Голому рубашка. Истории о кино и для кино

— Дорогая Зинаида Николаевна. Этот хрыч Марченко чуть не довел меня до истерики своими военными маршами. Надежда только на вас! — одним духом выпалил я.

Зинаида Николаевна тут же стала расстегивать кофточку, а я не в силах совладать с собой, обхватил ее за ягодицы и прижал к себе.

— О, Зинаида Николаевна! — издал я какой-то утробный звук. — Вы — моя целительница. Оазис в пустыне! — повторил я вдруг слова виолончелиста, хотя терпеть не могу плагиата.

Вторая наша секс-сессия была как две капли воды похожа на первую. Но в то же время я мысленно ругнул себя за то, что налетел на нее как шквал, как цунами. Человек просто не смог настроиться, объяснял я самому себе. Она не Маша, у нее другой темперамент и психофизический тип — это совсем другой человек, спокойный, может, даже слегка заторможенный, и вовлекать ее в спонтанный секс, не подготовив к нему, неразумно. И нечего ожидать ответной реакции, даже легкого намека. «С человеком надо работать!» — такой вывод сделал я после второй нашей встречи.

На следующий день, когда в приемной у меня сидели люди, я, выпроводив очередного посетителя из кабинета, попросил Зинаиду Николаевну зайти ко мне. Поскольку я встретил ее почти у самой двери, она, не проявив испуга, все же сказала мне:

— Там еще сидят люди.

— Знаю, — сказал я. — Я вас пригласил по другому поводу. Присядьте на минутку, — усадил я ее в кресло, а сам открыл свой сейф и достал оттуда коробочку французских духов «Шанель».

— Это вам, — протянул я ей духи.

— Ой, спасибо, но я не могу их взять, — сказала она.

— Почему? — удивился я.

— Потому что я не смогу объяснить мужу их появление у меня, — сказала она.

— Скажите, что купили в магазине, — пожал я плечами. — Получили сегодня премию и как раз в нашем магазине продавали «Шанель».

— Это на меня не похоже, — сказала она.

— Вы что, не покупаете себе духи?

— Покупаю, но не такие дорогие, а во-вторых обычно у нас в семье все делается сообща, — объяснила она. — Так что я не могла бы без одобрения сделать себе такую покупку.

— Понятно, — сказал я. — А может, вы скажете мужу, что вам должны дать премию и вы уже присмотрели себе любимые духи?

— Спасибо большое, но лучше пусть они полежат у вас. Если будет такая возможность, я вам сообщу, — сказала она, вставая. — Я вызову следующего, да?

— Пожалуйста, — сказал я, пряча духи в сейф.

«Ну, вот, думал я, даже нельзя сделать ей от души подарок». В этот день я к ней не приставал, огромным усилием воли заставив себя уйти из издательства до окончания рабочего дня, будто бы по делам. Но так поступать мне удавалось не часто. Поверите, в меня будто бес вселился — я готов был заниматься с ней сексом с утра до вечера, если б была такая возможность. Меня возбуждало в ней все — голос, кожа, взгляд, изгибы тела, запах волос. Все-все! И даже ее индифферентность! Мне казалось, что вот в следующий раз все будет иначе, я смогу вызвать в ней хоть какую-то новую эмоцию, движение, звук, вздох. Ничего подобного! Все повторялось как по кругу: я налетал на нее, как смерч, как ураган, закручивался вокруг нее в сумасшедшей лезгинке, гопаке, взрывался мириадами шутих, преодолевал звуковой барьер и падал опустошенный в кресло. А она, поправив свою одежду, сообщала мне будничным тоном расписание моих дел на завтра и удалялась.

И еще: чем больше я думал о рудиментах крепостничества, проявлявшихся в ней во время секса со мной, тем больше убеждался, что и во мне проявляются эти самые рудименты, только противоположного свойства — я ощущал себя барином, владельцем крепостных крестьян, с которыми имею право делать все, что хочу. Представляете! И в этом качестве эксплуататора-помещика я получал еще какой-то дополнительный, очень тонкого свойства и, возможно, по сути немного порочный кайф от наших взаимоотношений с Зинаидой Николаевной. Вот такой букет чувств.

Особенно тяжело мне теперь давались дни, когда я должен был находиться вне издательства, например, короткие командировки в Петербург, где находился наш филиал, или даже работа на киностудии, где снимался сериал, в котором я принимал участие в качестве композитора. В такие дни я минимум два раза в день звонил в издательство под предлогом узнать, как там дела, но на самом деле услышать ее голос. Разговор был сугубо деловым. Я не отваживался сказать ей какие-нибудь ласковые слова — отношения у нас установились все же не любовников, а скорее деловых партнеров, и потому такие нежности нам были вроде ни к чему.

Зато на следующий день после разлуки, попав в свой кабинет, я не мог ни о чем другом думать, кроме как о сексе с Зинаидой Николаевной. Все мои посетители с их кантатами, фольклором, симфониями, песнями проходили мимо моего сознания — я был в прямом смысле слова профнепригоден в этом состоянии, пока не улучал момент, когда можно было овладеть Зинаидой Николаевной и успокоиться на ближайшие 10–15 часов, не более.

Я не расспрашивал ее о ее семье, но знал, что она замужем и у нее есть 14-летний сын. Какие у нее отношения с мужем — этим я не интересовался, да и вообще у нас не было повода говорить на такие темы. Но однажды, когда я ее зазвал к себе в кабинет, закрыл дверь и попытался ее обнять, она мне сказала:

— У меня сегодня цикл.

— Нет таких преград, которые бы не брал комсомол! — сказал я игриво, привлекая ее к себе.

— Я вас не понимаю, — она сделала легкую попытку высвободиться.

— Зинаида Николаевна, вы ведь взрослая женщина! — широко улыбнулся я. — Неужели вы не знаете, как в таком случае можно снять напряжение у мужчины? Президент Клинтон и Моника Левински давно дали знать об этом всему населению Земного шара.

— Да, я знаю, — сказала Зинаида Николаевна, и я понял, что с этим вопросом у нее не все в порядке.

— Вы с мужем занимаетесь оральным сексом? — в лоб спросил я.

— Нет, — сказала Зинаида Николаевна.

— Почему?

— Мы не ищем в этом деле изысков, — ответила мне Зинаида Николаевна довольно спокойно. — Обходимся необходимым минимумом.

— То есть вы применяете только стандартную позицию? — опять попытался уточнить до конца я. — То, что в народе называется бутерброд?

— Да, — сказала Зинаида Николаевна.

— Значит, то, чем мы с вами занимаемся у меня в кабинете для вас необычно?

— Да, — четко отвечала Зинаида Николаевна как на допросе.

Я хотел спросить ее, нравится ли ей эти новые способы, привычные для меня — стоя, на столе, в кресле, на клавиатуре рояля, но решил, что перейду в этом случае какую-то демаркационную линию в наших отношениях. Я ведь не задавал никогда ей вопросов, нравится ли ей секс со мной, что она думает о наших отношениях и так далее.

— Очень хорошо, значит, сейчас мы освоим с вами еще одно новшество, — сказал я и, увидев легкий испуг в ее глазах, добавил: — Не беспокойтесь, Зинаида Николаевна, от этого еще никому не становилось плохо. Поверьте, все женщины делают это!

В общем, она справилась, я удовлетворенно расслабился в кресле и даже напоследок сделал ей комплимент:

— Зинаида Николаевна, вы сейчас доказали, что талантливый человек — талантлив во всем!

Она, мне кажется, не успела дослушать, потому что у нее возник рвотный позыв и она стремглав бросилась в туалет.

Должен сказать, что после того как мы с ней прошли этот, еще один виток по сексуальной лестнице, она стала мне еще ближе и желанней.

Потом был съезд Союза композиторов, и я, как один из секретарей Союза, с утра до вечера находился на съезде. Там шли бурные битвы за пост первого секретаря правления, и я был одним из главных действующих лиц нашей группировки. у которой был свой кандидат. Первый день без Зинаиды Николаевны я выдержал, второй мне дался уже с трудом, и я, улучив момент, позвонил ей и справился, как идут без меня дела. А на третий день я покинул поле битвы, сославшись на жуткую зубную боль, мол, надо к врачу, чтоб дал болеутоляющее; примчался в издательство и тут же затащил Зинаиду Николаевну в свой кабинет.