Голос крови

— Я стала ее секретарем, — продолжала Грир, — и время от времени могла летать на «Лунном свете». Так еще как-то можно было жить. Если заниматься только офисной работой и соблюдать режим, правильно питаться и допускать только умеренные нагрузки, я могу протянуть еще долго, почти столько же, сколько здоровые люди. Но в последнее время, как ты, наверное, заметил, все что-то уж слишком закрутилось.

— Так вот почему принцесса Лея всегда просит тебя остаться на корабле, когда мы куда-то идем. — Разрозненные фрагменты головоломки начали складываться в голове Джофа в целостную картину. — И вот почему она всегда спрашивает, не хочешь ли ты остаться тут.

— Я обещала ей быть осторожной. Не браться за то, что может мне навредить. И принцесса Лея мне верит. А ты не вздумай ей проболтаться.

— Да перестань, Грир. — Джоф уселся на полу рядом с ней. — Для тебя лететь на Сибенско в десять раз опаснее, чем для любого из нас.

— Ничего, переживу. Я ведь останусь на корабле, не забывай.

«А что, если ты потеряешь сознание в самый неподходящий момент? Что тогда?» Джоф мог бы еще много чего возразить, но как спорить с Грир, когда она лежит на полу, совершенно без сил. Когда она умирает.

— Тебе надо поспать, да? — Он постарался припомнить все, что наказывала доктор Калония. — И, как его… возместить потерю жидкости. Так что давай-ка я отведу тебя домой, ты поспишь и попьешь побольше воды…

— Я все сделаю, как велено. Честное слово. В конце концов, завтра у меня трудный день, надо подготовиться.

Грир осторожно села. Джоф не мог заставить себя посмотреть ей в лицо. Он обхватил руками колени и закусил губу. Но Грир все равно заметила:

— Ох, Джоф… He надо.

— He могу…

На Гаталенте считается, если человек способен плакать, значит у него чуткое сердце. Там слезы — добрый знак. Джоф быстро узнал, что во всей остальной Вселенной принято их держать в себе, и неплохо овладел этим умением. Но его силы были не безграничны.

— Просто, понимаешь… ты потрясающая. И так не должно быть. Это нечестно.

Что-то в ее лице дрогнуло.

— Спасибо, что ты это сказал. Никто раньше не говорил мне этого, но это действительно нечестно. Правда.

Джоф потом не мог вспомнить, кто из них первым обнял другого. Но они не размыкали объятий так долго, что это уже не имело значения.

Но когда он испугался, что скоро окончательно расклеится, Грир отстранилась и шутливо ткнула его кулаком в плечо:

— Только больше никогда не смей жалеть меня, понял? — Она улыбалась дрожащими губами, но голос обретал былую твердость с каждым словом. — Никогда.

Жалость, понял Джоф, прикончит Грир скорее, чем болезнь или передозировка сыворотки. Но уж от этой-то боли он мог ее уберечь.

— Понял.

* * *

На следующее утро Лея приготовилась записать голографическое сообщение у себя дома. На ней был простой черный комбинезон — переодеться в «бедную служанку» можно будет и на борту, так никто на Хосниан-Прайм маскарад не увидит. Небо за окном только-только начинало светлеть.

Она глубоко вздохнула и включила камеру на запись:

— Хан, это я. К тому времени, когда ты получишь это сообщение, я уже улечу с Хосниан-Прайм. Все думают, что я решила скрыться с глаз общественности, бегу от позора.

Теперь Лея могла говорить об этом с усмешкой. Она уже излила душу во вчерашнем сообщении, которое получилось так проникнуто болью, что она не сразу решилась отправить его мужу. Но если уж Хана не было с ней рядом в это трудное время, она могла хотя бы поделиться с ним своими чувствами. Чтобы сегодня утром сосредоточиться на делах.

— Но я еду не прохлаждаться. В сенате не знают, но я лечу на Сибенско, это связано с «халтуркой», о которой мы с тобой говорили. Я знаю, там может быть опасно, но не волнуйся: я лечу не одна и я знаю, что делаю.

Она говорила и говорила, роняя слова в пустоту и не зная, услышат ли ее когда-нибудь родные. Она понимала, что никто не виноват в их разлуке, так было нужно, но сейчас ей, как никогда прежде, хотелось, чтобы Хан, Бен и Люк оказались рядом. Только раз в жизни ей было так одиноко, и не было тогда рядом ни отца, ни друзей-повстанцев, ни Мон Мотмы, ни тех троих, кого она так любила, чтобы поддержать ее. На «Звезде Смерти», после гибели Алдераана.

Тогда Люк и Хан спасли ее. Сейчас придется справляться самой.

Лея улыбнулась в камеру, стараясь представить на ее месте лицо мужа. Если на Сибенско что-то пойдет не по плану, следующие слова станут последним, что он услышит от нее. Первый раз ей пришлось решать, что сказать в подобных обстоятельствах, в Облачном городе, и сейчас Лея сказала то же самое:

— Я люблю тебя.

Потом она отключила голокамеру, закинула на плечо сумку и вышла из дому навстречу опасности.

Как так вышло, что опасность была ей роднее, чем дом?

Глава двадцать шестая

Старый грузовой корабль завис низко над южным полюсом Сибенско. Внизу до самого горизонта перекатывались бурные темные волны — и больше не было видно ничего.

— Вы уверены, что это правильные координаты? — C-3PO принялся ныть с тех самых пор, как его запачкали в целях маскировки, и чем дальше, тем больше у него портился характер. Лея с веселым любопытством наблюдала за этой переменой. — Риннривин Ди и его подельники — известные негодяи, они вполне могли отправить нас совсем не туда, куда нужно.

— Может, они и негодяи, — возразила Лея, — но этим негодяям нужно, чтобы мы доставили им груз. Так что место верное. Готова, Грир?

Грир была в полном мандалорском доспехе, серым с черным. Шлем пока висел на стене — он пригодится, когда настанет время выходить.

— Отправляю коды.

— А как вообще корабли могут попадать в подводный город? — Голос Джофа из-под маски убезийского охотника за головами звучал пискляво и механически.

Лея закуталась в рваный плащ.

— Будем надеяться, мы скоро это узнаем.