог отлучиться, и это немножко подозрительно.
Но бывает, что и не вырвешься. Тогда ягодицы работают на все сто, благо у нас, девушек, они мощные. Знаете, как позорно девчонке пустить ветры, да хоть ветерок лёгкий, на людях? На месте провалиться и с глаз сгинуть! Парню ещё простят, да чего там, девушки даже сами найдут за него оправдание, помогут обратить всё в неудачную шутку. Особенно если он один на несколько штук. А у женщины коли может в животе ребёночек поместиться, то и газы давай, копи, до беременного раздутия, но ни в коем случае не "рожай". Ты же можешь, значит, обязана.
Я думаю, что это от того, что девушки, в общем, недружные и не могут раз сойтись и договориться не считать позором лёгкое шипение с быстро проходящим запахом. Или попукивание. Позором должны быть лишь умышленные ветры, когда нарочно напрягаешь живот и выталкиваешь. Правда, их трудно отличить от "честных", когда терпишь-терпишь и сдаёшься, изнемогая. Тогда тоже громко выходит, чего там.
Но если удаётся стерпеть, то газы загоняются поглубже в живот, и весьма скоро начинает зверски хотеться по-большому. Нет, лучше об этом не думать. Лучше прислушаемся.
Снаружи прослушиваются звуки какой-то деятельности. О нас не забыли, и на том спасибо. Правда, возятся долго что-то (когда нас вынули наконец из этой "братской могилы-колыбели" и сказали, сколько времени прошло, я не поверила сперва, да закатное солнце подтвердило), и приходит неприятная догадка: не хотят необратимо курочить ценный аттракцион, хозяин не велит. Лучше пускай неудачливые аттракционирующие задохнутся или умрут с тоски, чем материальный ущерб будет.
Сидим по своим стульчикам, проявляем, как приказано, терпение. Но терпеть скорченность никаких сил уже нет. Начинаем раскачиваться торсом, наклоняться назад и заходить в чужое, друг дружки, пространство - по факту. Никто не протестует, все понимают. Один шаг к перемирию сделан.
А вскоре моя напарница по заточению делает второй. Она перестаёт контролировать дыхание. До этого мы с ней
старались дышать ровно и по возможности бесшумно, чтобы не выдавать нетерпение, и вообще, подчеркнуть, что телесно всё в порядке, всё "хоккейно". Небольшой обман в американском духе - или же контробман, стремление избежать подвоха со стороны соперницы. Доверию взаимному не способствует, как и дежурная американская улыбка.Теперь же Дина дышит открыто, шумно, с сопением порой. А то задерживает дыхание и потом оно у неё прорывается. Немножко похоже на дыхание тех, кто делает тяжёлую физическую работу... Ага, вот и мышцы у неё кое-какие работают, под таким купальником не утаишь, "бессмысленным". Впрочем, и под обычным вряд ли. Некомфортно ей, ну что тут поделаешь!
Дальше - больше. Вот уже и шумный выдох начал напоминать стон под кляпом, и пространство моё она занарушала раз за разом, без взаимности, пытаясь выпрямиться и не сдавливать скорченностью пузырь... Я стоически делала вид, что ничего не замечаю. Чем дольше то, что в нас, останется внутри нас, тем лучше. Неизвестно же, сколько нам тут ещё париться и дышать спёртым воздухом.
Вдруг что-то произошло ужасное. Сперва я ощутила именно ужас, а уже затем - конкретное его проявление. Остро запахло аммиаком. То есть запах был, наверное, слабый, но в нашей "малометражке" он шибанул в нос резко. А-ах!
Я открыто (повод-то дан!) посмотрела на Динку. Она сидела в жалкой, скрюченной позе с закаменевшими мышцами и вся чуть подрагивая. Затишье перед бурей, то бишь, бунтом всего тела, интуитивно поняла я. Её плечи и кожа в заднем вырезе были усеяны мелкими капельками пота, а шёлк купальника изменил блеск - ещё не намок, но уже впитал и прилип к коже. Раньше я такую красоту лишь на высыхающих купальниках видела. Но соседке не до эстетики, ей плохо.
Я догадалась: ей пробило почки. О таком несчастье я слышала в детстве от бабушки, когда она уговаривала меня не терпеть долго, а ходить по-маленькому где придётся, лишь слегка отойдя, потому что у маленьких девочек и смотреть-то не на что, как, скажем, при рвоте. "А то моча в голову вступит", - говорила старенькая моя бабушка, ходившая в туалет более чем регулярно. Пример подавала.
Я не понимала: голова - там, пузырь - здесь. Пути-то нет между. Но бабушка разъяснила всё в своих словах, что в переводе на взрослый язык звучит примерно так: в крови есть нехорошее вещество мочевина, которую почки фильтруют и направляют в одноимённый пузырь. Оттуда надо регулярно сливать, а если зажмёшься, то тем самым закупоришь снизу, со стоны пузыря, почки. Мочевине некуда станет отводиться, она будет прорываться в кровяное русло, а почки - стараться сдержать. Если переусердствовать, мочевина их пробьёт и разольётся по крови во всём организме, тебе дурно станет, и ты не сможешь больше терпеть, воля сникнет. А ещё через пот будет вылезать, организм выталкивать будет вредное, и от тебя запахнет, как из туалета. А то и ещё хуже - тем кольнёт нос, что у нас в аптечке и чем людей обморочных в чувство приводят - нашатырный спирт называется. Не доводилось нюхать? Это совсем плохо, свалиться можешь. И от позора ведь не уйдёшь, так что уж лучше сама, пока в силе.
Вообще, советовала мне бабушка, не дотягивай до того, как возникшие в тебе слепые силы победят тебя, не упускай контроль над ситуацией, предпринимай что-нибудь в упреждение, пусть и с потерями какими-то. Нет большей потери, учила она, чем потеря контроля над собой.
Бедняжка слабо простонала, обвела всё вокруг взглядом в поисках соломинки, за которую можно ухватиться, нашла взглядом моё лицо и...
Я мгновенно поняла: промолчать и позволить ей жалобно заговорить первой - значит, "бить лежачую". И опередила: