Год дурака

Ирина холодно кивнула, как будто видела меня впервые.

Так… либо Лиля говорила о себе во множественном числе, либо она имела в виду, что Ирина дочь ее и… Бориса Олеговича. Что-то не припомню, чтобы Роланд упоминал, что его родители в разводе…

Мы разместились — Элеонора Викторовна во главе стола, Роланд и я по одну сторону, Борис Олегович, Лиля и Ирина по другую. Повисла столь напряженная тишина, что пролетай под потолком стая голубей, они бы все дружно обгадились. И тут Элеонора Викторовна отчетливо произнесла:

— Весь гадюшник в сборе.

— Начинай свиваться в кольца, дорогая, — любезно призвал Борис Олегович.

— Как чудесно собраться всей семьей, — изрек Роланд, обводя присутствующих довольным взглядом. — Давно этого не случалось.

— Бог миловал, — буркнула Элеонора Викторовна. — Татьяна, салаты.

Откуда ни возьмись, возникла маленькая женщина с большим подносом, заставленным тарелками. Поднос опасно кренился и, казалось, весил не меньше ее самой. Лиля поспешила помочь, переставляя тарелки на стол.

— Не прогибайся, — сурово приказала Элеонора Викторовна. — Ты и без того прогибалась более чем достаточно, когда мыла здесь полы.

Лиля вздрогнула и застыла с низко опущенной головой.

— И ведь добилась своего, — осклабился Борис Олегович.

— Завещание покажет.

Все принялись за салат. Я была настолько шокирована происходящим, что едва могла глотать, и только налегала на вино в надежде, что оно поможет мне расслабиться — до тех пор, пока Роланд не отодвинул мой бокал. На его месте я бы больше тревожилась о поведении его родственников.

— Элеонора Викторовна, мне хотелось бы с вами посоветоваться. Я рассчитала свою домработницу. Может, вы посоветуете, куда обратиться, чтобы нашли приличного человека? — заискивающе начала Ирина.

Элеонора Викторовна снисходительно улыбнулась.

— Это не ко мне, дорогая. Я когда-то наняла твою мать.

— Даже самый умный, самый проницательный человек может ошибиться, — страстно запротестовала Ирина. — К тому же недостойные люди так хорошо маскируются под порядочных!

«Мерзавка», — подумала я. Даже не подумала вступиться за мать. Да и Борис Олегович знай себе пожирает вторую порцию салата, как ни в чем не бывало.

— Ты все понимаешь, Ириночка, — вздохнула Элеонора Викторовна.

— Такие попадаются подчиненные, — подвякнула Ирина.

«А уж какие начальницы», — подумала я.

Элеонора Викторовна покачала головой и недовольно понюхала бокал с вином.

— Татьяна! Горячего и водки!

В ту же минуту Татьяна внесла фаршированную рыбу с картофелем и графин кристально прозрачной ледяной водки. Едва ее разлили по рюмкам, как Элеонора Викторовна и Борис Олегович залпом опустошили свои.

— Что ж мы без тоста, — опомнился Борис Олегович после второй порции. — Славик, скажи тост.

— Минуту, — Роланд открыл в своем смартфоне текстовый файл и прочел: — Так выпьем же за этот вечер, теплый, как материнское молоко, и игривый, как шампанское.

Снулые лица присутствующих наводили на мысль, что вскормлены они были не материнским молоком, а чистым уксусом. Элеонора Викторовна выпила, не закусывая. Ирина лакала мелко, как крыса из лужи.

— Сейчас начнется, — пообещал Борис Олегович, когда Элеонора Викторовна снова наполнила свою рюмку. — Смертельный номер: брюнетка разгрызает блондинку напополам.

Элеонора Викторовна и глазом не моргнула.

— Поразительно, как бывает, — начала она, надкусив рыбу. — Казалось бы, вульгарная прислуга, ни образования, ни интеллекта, рожает незаконную дочь… девочка безнадежна с такой наследственностью. Но что-то в ней пересиливает и сейчас, к ее чести, я могу сказать, что Ирина совсем не похожа на свою мать.

— Спасибо, — растроганно захлопала ресницами Ирина.

— Зато явное сходство с братом. Ярослав, ты ощущаешь родство с сестрой?

— Я? Конечно, — ответил Роланд, фокусируя безразличный взгляд на Ирине.

— Ирине тридцать два года… как и Ярославу, — многозначительно подчеркнула Элеонора Викторовна. — И она уже занимает высокую должность в солидной компании. Какая молодец. Не ты ли ей помог, дорогой? — она вперила тяжелый взгляд в Бориса Олеговича.

— Я — никогда, — Борис Олегович поднял ладони.

— Ярослав, уволь ее, — резко бросила Элеонора Викторовна.

— Хорошо, — покорно согласился Роланд.

— Ты не можешь уволить сестру, — вмешался Борис Олегович.

— Не могу, мама. Ее приняли на общих основаниях, — возразил Роланд тем же тоном.

— Передай мне соль, — помрачнела Элеонора Викторовна.

Роланд встал, обогнул стол и отнес соль матери, после чего вернулся обратно.

— Сволочь, скотина, — прошипела Элеонора Викторовна, густо посыпая рыбу солью. — Трахал все, что шевелится.

— А в твоем присутствии все шевелящееся переставало шевелиться, — фыркнул Борис Олегович.

— На что ты намекаешь?!

— Ни на что. С тобой и дуб поникнет, дорогая. И сейчас я тоже ни на что не намекаю. Славик, передай мне соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место.

— Но сына ты мне все же заделал, дорогой. Правда, потом тебя пришлось удалить, чтобы ты не оказал на него свое тлетворное влияние. Передай соль, Ярослав.

Роланд встал, чтобы передать соль матери, и вернулся на свое место.

— Мое тлетворное влияние? К тому времени, как я наконец добился возможности свидеться с ним, ты так его испоганила, что я понял, что и суетиться не стоило. В том числе и в момент зачатия. Сын, соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место. Лицо у него было совершенно непроницаемое. Он стал бы первоклассным игроком в покер, если бы только не считал покер нецелесообразным.

Борис Олегович попробовал рыбу и скривился:

— Какая гадость, соль аж рот жжет. Славик, тост.

Роланд посмотрел в свой смартфон.

— У меня есть тост за мир в семье.

— Не, мы столько не выпьем, — покачал головой Борис Олегович и заглотнул водку просто так.

У меня складывалось впечатление, что он здорово набрался, да и супруга его не отставала. Лиля тихо плакала, вытирая глаза салфеткой. Делала она это профессионально — даже тушь не размазалась. Скорее бы десерт… мне до смерти хотелось убраться отсюда.