Голубая луна

"Тебе же хуже!" - Герда осторожно, но без промедления, вытряхнула в ладонь левой руки метательный нож, а пальцами правой руки вцепилась в край седла.

"Ну, с богом!"

Она уколола коня в шею. Тот испугался, заржал и вильнул в сторону. В то же мгновение, воспользовавшись инерцией, Герда вскинулась, ударив плечом всадника в грудь. Из седла, впрочем, не выбила, - слишком хороший наездник, чтобы сходу взять его на испуг, - а сама, напротив, оказалась в неустойчивом положении, готовая слететь на землю. Однако ногаец рефлекторно выбросил руку, чтобы ее удержать, и Герда воспользовалась возможностью, развернув тело с опорой на руку мужчины, и всадила нож ему в горло. Удар смертельный, но смерть небыстрая, а конь мчится вперед, и Герде потребовались все ее силы, вся ловкость и вся чертова удача, чтобы, не упав под копыта мчащегося со всей дури коня, выбросить из седла своего похитителя, освободиться от аркана и наконец нормально сесть в седло.

Оказавшись в седле, она первым делом оценила ситуацию. Степняков было с дюжину - минус один, - и рвались они, скорее всего, к своим, то есть туда, где их будет много, и с ними ей уже не справиться. Полонянок, не считая ее, было семеро, но Герда прежде всего нашла взглядом Тильду и сходу, не раздумывая, метнула в спину всаднику свой единственный метательный нож. Кидать нож на скаку, да еще на пределе дальности, совсем непросто, но у Герды получилось. Попала, и, видимо, достаточно удачно, потому что ногаец вдруг выпустил повод, вскинул руки и начал заваливаться набок. И тут уже в игру вступила Тильда, которая, небось, тоже готовилась к рывку. В общем, буквально через несколько секунд их стало уже двое в седле. Причем, Тильда разжилась маленьким кавалерийским луком и вскоре, буквально через пару мгновений начала стрелять. К тому времени, как степняки заметили неладное, они потеряли троих, остальные развернулись и попытались взять Тильду в клещи. Убивать ее они пока не хотели. Видимо, блондинки в их краях стоят дорого, и они не хотели терять деньги или предмет торга и коррупции. Бакшиш белой женщиной, наверняка, стоит того, чтобы рискнуть из-за него головой. Чего они не заметили, так это того, что противник у них не один. В сумерках они попросту не рассмотрели Герду, мчавшуюся на коне прямо к ним. А между тем, сейчас она была невероятно смертоносна, поскольку в наследство от убитого ею степняка она получила не только коня под седлом, но и тяжелый одноручный шестопер. Вот этим "ужасным ужасом" она и треснула первого из ногайцев, до которого добралась. Врезала, что называется "со всей дури" и неожиданно для себя самой вышибла воина из седла. Второй, попавшийся ей под руку, получил прямо в лоб. Он как раз развернулся, а шестопер уже летел ему в голову, но вместо затылка разбил лоб. Понимая, что другой шанс вряд ли представится, Герда отобрала у мертвеца его странный изогнутый меч, и ринулась в схватку. Теперь ее видели, а значит, подобраться сзади уже не получится, но, как говорится, лучше умереть свободным, чем жить в рабстве. Герду переполнял такой сильный гнев, что она готова была рвать налетчиков голыми руками, но рубить их тяжелым кривым мечом было, разумеется, куда лучше.

Сблизившись с Тильдой, у которой, кроме лука, не было никакого другого оружия, Герда перекинула ей шестопер, и бой начался. Рубились отчаянно и, следует заметить, что о легкой победе нечего было и мечтать. Тут, впрочем, вообще о победе речи не шло. Полдюжины опытных бойцов против двух женщин, готовившихся к совсем другим схваткам и снаряженным не для боя, а для легкой прогулки по центральной улице города, этим все сказано. Но, к счастью, кое-кто спешил им на помощь. Как позже узнала Герда, прискакали бы все, но не у всех оказались под рукой хоть какие-нибудь лошади. Поэтому первым в погоню бросился один из наемников - Гуннар Берх. Он успел вскочить в прыжке на лошадь отставшего от других степняка, выбросив незадачливого налетчика из седла. Вслед за ним с минимальным отрывом рванул Нурен, отнявший лошадь у какого-то испугавшегося боя купчишки. Вот эти двое и подоспели тогда, когда Герда и Тильда уже рубились не на жизнь, а на смерть с озверевшими от такой наглости степняками. Для этих людей, как, впрочем, и для абсолютного большинства мужчин во всех без исключения землях, женщина, поднявшая меч на мужчину - это оскорбление самой сути мужественности. Для ногайцев же похищенные ими женщины представлялись и вовсе бессловесными объектами купли-продажи, ультимативными жертвами, но никак не равными им по статусу бойцами. Пасть от руки женщины казалось им худшим позором из всех возможных. Однако именно эти две женщины перебили за пару минут половину их отряда. Ну, а Герде и Тильде, и вовсе, терять было нечего. Второй раз в аркан - только мертвой. Отсюда и ожесточенность схватки.

Дрались бешено, резались насмерть, но женщины явно уступали в силе и выучке, не говоря уже о снаряжении. Так что Берх и Нурен подоспели вовремя. А еще через пару минут прискакал на неоседланном коне Юэль, и степняков быстро перебили. Но за победу пришлось заплатить дорогую цену. Нурен был убит, а Герда ранена копьем в бедро. Пока шел бой, она держалась в седле, но, по-видимому, потеряла много крови, потому что, едва последний из налетчиков был убит, силы оставили ее, и она сползла с коня на землю. Ну хорошо хоть не упала, могла ведь разбиться насмерть или что-нибудь сломать. Был в ее жизни прецедент, и не так, чтобы давно.

Тильда перевязала ее на месте, а потом, уже на постоялом дворе, вычистила рану, залила ее имевшимся в запасах Герды "драконьим огнем" - зельем, предотвращавшим загнивание ран, зашила шелковой нитью и перевязала нормальным бинтом. После этого ее напоили горячим вином с медом и специями и уложили спать. Спала она, впрочем, плохо. Без обезболивающего - а его у Герды осталось всего чуть - на долго не заснешь. Поэтому и оставаться на месте, - а таково было предложение Юэля, - было незачем. Во всяком случае, так решила Герда. Поэтому задержались они в Хазтаракани всего на трое суток. Надо было похоронить Нурена, сделать для Герды "переносной одр для живой девушки" - некую вариацию на вечную тему портшеза, в котором можно было не только сидеть, но и лежать, - и определиться с дальнейшими планами. Дело в том, что гибель Нурена ставила экспедицию в крайне сложное положение.

Во-первых, один лишь он в достаточной мере знал географию региона. У Герды же, как и у ее спутников, - ну, или хотя бы у некоторых из них, - представление о Сарматской равнине было самое расплывчатое. Во-вторых, после его смерти единственным человеком в отряде, который худо-бедно мог объясняться на великорусском наречии, оказалась Герда, а она о своих познаниях была не слишком высокого мнения. И, наконец, деньги. Денег в вещах новгородского шпиона не оказалось. То ли их у него и вовсе не осталось, и он собирался их где-то добыть, то ли золото Нурена кто-то успел прибрать к рукам. Впрочем, это была еще не беда. У Герды были свои деньги, которых им должно было хватить до самого Новгорода, а коли все-таки не хватит, она всегда сможет продать часть драгоценных камней или поменять на деньги одно из банковских обязательств, если, разумеется, в дороге попадется принимающий их к оплате банк, в чем лично Герда начинала сомневаться. В любом случае, командование отрядом перешло к ней, а она, учитывая свое состояние, делегировала большинство своих полномочий Юэлю, предварительно постановив, что, следуя планам Нурена, они пойдут вверх по течению Итиля так далеко, как получится, имея в виду ледостав, который мог начаться не то, чтобы со дня на день, но явно очень скоро. А уже оттуда двинутся в Новгород по суше. Местные утверждали, что, когда реки покроются льдом, они превратятся в отличные дороги. Герду это утешало, но она опасалась того, что, не зная карты, они могут заехать куда-нибудь не туда. Впрочем, задержка в этом смысле пошла экспедиции на пользу. Во-первых, через женщин, которых спасли от полона Герда и Тильда, удалось выйти на единственного в городе торговца книгами и гравюрами, и купить у него две неплохих карты Сарматской равнины. Во-вторых, уже этот негоциант привел к Герде "заплутавшегося в путях" свевского землепроходца Томаса Олена - высокообразованного ученого, который отлично говорил на латыни и многих других языках, и в его планы как раз входило добраться до Новгорода Великого, да только у него не было на то денег. Олен хорошо знал местные говора, ориентировался в порядках, но главное - знал географию этих мест и взялся "за еду и проезд" стать для Герды и ее отряда и толмачом, и проводником, и вообще "Вергилием на любой жизненный случай".

И наконец, задержка в городе позволила Герде и остальным привести в порядок свою одежду. А для Герды местные мастерицы и их мужья и отцы отмыли, отремонтировали и подогнали под рост и комплекцию трофейную амуницию ногайского воина: сапоги, наручи, поножи и кольчугу, а также стальной шлем с войлочной шапочкой-подшлемником и шапку малахай. Кроме того, она обзавелась двумя булатными кинжалами и трофейной саблей, самой короткой и по случаю, самой красивой из захваченных у ногайцев. Здесь такие называли клычами.

В конце концов, все устроилось, и они отплыли. Кают на струге не было, но спускаться в трюм - даже при том, что на дворе стояла поздняя осень, - Герда отказалась. Поэтому им с Тильдой устроили под навесом вблизи мачты нечто вроде маленькой кибитки из воловьих шкур, в которой помещались только они вдвоем и их дорожные мешки. Остальной груз - вьюки и переметные сумы, седла и сбруя, - был сложен под палубой. Лошадей везли на втором струге под охраной двоих наемников. Шли на веслах и под парусом, когда дул попутный ветер, но путешествие все равно затянулось, так что Герда вволю налюбовалась панорамами итильских берегов. Спрятавшимися за тыном деревянными городками, небогатыми селами, одинокими церквушками на обрывистых берегах и облетевшими на зиму пойменными дубовыми лесами. Весной или ранней осенью наверняка здесь было очень красиво. Но сейчас, в преддверии ледостава, огромная река - а Итиль оказался просторен, как море, - дышала знобкой стылостью. Берега казались темными и негостеприимными, а над речным простором дули холодные ветра.

Границу Гардарики пересекли в районе Нижнего Новгорода в первых числах декабря, но дальше плыть уже было невозможно, потому что река встала. С трудом добрались до самого города и, заселившись на постоялый двор, стали ждать, когда реки покроются крепким льдом и ляжет прочный снежный наст. Герда к этому времени уже не только ходила, - хоть и прихрамывая, - но и могла садиться в седло, хотя длинный переход вряд ли выдержала бы. Поэтому, учитывая расстояние, которое им предстояло пройти, - а они собирались идти через Владимир на Москву и уже оттуда через Тверь в Новгород Великий, - решено было нанять две конные упряжки с санями, одну для Герды, Тильды и Нолена и вторую - для поклажи. Денег к этому времени оставалось мало, - а банк, как и следовало ожидать, так и не объявился, - так что пришлось продать кое-что из драгоценностей, но в этих краях за камни хотя бы дали хорошую цену.

Глава 3. Принцесса

1.

До Новгорода добрались только в середине января. Герда к этому времени, как минимум, по нескольку часов в день проводила в седле и даже тренировалась в сабельном бое, но, правду сказать, бедро все еще окончательно не зажило. Болело - иногда больше, иногда меньше, - и сильно ограничивало Герду в движении. Все-таки без магии дела шли куда хуже, чем с колдовством, а выздоровление приближалось куда медленнее, чем ей этого хотелось. Но, увы, исчезнув после посещения древнего храма, Дар к Герде так и не вернулся. Не приходила к ней больше и Другая Она, не говоря уже о Неистовой. Это было обидно, но Герда уже, кажется, научилась воспринимать жизнь такой, какая она есть, а не такой, как хочется. И, возможно, поэтому, чем ближе они подъезжали к Новгороду, тем хуже становилось у нее на душе. Принцесса или нет, она осталась в одиночестве посередине огромного мира. Без подданных, без друзей, без поддержки. Какой простой ни была бы ее жизнь в Ароне, там она была сама себе хозяйка, и жила, положа руку на сердце, просто великолепно. Не то теперь. После невероятно сложного, опасного и долгого, как целая жизнь, путешествия, она ехала в Новгород к мужчине, который то ли действительно ее любит и ждет, то ли давно уже изменил свое к ней отношение и свои планы относительно нее. Они ведь и знакомы были всего ничего и знали друг о друге совсем недостаточно. Хочет ли он по-прежнему на ней жениться? И захочет ли, узнав все подробности? Она ведь теперь опасный гость. Жернов на шее, никак не меньше. Да и она сама. Что она знает о князе Полоцком? А что если он совсем не такой, как ей тогда показалось? Сможет ли она с ним жить? Захочет ли? Ведь, если замуж, то, верно, и в постель, а там, кто его знает, понравится ей это или нет?

Герда не знала ответов на эти вопросы, и оттого с каждым новым днем нервничала все больше и больше. Временами, ее занимали совсем уже идиотские вопросы: так ли хорошо она выглядит после всего через что она прошла, чтобы встретиться с мужчиной, с которым не виделась почти целый год? Как он отреагирует, обнаружив в первую брачную ночь - если таковая вообще случится, - шрам под ее левой грудью и другой на левом бедре? Нужна ли ему хромоножка, с которой даже вальса толком не станцевать? В такие минуты, она забывала, что шрамы у нее небольшие и аккуратные, и что хромать она, скорее всего, вскоре перестанет. Ей было муторно и одиноко, тоскливо и больно, и, разумеется, холодно. А еще она была грязная, в давно не стиранной одежде, и, предположительно, пахла, как отхожее место. Настроение мысли об этом ей, разумеется, не поднимали.