Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:

Так вот Людка была не такая — она сразу проникала в суть вещей и чувствовала себя в новой среде как рыба в воде. То же самое с литературой. Она стала читать вслед за мной книги, которые я брал в местной библиотеке и выяснилось вскоре, что мне есть с кем поговорить здесь о литературе. А в японский вокальный ансамбль «Даг Дате» она влюбилась настолько, что разучила их песни на английском языке (японский квартет пел американские песни на английском) и стала репетировать «Гуд бай май Конни Айленд» с детьми в своем кружке в Доме пионеров. Вот такая была моя Людка.

Ирку я встретил и был поражен ее видом. Нет, она не стала менее красивой, повзрослела, конечно, но внешне выглядела почти так же, как пять лет назад, когда я ее видел в последний

раз. Но в памяти у меня осталась стильная девчонка, такая, знаете, модная, сексапильная, как с обложки заграничного журнала, пусть даже польского, но вид у нее всегда был не советский. А сейчас я увидел нормальную советскую девушку в платье цвета хаки со множеством карманчиков, с погонами, она была в обыкновенных босоножках и со спортивной сумкой на ремне. В общем, Ирка была похожа на археолога — целая группа московских археологов работала в километре от нашей буровой на кургане Тамерлана, как они называли этот с виду обыкновенный холм. Вот Ирка была похожа на этих девчонок-археологов.

— Что, сильно изменилась? — спросила Ира, прочитав на моем лице, очевидно, некоторую растерянность.

— Совсем немного, — сказал я, и мы дружески обнялись. — Даже не пойму сходу…

— Я тебе помогу, — сказала Ира. — Я уже не стиляжка, верно?

— Да, — согласился я. — Мы ведь повзрослели.

— Что верно — то верно, — согласилась Ира. — Но тем не менее ты вот в узких брюках, рубашка на тебе стильная, в цветочек. Ботинки рабочие желтые китайские с подковками. Стилюешь все же…

— Скорее по привычке, — сказал я. — Тут всем мой вид до фени. Это я для тебя принарядился.

— Скажи, как меняется сознание? — взяла меня под руку Ирка. Я уже нес ее сумку и мы шли с вокзала пешком ко мне домой. Вокзал был недалеко от моего дома. — Ну могли мы на первом курсе представить, что попадем в эти пески, совсем в другую жизнь, встретимся с людьми, у которых абсолютно другие понятия обо всем, другие ценности, приоритеты… У меня до сих пор ощущение, что я живу новой жизнью. И что интересно, мне кажется, что все здесь почему-то более настоящее, чем в той нашей жизни.

Я слушал Ирку и понимал, что снова, как раньше, попадаю в зону действия ее чар даже не женских, а скорее человеческих. Ирка и тогда умела внушать окружающим свои представления о жизни, предметах, людях, и выходило у нее это так ненавязчиво, что все считали, что так оно и есть, что и они так думали, просто Ирка первая сказала это. Вот такая у Ирки была способность, и я сейчас, слушая ее, вспомнил об этом.

— У меня тоже возникают подобные ощущения. Я думаю, это потому, что мы вышли из-под родительской опеки, — сказал я, поддерживая начатую Иркой тему. — И вдобавок к этому переместились в пространстве на тысячи километров, окунулись в другую жизнь. А раньше ведь мы беззаботно резвились, как молодые животные. Так мне теперь кажется. Да и сейчас, не уверен, что я далеко продвинулся в своем миропонимании… Такой же весенний человек, по сути, — сказал я.

Слово «весенний» мы употребляли как синоним «легкомысленный». Откуда оно взялось в нашем лексиконе, теперь точно не помню, кажется, из фельетона Ильфа и Петрова «Как создавался Робинзон». Там есть такая фраза: «В глазах у редактора была такая мартовская весенняя пустота…». И мы все считали себя в те времена «весенними» людьми и даже гордились этим.

— А я уже не весенняя, — сказал Ира. — Может, из-за своей специальности. Знаешь, когда больной умирает на твоих глазах, это очень тяжело. Даже если нет в этом твоей вины. А если чувствуешь, что сделала что-то не совсем правильно, что надо было по-другому лечить, тогда — хана. Уже не до весеннести. Так что могу тебе только позавидовать. Ты ведь имеешь дело с железом.

— Да, но у нас тоже бывают истории, не дай Бог! — сказал я. — Например, когда я работал в вышкомонтажном цехе, мы перетаскивали буровые вышки по степи. Ну, представь, 50-метровую вышку, которая стоит на салазках, тащат тягачи, а еще несколько тракторов канатами удерживают ее от возможного

падения. Синхронно и медленно двигается по степи вся эта система, и, не дай бог, кто-то прибавит газу — вышка может рухнуть. И вот однажды один тракторист, — после пьянки или просто был уставшим — задремал в тракторе, дорога ведь однообразная, а потом открыл глаза, понял что уснул, испугался, глянул на верх вышки — а над ней облака плывут и ему показалось, что вышка падает — он рванул задний ход, ну и вышка стала падать. А когда вышка падает, она падает так, что не разберешь, в какую сторону — начинает вертеться. Все, кто заметил падение, бросились врассыпную, и я в том числе. Я еще заорал как сумасшедший и почему-то: «Полундра!». Представляешь? Все же влияние ККФ — Краснознаменной Каспийской Флотилии; морячки, помнишь, как начинали шухариться на танцах, орали «Полундра!», звали своих на помощь. Вот и я так. И все же трое погибли тогда, трое рабочих из тех, которые шли у основания вышки с флажками — не успели убежать. Так что у нас хоть и железо, но опасное…

— А мне казалось, что вы все будете работать в конструкторских бюро, в светлых комнатах, у кульманов, все в нарукавниках, — сказала Ира и крепче прижала мою руку к себе. — Мне сказали, что Пищиков по распределению попал в Гурьев. В конструкторское бюро.

— Да, Пищиков в конструкторском, — сказал я. — Работает у кульмана, как ты говоришь. А Ариф Гаджиев недалеко от него — в Форте Шевченко. Но на буровой. И Дымент на буровой в Карши.

— А где Артем? — спросила Ира.

— Артем в Алма-Ате, — сказал я. — Как и я вкалывает на рабочей должности.

Мы начали вспоминать наших общих друзей и так дошли до моего дома.

— И я живу в подобной мазанке, — сказала Ира, оглядев мою халупу. — Тоже снимаю. И, знаешь, привыкла уже к туалету во дворе, к отсутствию холодильника, душа. Практически только ночую дома — остальное время в больнице.

Я предложил Ире сходить поужинать в ресторан «Зеравшан» — единственное приличное заведение в моем городке, но Ира отказалась.

— Я бы выпила с удовольствием зеленый чай, если есть у тебя. Поужинала я в вагоне-ресторане.

Я поставил чайник и достал бутылку вина, коньяк, конфеты ташкентские. Включил магнитофон. Атмосфера для охмурежа вроде создавалась.

— Что будешь пить? — спросил я Иру.

— Давай коньяк, — сказала Ира. — На работе привыкла к разбавленному спирту. А помнишь наше вино «Кямширин»? Здесь такого нет…

Мы опять пустились в воспоминания и как-то неожиданно вышли на тему разлада нашей компании, разрыва Иры с Рудиком.

Понимаешь, со мной произошло то, что марксисты названивают «производительные силы перерастают производственные отношения». Рудька — хороший парень, но недалекий. Пока мы оба стилевали, все было нормально — гуляли по Торговой, все на нас внимание обращали, танцевали на вечерах в институте рок-н-ролл. Вот и все. А когда я почувствовала, что мне этого мало, сам собой обрисовался новый человек, намного старше меня, он мне много дал… Он женат, но я не жалею о том времени, что была с ним. Я сразу повзрослела, поумнела и удивлялась, как жила до знакомства с этим человеком.

— Твоя Эллочка, — сказал я, потому что в это время Элла Фитцджеральд запела ту самую пьесу «Хау хайт дзе мун».

— Ты знаешь, я остыла к ней, — сказала Ира. — И, ты не поверишь, но мне нравится Шульженко.

У меня чуть не выпал из руки стакан с коньяком.

— Ты не шутишь? — спросил я.

— Нет, — сказала Ира твердо. — Я люблю Клавдию Шульженко.

Дело в том, что мы, фанаты джаза, не признавали советскую массовую музыку, которая ежедневно транслировалась по радио, звучала отовсюду. Все эти комсомольские песни, песни про целинников, про космонавтов, даже появившееся недавно советское танго «Цветущий май» вызывали у нас стойкое отторжение. А про инструментальный квартет Тихонова, исполнявший песни советских композиторов в более-менее ритмичном стиле, наш товарищ Артем сказал с душой и как бы подвел черту под этой темой:

Поделиться с друзьями: