Год, когда я стала Изабеллой Андерс

— Ладно, он немного симпатичный, но в каком-то дурацком смысле.

— Ты тоже, — она улыбается мне. — Но именно за это я тебя и люблю.

Кай внезапно просыпается, прыгает вперед и хлопает ладонью по пульту.

— Святое дерьмо. Сделай погромче!

Индиго оставляет радио включенным и прибавляет громкость. Поп-песня, с которой я смутно знакома, льется из динамиков, и басы гремят. Кай и Индиго начинают петь, качая головами и покачивая плечами.

— Ну, по крайней мере, у вас обоих одинаковый вкус к плохой музыке! — Я смеюсь, потому что они выглядят нелепо, и я люблю их за это.

— Иза вроде как музыкальный сноб, — замечает Кай между словами.

— Не позволяй ей одурачить себя, — говорит Индиго, а затем, проезжая перекресток, начинает выкрикивать новые слова. — Она знает эту песню. — Она протягивает руку и щиплет меня за бок. — Давай, Иза, спой. — Когда я качаю головой, она снова щиплет меня. — Сделай это. Давай же.

Кай повторяет вместе с ней, пока, наконец, я не вскидываю руки, сдаваясь.

— Прекрасно! Но только потому, что я не выдерживаю давления сверстников.

Мы втроем поем и танцуем вместе, создавая звук, который напоминает стадо умирающих кошек. К тому времени, как песня заканчивается, Кай отключается на заднем сиденье.

— Я очень рада, что ты позвонила мне сегодня, — говорит Индиго, ведя машину через сонный городок Саннивейл к моему району.

— Я обещала тебе, что никогда не буду садиться за руль, если выпью или садиться в машину с тем, кто выпил, — говорю я, откидывая голову на спинку сиденья.

— Это не единственная причина, по которой я рада. — Она включает поворотник и меняет полосу. — Я пыталась дозвониться до тебя сегодня вечером. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Я достаю из кармана телефон.

— Аккумулятор сел. — Убираю телефон и поворачиваюсь на сиденье. — Что случилось?

— Я нашла коробку, когда рылась в старых вещах бабушки Стефи, — говорит она, подъезжая к моему дому. Все огни в доме выключены, что, надеюсь, означает, что Ханны нет дома. — Там была коробка с именем твоего отца, и я думаю, что нашла кое-что, что тебе может понадобиться. — После того, как она переводит передачу на паркинг, она открывает бардачок, достает смятую фотографию и протягивает ее мне.

На снимке женщина держит на руках маленькую девочку, вероятно, двух или трех лет, и они улыбаются чему-то вдалеке. У них одинаковые голубые глаза и каштановые волосы, настолько похожие, что они вполне могли бы быть матерью и дочерью.

— Кто это? Подожди. Ты думаешь… — Я моргаю, глядя на Индиго. — Ты думаешь, это мы с мамой?

— Я не уверена, но мне интересно, так ли это. Я не думаю, что твой отец знает о фотографии. Она была свернута и воткнута в дно лампы. Сначала я даже подумала, что это косяк, но потом вытащила ее и… — Она замолкает, глядя на закрытую дверь гаража. — Так странно, что она была помещена туда, как будто кто-то спрятал ее там.

— Может, это сделал мой отец, — тихо говорю я. — Может быть, он хотел сохранить что-то от моей матери, но не хотел, чтобы Линн знала об этом.

— Или, может быть, твоя мама положила ее туда, чтобы ты нашла.

— Это звучит слишком неправдоподобно. И как моя мама вообще поместила лампу в коробку с папиными старыми вещами? В этом нет никакого смысла.

Ее взгляд скользит по мне.

— Я спросила бабушку Стефи, почему коробка оказалась там, и она сказала, что твой папа попросил ее оставить ее для нее.

— А это значит, что он, вероятно, положил ее туда. — Я смотрю на фотографию и с трудом сглатываю. Мы выглядим такими счастливыми вместе. Счастливыми. Боже, я хочу снова почувствовать то, что чувствовала на этой фотографии. — Может быть, он все еще любит ее и поэтому скрывает это.

— Но это не объясняет, почему он не хочет рассказать тебе о ней, — замечает она. — Или почему ты прожила с ней три года, прежде чем она тебя бросила.

Мои легкие болят, когда я борюсь за воздух.

— Может быть, это потому, что она умерла. Может быть, он взял меня к себе, потому что она умерла, и он хранит эту фотографию, потому что хочет сохранить память о ней.

— Это глубоко, Иза, — она барабанит ногтями по рулю, хмурясь. — Может быть, слишком не похоже на твоего отца.

— Кто знает, насколько глубок мой отец? — В уголках моих глаз выступают слезы. — Я его не знаю.

— Никто не знает, когда думаешь об этом. Он практически изолировал себя от всей семьи.

Она права. Никто по-настоящему не знает моего отца, кроме, может быть, Линн, которая контролирует каждый его шаг. Интересно, знала ли его когда-то моя мама? По-настоящему? Были ли они счастливы? Как они оказались вместе? Неужели она заставляла его смеяться? Неужели он вызывал у нее улыбку? Это он сделал снимок? Мы когда-нибудь проводили время втроем?

Так много вопросов, на которые я, возможно, никогда не получу ответов.

Я кусаю губы, пока смотрю на фотографию.

Кто ты? Куда ты ушла?

Как мне тебя найти?

Я засовываю фотографию в карман, прощаюсь с Индиго и вылезаю из машины. Кай не сразу выходит, поэтому я открываю заднюю дверь и слегка встряхиваю его. Его ресницы трепещут, и он растерянно моргает.

— Мы дома, — тихо говорю я ему.

Он протягивает руку и шевелит пальцами.

— Помоги мне встать.

Я хватаю его за руку и тяну. Он скользит к краю сиденья и выходит, ударяясь головой о порог.

— Ой, — Он потирает затылок, хмурясь. — Самое печальное, что я этого даже не почувствовал.

— Тогда почему ты сказал «ой»? — поддразниваю я его, еще раз махнув Индиго и закрывая дверь.

Она пятится назад, свет фар исчезает, когда она поворачивает на дорогу.

— Потому что это казалось необходимым, — отвечает Кай, запоздало отвечая на мой вопрос. Он шагает по подъездной дорожке, раскачиваясь взад-вперед.

Опасаясь, что он не устоит, я спешу за ним, когда он направляется к тротуару. Но в последнюю секунду он отскакивает в сторону и перескакивает через забор, зацепив ботинком верхнюю перекладину. Его колени ударяются о забор, и он приземляется с другой стороны на спину.

— Черт. — Я бросаюсь к нему и перекидываю ногу через забор.

Должно быть, я пьянее, чем думала, потому что перелезть гораздо сложнее, чем следовало бы. Но я ухитряюсь не упасть, а затем бросаюсь к Каю и опускаюсь на колени в траву рядом с ним.