Голова Олоферна
Шрифт:
– Прошу к столу, господа жаждущие!
Не дожидаясь, пока все усядутся, Коля начинающими желтеть зубами ловко открыл бутылку и поровну разлил в стаканы.
– Ну?! За что пить будем? – осмелел Павел Леонидович.
– За Родину! За Россию, мать нашу! – произнес толстяк вдруг каким-то натужно серьезным тоном.
– Правильно, начальник, за Россию! – поддержал его Коля.
– За нее, родимую, – подстраиваясь под капитана и Колю, и предвкушая скорый уход, тихо добавил Павел Леонидович.
Стаканами бывший ветеринар, увы, пить не умел, и после третьего глотка поперхнулся. Толстяк, уже успевший справиться со своей порцией, тут же подбодрил его:
– Держись,
Пришлось Павлу Леонидовичу держаться, хотя лицо его мгновенно стало похожим на сушеную грушу. Милиционеры быстро сориентировались и, наколов на вилки по котлете, с видом глубочайшего сочувствия протянули их Погорелову. Но, слава Богу, на столе был еще хлеб. Бывший ветеринар, сделав вид, что котлет не замечает, отломил себе кусочек батона.
– Герой! – похвалил его толстяк, похоже, удивляясь, что задержанный закусывает после такой дозы только хлебом.
– А что еще надо простому русскому человеку? – чувствуя, как уже тонет во хмелю, сказал начинающий бизнесмен. – Стакан водки да ломоть хлеба.
Ментам, судя по всему, такой ответ пришелся по душе, и они довольно мирно отпустили Павла Леонидовича. Поплотнее закрыв за собою дверь дежурки, он быстрым, хотя и нетвердым шагом заторопился назад, к торговцам. Там все оставалось без особых изменений: надоедливый мужичок с козьим молоком и туповатая бабка с хиреющим пуделем бойко зазывали покупателей. Мужичок, едва увидев Погорелова, спросил:
– Ну что, штрафанули?
– А то нет! – попробовал отвязаться от него Павел Леонидович.
Но мужичок от него не отставал:
– Поди и фарша еще взяли килограмма два?
– А ты почем знаешь? – совсем рассердился на мужичка Павел Леонидович.
– Да уж знаю! Я этих шакалов уже третий месяц козьим молоком пою. Они со всех что-нибудь да берут. Чистые монголы!
Павел Леонидович на всякий случай смолчал. Ведь не успеешь слова произнести, как тебя мент с автоматом опять за шкирку схватит. Но потом он немного осмелел и, раскладывая на коробке из-под «LM» пакетики с фаршем, поинтересовался у мужичка:
– Много продал?
– Пару литров пока, – вполне по-свойски ответил тот. – Не время еще. Надо подождать, когда народ с работы пойдет. Мигом все раскупят…
И действительно, почти целый час простоял Павел Леонидович, считай, впустую. Кое-какие покупатели, конечно, появлялись, но ни до чего конкретного в торговле дело не доходило. Для одних слишком дорого, для других, наоборот, слишком дешево. Но вот час минул, подземный переход прямо-таки закишел хлынувшим из метро народом, и первая же покупательница взяла у Павла Леонидовича целых три пакета фарша и даже не спросила – что да откуда. Можно подумать, она этот фарш каждый день у него покупает. А вслед за ней начался просто ажиотаж какой-то. Покупатели лишь интересовались, много ли осталось товара и всем ли хватит. Одна бабулька, купившая, кстати, последний пакетик, даже поблагодарила Павла Леонидовича:
– Молодец, сынок! Цена-то у тебя какая божеская и товар свежий, не то что в магазине. Завтра приду.
– Приходи, приходи, старая калоша, – тихонько бормотал про себя начинающий бизнесмен, – будет тебе и свеженький, и дешевый.
Немного поостыв от бойкой торговли, Павел Леонидович аккуратно пересчитал выручку. Оказалось целых сто тридцать три тысячи, ровно половина Веркиной зарплаты.
«Если так дело пойдет, – прикинул он, – то это же в месяц больше трех миллионов. Но ведь можно не одного пса
в день заловить, а хоть целых десять штук, их там на свалке видимо-невидимо. Глядишь, через тройку месяцев подержанную «шестерку» куплю, а Вере, если будет себя хорошо вести, козью шубу. Она страсть как любит козьи шубы. А через пару месяцев не то что миллионером, «новым русским» стану!Все это за страдания мои былые, – продолжал утешаться Павел Леонидович, – за бедность мою беспросветную. Ведь должна же быть какая-нибудь справедливость, какая-нибудь награда за пережитые мною тяготы и лишения! Вот она и пришла, хотя, понятно, еще и не в полной мере! Но, главное, трудиться, не покладая рук, не останавливаясь на достигнутом, надо брать, как говорится, все новые и новые высоты. Собак нерезаных у нас не счесть! На каждом шагу какое-нибудь «муму» бегает, только бери его да в мясорубку!»
Возвращаться после столь возвышенных размышлений назад в дежурку к капитану и Коле Павлу Леонидовичу, ох, как не хотелось. Но и брезговать знакомством с такими героическими ментами тоже было нельзя. Мало ли что может еще случиться с ним в будущем?! «Новые русские», говорят, с ментами в тесной дружбе и контакте.
Собравшись с духом, Павел Леонидович направился в дежурку и робко постучал в дверь. Но на стук никто не отозвался. В голове у Павла Леонидовича промелькнула страшная мысль – капитан и Коля давным-давно мертвые. Но сердце ему тихо подсказывало: «Открой дверь, не бойся, может, не так все плохо…» Павел Леонидович поверил своему измученному сердцу и принялся стучать посильнее, а потом и вовсе изо всей силы грохнул ногой в дверь. К его удивлению, она оказалась не запертой, и он после недолгих колебаний вполне беспрепятственно вошел в знакомую уже комнату.
Ужасней картины представить было нельзя. Толстяк и Коля лежали в разных углах, и причем в таких позах, что у бедного ветеринара не возникло никаких сомнений в их смерти. Теперь уж точно ему нужно бежать, но страх, нарастающий с каждой секундой, приковал ноги к полу, а сердце колотилось, как сломанный метроном, то ускоряя, то замедляя ход.
«Значит, все-таки отравил», – не в силах унять этот метроном, наклонился над толстяком Павел Леонидович.
Бледное, покрытое испариной лицо капитана было перекошено и на нем, казалось, навсегда застыла злорадная, предназначенная специально для убийцы усмешка. Погорелов отшатнулся в испуге, но потом все-таки пересилил себя и решил пощупать у убиенного пульс.
– Слава тебе, Господи! – выдохнул он с облегчением, услышав, хотя и слабые, но все же прослушивавшиеся удары.
И в это мгновение из другого конца комнаты неожиданно донесся невнятный голос Колюни:
– Нааачаааальник! А, начальник? Не пора ли нам за четвертым пузырем идти? Теперь твоя очередь!
К величайшему удивлению Павла Леонидовича, толстяк на призыв незамедлительно отозвался, еще более невнятным голосом ответив:
– С-с-сер-ржа-ант К-кол-люня, в-в-выпол-лняйте приказ…
– Э, н-нет, начальник, так дело не пойдет, я уже бегал…
– Уволю на фиг, – еле-еле выдавил из себя толстяк и снова отрубился.
– А кто ж тогда с преступностью бороться будет? – в никуда промямлил Коля и, следуя примеру капитана, тоже отключился.
Павел Леонидович благоразумно начал пятиться к двери, еще несколько раз, как заклинание, повторив про себя: «Слава Богу, слава Богу!» Под руку ему вдруг попалась совершенно пустая миска из-под котлет. Он бесшумно поставил ее на край стола и совсем уж возликовал: