Голоса в моей голове
Шрифт:
– Так что же вы будете пить? – Спросил он снова.
– Черный кофе с корицей без сахара.
– Ваш заказ будет готов через пару минут. Можете пока присесть, я вас позову.
Присев за ближайший стол, я не переставал наблюдать за ней и за ее усердными стараниями казаться доброй и вежливой. Однако в ее взгляде (который тщательно был скрыт от моего внимания) я, почему-то, видел лишь пугающий холод и заносчивое высокомерие. Удивительно, что она работала именно в таком месте. Пока я размышлял, рядом раздался звонкий смех, который и отвлек меня на мгновение от моей актрисы. За столиком сидели две девушки, одна из которых восторженно рассказывала какую-то, по-видимому, забавную историю, а другая молчаливо кивала ей;
И только сейчас, оглянувшись вокруг, я заметил, как мало всего изменилось за столько лет. Та же уютная обстановка в темных шоколадных тонах. То же пианино, незаметно приютившееся в самом углу возле окна. Те же картины, висящие почти у потолка, чтобы их подлинность было тяжело оспорить. Те же длинные полки с книгами, та же мебель. Даже бариста, кажется, был все тот же. Это давало хоть какую-то надежду. На что? На адекватность мыслей.
– Ты странный, – услышал я вдруг.
Она присела рядом со мной, играясь с бантом на ее туго затянутом корсете, сжимающем талию настолько сильно, что, если приглядеться, можно было бы заметить выпячивающие наружу органы.
– В чем заключается моя странность?
– Не знаю, – ответила она беззаботно, – ты просто странный.
– Где мой кофе?
– Его скоро принесут.
– Почему это делаешь не ты?
– А почему это должна делать я?
– Резонно.
Бариста внезапно поставил стакан на стол, пожелал приятного кофе и вновь исчез, словно бы его вообще тут и не было. Не было необходимости подносить кофе самому, но в душе я был благодарен ему, что не отвлек от разговора с актрисой.
– Здесь нельзя курить, – робко проронила она, как только я достал пачку из кармана.
– Ты же ведь не одна из этих нравственных инвалидов?
– Нравственные инвалиды?
– Да. – Я встретился с ее сбитым с толку взглядом, положил пачку на стол и продолжил. – Знаешь такой тип людей, который загоняет себя в рамки выдуманных правил. Люди, которые вопреки здравому смыслу и собственному желанию следуют неоправданным устоям, придерживаются «допустимых» и «всеми признанных» правил поведения. Примеры из серии типа «девушка должна быть слабой и беззащитной», «нельзя разговаривать в общественном транспорте», «надо читать книги» и тому подобная чушь. Выглядит, да и звучит настолько глупо, что становится смешно.
Она долго смотрела на меня, позволяя насладиться вкусом горячего напитка. На ее крохотном лице сверкнула понимающая ухмылка, которая больше испугала, нежели вызвала симпатию.
– Это вырезка из какой-то книги? – Спросила она напрямую, не переставая смотреть на меня.
– Ну… почти.
– Скорее всего, из твой.
– Ты так уверенно говоришь об этом.
– Умные люди всегда ошибаются. Говорить заученными фразами это удел неуверенных в себе неудачников. Когда ты ведешь с кем-то беседу, твои паузы в фразах, медлительность, задумчивость дают понять, что ты живой человек, мыслящий. А вся эта пошлая игра в сверхчеловека лишь отталкивает собеседника, особенно если он глупее тебя.
– Ты так говоришь, словно
это можно исправить.Она поднялась, вздыхая и неоправданно улыбаясь самой искренней улыбкой.
– Конечно. Все очень просто. Перестань цитировать свою книгу, это мерзко.
Де жав ю. На тот момент мне не получалось вспомнить, где раньше мог слышать такие слова, но чувство растерянности витало в воздухе. Я вдруг вспомнил.
***
Я стоял перед окном квартиры и смотрел на бесконечно пышные облака, свисающие над унылым ноябрьским городком. Где-то далеко от моего восприятия играла фоновая музыка, чтобы хоть чем-то успокоить мои расшатанные нервы. Кажется, она напоминала одну из песен Hurts. Не помню, какую, но я уверен, что это были именно они. Представьте угрюмый желтый ноябрь, окутавший полупустые улицы города, мрачное облачное небо, грозящее вечным дождем, и молодого начинающего писателя, окруженного всей суматохой неоправданных ожиданий от своего мнимого творчества. Именно таким было время моего полного провала в так и не начавшейся карьере писателя.
«Зачем ты это сделал? Я же предупреждал. Ты советуешься со мной, чтобы не допустить ошибок, но все равно игнорируешь мои слова»
– Я не хочу позволять вам управлять своей жизнью…
«Если бы ты понял наконец, истину наших с тобой отношений, то отбросил бы все сомнения»
– Я перестану сомневаться лишь тогда, когда в моей жизни появится хоть какая-нибудь стабильность. А пока я плыву в реальности в неизведанном мне направлении и уверен, что курс может поменяться в любую минуту.
«Ты усложняешь все свое существование. Будь проще…»
– Будь проще… Вы разговариваете, как этот чертов редактор. Такое чувство, что все люди вокруг меня используют какие-то шаблоны поведения.
«Перестань цитировать свою книгу. Это выглядит отвратительно».
– Я цитирую свою книгу, потому что она олицетворяет мои жизненные принципы. Это нормально.
«Проблема в том, что ты боготворишь ее вопреки всем негативным комментариям»
– Мнение других людей не должно меня касаться никоим образом. Не должен же я притворяться.
«В чем тогда заключается очередной спад твоего настроения»
Я прошелся по комнате, нервно сжимая виски, чтобы хоть на минуту заглушить в них боль. К тому моменту я мало чего понимал, лишь видел катастрофический беспорядок и слышал шум надоедливых соседей, изредка устраивающих трагические ссоры по самым мелким пустякам.
– В неизбежном принятии одной очень грустной истины.
«Какой же?»
– Я – самое бездарное существо в этом мире.
«Это суждение не обосновано. Ты ведь не знаешь других людей»
– А они никогда не узнают обо мне…
«Миллионы людей жили в таких условиях и до тебя, но все же смогли реализовать себя. Как видишь, не все потеряно».
– Перестаньте заступаться за меня.
«По-другому я не могу, ты же знаешь»
– К сожалению… Мне нужно отдохнуть от вас.
Эти слова пронеслись по комнате, когда я вновь подошел к окну.
«Как ты себе это представляешь?»
– Просто оставьте меня на пару дней.
«Нам и на минуту тяжело расстаться, а ты про дни говор…»
– Хватит! Замолчите!
«Тебе придется первому сделать это»
– …
«…»
Я отошел от окна, все глубже погружаясь в темноту комнаты. Меня одолевало трепетное волнение. Касалось оно моих мыслей или же предстоящей встречи с друзьями, я не мог понять. Одно я знал точно – пора было выйти из этой мрачной квартиры.
– Эй, ты здесь?
Она махала рукой перед моими глазами, пока я возвращался обратно в реальность. Тонкие костлявые пальцы ломились под тяжестью взмаха, а кольцо готово было слететь со среднего пальца. Но потом я вновь увидел улыбку, которая теперь напоминала сладкий французский круассан. Захотелось в Париж.