Глянцевая женщина

— Да ну, — горячо возразила собеседница, — ты еще ого-го! Тебе еще и замуж можно запросто.

— Замуж — это ведь тоже риск большой, — свернула на нужную тему самозваная сыщица, — вот Алина, пожалуйста, жила себе за мужем как за каменной стеной, а что вышло? Я вот все думаю: не муж ли ее стукнул тем молотком?

— Да что ты, — замахала руками Зинаида Николаевна, — не Женька, нет, Женька тихоня. Это парнишка тот, я говорю тебе. Он же последний заходил в тридцать девятую. Женьки и дома уже не было. Я за газетой собралась как раз, ну вот и глянула в глазок — нет ли кого там, на площадке. А он звонит в тридцать девятую. Алина дверь приоткрыла и говорит: «Чего тебе?» А парнишка-то ей отвечает: «Поговорить хочу». Ну она и впустила. Не ведала, бедняга, что это смерть ее пришла.

Зинаида Николаевна всхлипнула: сказывалось благотворное действие бальзама. «Лучше всякого детектора лжи», — подумала Гринева.

— А он какой был из себя, этот парнишка?

— Ну-у… Я лица-то не видела, он же спиной стоял. Щупленький. В курточке. Кепка на голове. В руках — пакет целлофановый. Большой такой. И все. Куртка синяя вроде. Короткая. Куртка, брюки — эти вот джинсы ихние, молодежные — да кепка. А больше я ничего и не приметила. Потому следователю я и не стала даже дверь открывать. Что я скажу? Лица-то я не видела.

— А вы к Евгению Леонидовичу как относитесь?

— К Женьке-то? Хорошо. Представительный мужчина. И слова зря не скажет, не балаболка какая-нибудь. Самостоятельный. И вежливый. Всегда поклонится: «Здравствуйте, Зинаида Николаевна». Я еще и завидовала этой Алине. Вот ведь достался же мужик. А она его прямо ни в грош не ставила. Вечно сквозь зубы с ним. Глянет — рублем подарит. С такой ненавистью… А он все терпит. Вот уж порядочный мужчина!

— А любовниц у него не было, случайно?

— Ни-ни! Об этом даже думать позабудь! Говорю ж — человек самостоятельный. Ученый. Как начнет говорить — заслушаешься прямо. И голос у него такой, и все манеры… Алинка — что? Простая, хоть и в Москве училась, а не пристало к ней. Как была дочка прачки, так ею и осталась. А он… Ну прямо граф какой-нибудь из прежних… Видать, кто-то в роду был… Непростой человек.

— Ну вот. А следствие считает, что это сам Шиманский убил жену, — испытующе глядя в лицо собеседнице, произнесла актриса.

— Вот те на! — испуганно воскликнула Чуева. — Как же так? Это что же такое? Ведь он ни сном ни духом!.. Его и дома даже не было! Я же потом-то вышла за газетой. Смотрю — дверь приоткрыта. Заглянула: Алина лежит вниз лицом, вся голова в крови, и молоток рядом валяется. Я сразу же в милицию звонить и вам. Прошло-то всего ничего с того времени, когда парнишка позвонил в квартиру. Я только в кухню сходила — чайник забыла выключить, он засвистел как раз. Выключила, потом тапочки переобула, взяла ключи и вышла из квартиры. Я даже слышала, как дверь в подъезде хлопнула! Наверняка это парнишка убегал! А вы говорите — Женька! Не мог он! Не было его!

— Ну все равно его посадят. Да нет, пожалуй, не посадят, а расстреляют, — со вздохом проговорила Гринева.

— Да как же это может быть? Невинного?!

— Так все улики против него. Никто парнишку этого не видел. Кроме вас… Но вы же следователя на порог не пускаете. А я тоже не имею права без вашего согласия рассказать ему…

— Все расскажи, Еленочка, все расскажи! И я с ним тоже… Как на духу… Пускай приходит.

— А если вызовут в прокуратуру?

— А ты пойдешь со мной?

— А как же!

— Ну так в чем дело? И я пойду. А надо — и на суде все расскажу! Такое дело… Расстрелять невинного… Такого человека! Не допущу!..

Через полчаса следователь сидел напротив двух женщин и записывал в протокол показания Зинаиды Николаевны.

— Неужто расстреляют Евгения Леонидыча? — вдруг оборвала себя на полуслове Чуева.

Кронин вскинул на нее удивленный взгляд и тут же почувствовал, как под столом ногу его слегка толкнули. Он глянул на Гриневу и, увидев ее смеющиеся глаза, обо всем догадался.

— Тайна следствия, — буркнул он неопределенно. Зинаида Николаевна была так напугана этим заявлением, что еще с большим пылом продолжила рассказ:

— Хлипкий такой мальчонка, в синей курточке. Не на меху, а тонкая такая… Что за ткань, уж не знаю. Вот была раньше ткань «болонья», из нее тогда шили плащи — похоже. Ну и брюки на нем были. Джинсы. И еще кепка…

Елена Ивановна неожиданно встала, извинилась и куда-то ушла.

Зинаида Николаевна продолжала:

— А вот лица-то я не видела.

— Это плохо, — вздохнул Виктор Петрович.

— Знать бы… Я б выглянула да окликнула его, парнишку этого… А так… В глазок смотрю — стоит и звонит в тридцать девятую. Потом Алина дверь открыла, спросила, что, мол, надо. Поговорить — отвечает. Ну и зашел он к ней. А у меня, как на грех, чайник засвистел. Я и пошла на кухню. Выключила. Потом — в прихожую обратно. Тапки переобула, кофту теплую набросила, ключи взяла от почтового ящика… Потом опять вернулась в кухню — проверила конфорку. Показалось, что чайник убрала, а конфорку не выключила. Оказалось, что выключила. Ну и пошла себе. Смотрю: дверь у Шиманских открыта…

— Настежь?

— Да нет, чуть-чуть… Так… Приоткрыта вроде. Кричу: «Алина!» Тишина. Тут дверь в подъезде хлопнула. Я себе думаю: она, значит, ушла, а дверь открытую оставила? Или Женя вернулся? Опять кричу: «Алина! Женя?» И опять тихо. Мне что-то жутко стало. Стою в сомнении — зайти ли, нет ли… И главное, в подъезде больше никого, все на работе. У нас квартир-то всего восемь. На первом этаже нету совсем, там магазин, а на других — по две на площадке, вот и считайте. И всех жильцов я знаю — население работающее. Утро, все на работе. Я одна во всем доме, выходит. Во всем подъезде то есть. Как не испугаться? Все же, думаю, гляну. И глянула…

— Она лежала вниз лицом?

— Ага.

— И молоток валялся рядом?

— Точно. И кровища вокруг головы.

— Вы к ней не подходили?

— Нет. С порога глянула… Так сразу видно — неживая. Я сейчас же звонить…

На этих словах раздался протяжный звонок в дверь. Зинаида Николаевна от неожиданности даже подскочила и схватилась за сердце:

— Он… За мной пришел… Догадался, что я его видела.

— Посмотрите в глазок. И не бойтесь. Ведь я же рядом.

— А пистолет у тебя есть? — от страха переходя на ты, спросила старушка.

— А как же. Ничего не бойтесь.

Кое-как Чуева добралась до двери и приникла к дверному глазку. И тотчас же отпрянула:

— Он! Я ж говорила! Теперь звонит в тридцать девятую.

— Посмотрите внимательно — может, не он?

— Да говорю же!

Она опять уставилась в глазок, шепотом комментируя:

— Куртка синяя, джинсы… И кепка. Главное — рост такой же. Тот же самый! Вот гляньте: цифра «39» как раз над кепкой. Точно он!

Кронин рванул на себя дверь, парнишка обернулся… и оказался Еленой Ивановной!