Год собаки

Причиной приглашения послужила колонка, которую я веду регулярно на своем сайте. В выпуске, о котором идет речь, я рассуждал о том, что мы, американцы, разрабатываем все новые мощные технологии, но совершенно не задумываемся о том, как их применять. (Теперь, задумавшись об этом, понимаю, что часто люди примерно так же покупают собак.)

Мне нравились и Миннеаполис, и Сент-Пол, и я давно ждал случая получше узнать оба эти города. Университет мог заключить со мной договор на семестр, или на половину семестра, или всего на месяц. Так или иначе, перспектива провести несколько недель в беседах со студентами об Интернете и других новых технологиях меня весьма прельщала.

Предложение пришло от профессора Кэтлин Хансен из отдела по связям с общественностью. Кэтлин, как скоро выяснилось, принадлежала к тем людям, которым очень трудно сказать «нет». Чаще всего они просто не принимают отказа. Обычно я стараюсь держаться подальше от академической среды — политика меня пугает; но меня всегда тянуло к преподаванию, а небольшой срок работы гарантировал, что я смогу вовремя смыться.

И все же я не мог принять это предложение. У меня новая собака, объяснил я Кэтлин. Бордер-колли с трудной судьбой. Я его, можно сказать, спас. Он только-только начал мне доверять, только поверил, что я его не брошу. Нельзя оставлять его сейчас. Просто нельзя.

— Так возьмите его с собой! — ответила Кэтлин. — Мы найдем для вас квартиру, куда пускают жильцов с собаками, и, может быть, даже выхлопочем вам разрешение брать его с собой на лекции.

Хм… Поездка с нашим Адским Псом через всю страну либо сделает наши отношения крепче цемента, либо полностью их разрушит.

— А что, если бы он был терапевтической собакой?

— А он действительно терапевтическая собака?

— В сущности, да.

Говоря технически, так оно и было. Хотя Девона прежде всего готовили к соревнованиям по обидиенсу, проходил он и тренировку терапевтической собаки, работающей в больницах с жертвами инсультов и других заболеваний. Я даже возил его однажды в Реабилитационный институт Кесслера, где поправлялась после операции моя старая приятельница и завзятая собачница Пэт: ей не терпелось посмотреть на Девона, и она выхлопотала у врачей разрешение встретиться в холле со мной и с ним.

Я к этой идее отнесся скептически: неизвестно еще, что может натворить наш Адский Пес в больнице! Но Пэт умоляла ее порадовать, так что я надел на Девона поводок, провел его через автостоянку и ввел в холл. И снова мне довелось стать свидетелем удивительного преображения своего пса.

В холле в креслах-каталках сидели трое пациентов, двое из них — после ампутаций. Все они, как заранее объяснила мне Пэт, отчаянно скучали без своих домашних питомцев и очень хотели посмотреть на Девона. Осторожно, придерживая его на коротком поводке, я повел его к больным.

Девон подошел к первому креслу и лег на пол. Пожилая пациентка погладила его, а он в ответ лизнул ей руку и завилял хвостом. Затем перешел ко второму креслу и там повторил то же самое: не прыгал, не вставал на задние лапы, а лег на пол, спокойно позволил себя приласкать, раз-другой лизнул своего нового поклонника и пошел дальше. Когда из лифта появилась Пэт, он и с ней повел себя так же.

Так, значит, он и в самом деле лечебная собака! Обидно думать, сколько сил и нервов я мог бы сберечь, если бы догадался купить себе кресло-каталку и разъезжать в нем по окрестностям!

В больнице Девон показал себя таким милым и благовоспитанным животным, что медсестры пригласили меня пройтись по палатам и показать его другим больным. Девон держался с удивительным тактом и пониманием. Если кто-то не мог дотянуться до его головы, Девон приподнимался и клал голову ему на колени, чтобы его погладили.

Похоже, нахальным и неуправляемым он бывал только с теми, кто пытался им командовать.

Так началась новая фаза наших отношений. Теперь я брал Девона с собой повсюду — отправляясь к зубному врачу, в книжный магазин, на лекцию в Принстон. Девон любил бывать вместе со мной в новых местах, получать новые впечатления, вызывать восторженные ахи и охи зрителей. С каждым таким походом он становился все более спокойным и уверенным в себе, все лучше себя контролировал. Кажется, впервые он начал понимать, что он красавец, что людям нравится ласкать его, гладить и с ним разговаривать. Я почти что слышал его мысли: «Правда, овец здесь нет — но мне и без них неплохо. Я хожу, куда хочу, вокруг все время новые люди, и я им нравлюсь! Удивительно, но я в самом деле им нравлюсь!»

Через два дня после нашего разговора Кэтлин Хансен позвонила снова.

— Я переговорила с администрацией, сказала им, что вы хотите брать с собой на занятия лечебную собаку, и они согласились, — сообщила она.

И я снова понял: эта женщина способна добиться всего, чего захочет!

Поначалу я рассчитывал, что Джулиус и Стенли останутся дома, с Полой. Им вполне хватает общества друг друга, так что Поле они докучать не будут. А потом, вскоре после того, как я дал согласие в октябре отправиться в Миннесоту, остался один Джулиус.

Он был полной противоположностью Девону — флегматичный, терпеливый, очень привязанный к Поле, вполне довольный своим местом в жизни. Мне очень не хотелось его покидать (ему уже случалось оставаться без меня, но в первый раз он остался еще и без Стенли), но в конце концов мы решили, что это лучший выход. Мы с Девоном отправимся на поиски приключений, а Джулиус пусть остается там, где ему удобно и комфортно.

Однако, как я сказал Кэтлин, была еще одна проблема: я не хотел запихивать Девона в переноску и везти на самолете. Нетрудно было представить, как он это воспримет. Не беда, ответила она, университет арендует для вас машину.

Осталось разрешить лишь квартирный вопрос. Как выяснилось, ни в Миннеаполисе, ни в Сент-Поле почти не было предложений краткосрочной аренды жилья для людей с домашними животными. После долгих поисков университет нашел для нас лишь один вариант — огромный многоквартирный комплекс в северо-западном пригороде под названием Плимут, где квартиры сдавались корпоративным служащим, приезжающим в город в командировки, военным и другим временным жильцам. Квартира была далека от идеала, но ничего, решил я, как-нибудь выживем.

В конце сентября мы с Девоном погрузились в маленький арендованный «олдсмобил» и двинулись по шоссе 1–80 на запад, в Миннесоту.

Путешествие, как ни странно, прошло очень приятно. Я положил на заднее сиденье лежанку Девона; там он и провел большую часть пути. Порой он клал голову мне на плечо и смотрел, как несется нам навстречу шоссе, или коротко гавкал вслед проносившимся мимо грузовикам. А на остановках мы не только подкреплялись и заправляли машину, но и гуляли — я помнил, что Девону необходимо движение.

К этому времени он уже никогда и ни за чем не бегал, если не получал от меня специального сигнала — взмаха рукой и слов: «Взять, мальчик!» Тогда он срывался с места, с лаем отбегал от меня примерно на сотню метров — или до конца лужайки, — а затем еще быстрее, совсем как Старина Хемп, мчался обратно.

На остановках он выпрыгивал из машины, пробегал несколько шагов, затем останавливался и оборачивался ко мне. Если я говорил «нет», мы просто смотрели на проезжающие мимо автомобили. Если же я весело отвечал «да», он немедленно припадал к земле в классической пастушьей позе: голова и хвост опущены, глаза устремлены к горизонту, все тело напряжено, в любой момент готовый прыгнуть и устремиться в погоню.