Голова Олоферна
Шрифт:
– Ну что ж, теперь осталось придать продукту товарный вид, и вперед, – потирая руки, произнес начинающий бизнесмен. – Что из тебя сотворить, Шарик? Гуляш, отбивные? Впрочем, нет, мой дорогой, для такой живописной туши гуляш – это как-то несолидно. А что, если превратить тебя в фарш? По-моему, ты этого заслуживаешь! Учитывая твой прежний образ жизни, это тебя возвысит и облагородит. Нет, ты не переживай особенно, все будет по высшему классу: добавим хлебушка, чесночка, приправки – пальчики оближешь. Ну как, согласен? Чувствую, что согласен.
Павел Леонидович достал из кухонного шкафа запылившуюся мясорубку и огромный эмалированный таз. Осталось найти несколько луковиц, а чеснок и хлеб, несмотря на беспросветную бедность, у них были всегда. Вера Сергеевна на этот счет слыла женщиной
Еще раз оглядев тушку, Павел Леонидович с сожалением вынужден был отметить, что чистого мяса получится, пожалуй, не тридцать пять килограммов, как он с энтузиазмом прикидывал ранее, а значительно меньше. Но для первого раза и десяти хватило бы вполне, тем более, для такого неопытного, начинающего мясника, как Погорелов. Хотя нет, в отрочестве он уже рубил мясо. Бывало, отец на работе задержится, а мать уж тут как тут, начинает всех, кто праздно шатается, мобилизовать на хозяйственные дела. Кому полы мыть, кому стирать, кому ковры выбивать, а Павлику всегда самое ответственное поручение – мясо рубить. Выдаст ему стальной топорик, похожий на индейский томагавк, предупредит, чтоб осторожен был, руки берег, и выложит увесистый кусок говядины или свинины.
Помянув добрым словом далекие те, славные деньки, Павел Леонидович принялся за работу. И хотя и имел он уже опыт в этом деле, но разрубать сразу целую тушу ему еще не приходилось, тем более, что туша была не совсем обычная. Он даже не знал, с чего ему начать: то ли сперва пополам разрубить, то ли конечности отсечь, то ли, может, вычленить стегна и лопатки. В конце концов, Павел Леонидович решил, что начинать необходимо, наверное, с тех частей, которые меньше всего пригодны в пищу, то есть с хвоста и головы. Дело сразу заспорилось. И вот «Шарик» уже не «Шарик», а собачатина высшей категории, да и запах на кухне будь здоров, как на лучшем мясокомбинате Москвы.
Когда же с рубкой было покончено, Павел Леонидович решил не зацикливаться на недостающем луке и прикрепил мясорубку к столу. Последний раз он крутил мясо лет пять тому назад, а потом приходилось перерабатывать лишь рыбу да всякую околомясную дребедень. Он даже отвык от прокрученного мяса и не на шутку разволновался. Но вот, наконец, мясорубка затрещала, затарахтела всем своим стальным организмом, и из него полез ломающимися макаронами убиенный «Шарик». Мясо было нежно-розовым, парным и ничем не отличалось от говяжьего или свиного фарша…
Было около шести часов вечера, когда Погорелов вышел из дому. Погода оказалась намного хуже, чем он ожидал. Мороз настолько потряс его хилую плоть и истощенную последними событиями душу, что Павлу Леонидовичу вдруг нестерпимо захотелось все бросить, бегом вернуться домой, налить в ванну горячей воды и уснуть в ней до утра. По правде говоря, он бы, наверное, так и сделал, если бы не сильный ветер, как-то уж слишком настойчиво подтолкнувший его к автобусной остановке. Толчок этот был настолько мощным, что Павел Леонидович вдруг резко поскользнулся и упал прямо на копчик. Адская боль пронизала все его тело, но хуже всякой боли было то, что двадцатикилограммовая сумка, выпавшая из рук во время приземления, заскользила по ледовой дорожке, ведущей прямо на проезжую часть. Увидев, как она неостановимо катится под колеса несущегося КамАЗа, Павел Леонидович с ужасом закрыл глаза. Но машина, пронзительно взвизгнув тормозами, вильнула в сторону и умчалась дальше. Павел Леонидович быстро поднялся и рванул со всей мочи к месту происшествия. Картина там была удручающая. Вместе с КамАЗом исчезла куда-то и сумка. Минут пять стоял бывший ветеринар, всем своим видом напоминая дауна, которому попался в руки порнографический журнал. Потом повернулся и медленно побрел вперед по ходу движения транспорта, надеясь немного отдышаться и прийти в себя после такой невосполнимой потери. И вдруг на обочине чуть не споткнулся о свою сумку, набитую до отказа собачьим фаршем.
Слезы радости потекли из глаз бывшего ветеринара, и он на мгновение ощутил себя маленьким мальчиком, хнычущем по пустяку. Не обращая внимания на сигналящие автомобили, Павел Леонидович плюхнулся рядом со своей недавней пропажей и курил до тех пор, пока проезжавшая мимо милицейская
патрульная машина чуть было не захватила его с собой.Павел Леонидович торопливо поднялся и пошел к автобусной остановке, но ему после таких счастливых слез вдруг сделалось нехорошо, по всему его измученному телу разлилась какая-то болезненная слабость.
«Ой, что же это я делаю? – с унынием подумал он. – Куда же это
я иду, боже ж ты мой?! Меня же непременно поймают и разоблачат, ведь я такой невезучий, черт возьми… Убил бедного пса, разрубил на части, прокрутил на мясорубке, и это я – бывший ветеринар, призванный спасать братьев наших меньших. Ой, мама, что же я делаю?!»
Павел Леонидович уже совсем было собрался повернуть обратно, как вдруг увидел бегущую к нему навстречу жену.
– Паша, Пашенька, ты куда это на ночь глядя, да еще с такой огромной сумкой? А ну, признавайся! – с ходу, слегка посмеиваясь, начала Вера Сергеевна.
– А, Вера, – робко сказал Павел Леонидович. – Да это я… бутылки решил сдать, стоят уж черт знает сколько, все никак руки не доходят…
– Ой ты, мой маленький, какой молодец! – растрогалась Вера Сергеевна. – Сегодня мог бы и не мучить себя, я аванс получила…
– Ну, теперь уж делать нечего… Пойду, сдам. Когда еще соберусь, – не зная, что еще придумать, раздраженно произнес Павел Леонидович.
– Ладно, ладно, не нервничай, – начала успокаивать его Вера Сергеевна. – Вот тебе пять тысяч, купи пачку маргарина на обратном пути, испеку сегодня твои любимые коржики. А если бутылки сдашь, денег больше не трать…
– Конечно, ведь я не зарабатываю, – строя из себя обиженного, сказал Павел Леонидович.
– Ну, в общем, ты меня понял, – сменив тон, процедила Вера Сергеевна. – Кроме маргарина, от тебя ничего не требуется. Все, я побежала, мне еще за детьми зайти надо.
Павел Леонидович уныло посмотрел ей вслед, а потом вдруг мысленно обратился к «Шарику»:
«Ну что, убиенный, накормим россиян досыта экологически чистым собачьим фаршем из самого сердца России?»
После всей этой нервотрепки ноша показалась Павлу Леонидовичу еще тяжелее, и ему захотелось как можно быстрее избавиться от нее. Нужно было сесть на автобус и поехать к ближайшему метро, чтобы встать там в подземном переходе со своим товаром. Так нынче поступали многие, вся столица была переполнена нелегальными торговцами всякой всячиной.
Странное дело, но после чудовищного утреннего мероприятия Павла Леонидовича упорно стали интересовать собаки. Пока автобус несся к месту назначения, он то и дело оглядывался на пробегающих мимо дворовых собак, и невольно прикидывал, сколько из них может получиться чистого фарша. Решил он, благодаря этим наблюдениям, еще одну очень важную для себя задачу: в следующий раз он уже не станет использовать для приманки говяжье мясо (больно жирно!), сгодится и собачье. Все больше и больше углубляясь в подобные «собачьи» мысли, Павел Леонидович опять с безумным сожалением вспоминал последние полгода, прожитые в голоде и озлоблении. А ведь как много кругом собак, только успевай забивать да прокручивать на фарш. И если к этому подключить еще Веру Сергеевну, тещу и детей, так и вообще озолотиться можно. Павел Леонидович тут же представил, как два его малолетних сына помогают разделывать Вере Сергеевне очередную псину, и лица у них при этом такие довольные и счастливые. А он сам в это время по-хозяйски следит за всем и дает своим домочадцам ценные указания. Какая славная могла бы быть жизнь, все заняты делом, все вместе!..
Выйдя из автобуса, Погорелов почувствовал от этих размышлений небывалый прилив сил и решительно направился в ближайший переход. Торгующих там, как он и предполагал, было довольно много. В основном, пенсионеры, но попадались и молодые люди. С правого края топтались бабки, продающие сигареты и прочую мелочь, с левого толпилась публика помоложе, промышляющая животными и шмотками. Павел Леонидович безоговорочно решил пристроиться поближе к последним. Парой пинков пододвинув к себе валявшуюся невдалеке полуразорванную картонную коробку из-под сигарет «LM», он трясущейся рукой достал несколько пакетиков фарша. Затем извлек из внутреннего кармана куртки подготовленную табличку, на которой большими буквами было написано: