Голубой Лабиринт

– Нет, это все, сэр. В Олбани след простыл. Мы проверили все возможные пути его следования через местные правоохранительные органы, туристические фирмы, автобусные терминалы, региональные аэропорты и авиакомпании, гостиницы, компании по прокату автомобилей. И не нашли никаких записей о Тапанесе Ландберге, пока он не сел на обратный самолет в Ла-Гуардию двадцать первого мая, а оттуда на следующий день в Бразилию.

– Спасибо. Отличная работа. Вы свободны.

Англер подождал, пока эти двое покинут кабинет. Затем он кивнул Слейду и указал мужчине на стул. Из одной стопки бумаг, которые разместились по краям стола, он достал большую пачку негабаритных карточек. Они содержали информацию о Пендергасте, с энтузиазмом найденную сержантом Слейдом за последние несколько дней.

– Зачем наш друг Альбан ездил в Олбани?
– спросил Англер.

– Понятия не имею, - ответил Слейд.

– Но я держу пари, что эти две поездки связаны.

– Это маленький городок. Аэропорт и Центральный автобусный вокзал объединены административным портовым залом ожидания. Альбану было бы трудно замести там свои следы.

– Откуда ты знаешь так много об Олбани?

– У меня есть родственники на северо-западе, в Колони, - Англер снова обратил свое внимание на карточки.
– Ты дотошный парень. В другой жизни, ты мог бы стать превосходным журналистом разоблачителем.

Слейд улыбнулся.

Англер медленно перетасовывал карточки. – Налоговая декларация Пендергаста и учет его имущества. Могу представить, как трудно ее было заполучить.

– Пендергаст - весьма закрытая личность.

– Я вижу, что он владеет четырьмя объектами недвижимости: двумя в Нью-Йорке, одним в Новом Орлеане, и еще одним неподалеку. Тот, что в Новом Орлеане – это автостоянка. Странно.

Слейд пожал плечами.

– Я не удивлюсь, если ему также принадлежит оффшорная недвижимость.

– И я бы не удивился этому. Я боюсь, что возникнут затруднения, если я продолжу дальше рыть в этом направлении, сэр.

– Уверен, это не относится к делу, - Англер отложил эти карточки, и стал изучать другой комплект.
– Его послужной список арестов и обвинительных приговоров, - он просмотрел их.
– Впечатляет. Действительно, очень впечатляет.

– В статистике, которую я нашел, наиболее интересным стало то, что несколько подозреваемых погибли в процессе задержания.

Англер поискал эту статистику, нашел ее и удивленно приподнял брови. Затем он продолжил свое изучение.
– Я вижу, что Пендергаст имеет почти столько же официальных выговоров, сколько и благодарностей.

– Мои друзья в Бюро говорят, что его персона противоречива. Одинокий волк. Он достаточно обеспечен, получает жалование один доллар в год только для того, чтобы все было официально. В последние годы высшие эшелоны ФБР придерживаются в отношении него политики невмешательства, учитывая его успешность, так как он не делает ничего слишком вопиющего. Судя по всему, у него есть могущественный, невидимый друг, большая шишка в Бюро – может быть и не один.

– Хммм, - еще несколько просмотров карточек.
– Служил в спецназе. Что именно он там делал?

– Засекречено. Все, что я узнал, это то, что он получил несколько медалей «За мужество» под обстрелом и выполнял некие тайные операции высшего значения.

Англер сложил карточки в стопку, потом выровнял их, постучав ребром по рабочему столу, и отложил в сторону. – Сбило ли тебя с толку это все, Лумис?

Слейд вернул взгляд Англера.
– Да.

– Меня тоже. Что же это все значит?

– Вся эта история дурно пахнет... сэр.

– Наверняка. Ты это знаешь, и я это знаю. И мы уже это знаем некоторое время. Отсюда и все это, - и Англер погладил стопку карточек.
– Давай все проясним. Последний раз, когда Пендергаст видел своего сына живым – по его собственному признанию – было восемнадцать месяцев назад, в Бразилии. Год назад Альбан под вымышленным именем ненадолго вернулся в США, поездил по северной части штата Нью-Йорк, потом вернулся в Бразилию. Около трех недель назад он приехал в Нью-Йорк и на этот раз был убит по неизвестной причине. В его теле был найден кусок бирюзы. Агент Пендергаст утверждает, что этот кусок бирюзы привел его в Солтон Фонтенбло, где на него якобы напал тот же человек, который выдавал себя за ученого, и который, возможно, убил лаборанта в музее. Неожиданно, после отказа сотрудничать и уклонения от расследования, Пендергаст становится приветливым... и это случилось, как только он узнал, что мы нашли «Тапанеса Ландберга». Но затем, после того, как он вывалил нам кучу сомнительной информации, он опять замолчал, прекратив сотрудничество. Например, ни он, ни лейтенант Д'Агоста не удосужились рассказать нам, что липовый профессор покончил с собой в тюрьме Индио. Мы должны были узнавать это сами. И когда мы послали сержанта Доукинса изучить Фонтенбло, он вернулся, сообщив, что изнутри это место выглядит так, как будто его не посещали в течение многих лет, и этот город не мог стать сценой недавней схватки. Вы совершенно правы, Лумис – это дело попахивает. А если быть точным, то воняет до небес. Неважно, какие аргументы рассматривать, я прихожу к одним и тем же выводам: Пендергаст отправляет нас то по одному ложному следу, то по другому. И я могу найти только одну причину для этого – он сам является соучастником смерти своего сына. И потом, есть еще вот что, - наклонившись вперед, Англер вытащил статью на португальском языке из одной стопки бумаг на столе.

– Репортаж одной бразильской газеты, туманный и непроверенный, который описывает бойню, которая произошла в джунглях с участием неназванного гринго описано здесь как мужчина «de rosto palido».

– «De rosto palido»? Что это значит?

– Бледный ликом.

– Святое дерьмо.

– И все это произошло полтора месяца назад – именно тогда, когда Пендергаст сам находился в Бразилии.

Англер положил газету на стол.
– Эта статья привлекла мое внимание этим утром. Это ключ, Лумис – я чувствую это. Ключ ко всем тайнам, - он откинулся на спинку стула и взглянул на потолок. – Я считаю, что есть только один отсутствующий фрагмент. Только один. И когда я найду этот фрагмент... тогда я и поймаю его.

Глава 46

Констанс Грин шла по отражающему свет коридору на пятом этаже женевской частной клиники Ла Коллин, ее сопровождал доктор в халате.

– Как бы вы охарактеризовали его состояние?
– спросила она на чистейшем французском языке.

– Было очень трудно поставить диагноз, мадемуазель, - ответил доктор.
– Это нечто чуждое нашему опыту. Мы - многопрофильная клиника. Полтора десятка специалистов были созваны, чтобы обследовать пациента. Результаты консультаций и тесты... озадачивают. И они противоречивы. Некоторые сотрудники считают, что он страдает от неизвестного генетического расстройства. Другие думают, что он был отравлен или страдает абстинентным синдромом от нескольких веществ или наркотиков – в крови были найдены необычные компоненты, но они не соответствуют каким-либо известным веществам в наших базах данных. Еще несколько специалистов считают, что проблема должна быть, по крайней мере, частично психологической – но никто из них не может отрицать ее острые физические проявления.

– Какие препараты вы используете для лечения этого заболевания?

– Мы не можем лечить его фактическое состояние, пока у нас диагноза. Мы контролируем боль трансдермальными пластырями с фентанилом. Сома как мышечный релаксант. И бензодиазепин для успокоительного эффекта.

– Какой бензо?

– Клонопин.

– Это довольно серьезный коктейль, доктор.

– Так и есть. Но до тех пор, пока мы не знаем, что является причиной, мы можем лечить только симптомы – если бы мы не делали и этого, нам бы пришлось использовать удерживающие ремни

Врач открыл дверь и пропустил Констанс вперед. Перед ней лежала современная, чистая и функциональная палата с односпальной кроватью. Многочисленные мониторы и медицинские приборы окружали кровать, одни мигали, сообщая текущие жизненные показатели на ЖК-экраны, другим пищали устойчивым ритмом. В дальнем конце комнаты шел непрерывный ряд окон, с синей тонировкой, что выходили на Авеню-Де-Бау-Сежур.

На кровати лежал специальный агент Алоизий Пендергаст. К его вискам были прикреплены датчики; в сгиб руки был вставлен катетер; манжета, измеряющая кровяное давление, была зафиксирована на одной руке и датчик кислорода закреплен на кончике пальца. Уединенный экран располагался на подвесных кольцах у подножия кровати.

– Он говорит очень мало, - сказал доктор.
– А то, что говорит, имеет мало смысла. Если вы можете дать нам какую-либо информацию, которая может помочь, мы будем вам благодарны.

– Спасибо, доктор, - сказала Констанс, кивнув.
– Я сделаю все возможное.

– Мадемуазель, - и на этом врач слегка поклонился, повернулся и вышел из палаты, тихо закрыв за собой дверь.

Констанс постояла мгновение, глядя на закрытую дверь. Потом, разглаживая свое платье взмахами руки, она присела на единственный стул, расположенный рядом с кроватью. Хотя никто не мог быть хладнокровнее, чем Констанс Грин, то, что она увидела, тем не менее, глубоко обеспокоило ее. Лицо агента ФБР было ужасного серого цвета, а его белокурые волосы растрепались и потемнели от пота. Точеные линии лица были размыты выросшей за несколько дней бородой. Он, казалось, излучал лихорадку. Его глаза были закрыты, но она могла рассмотреть, что глазные яблоки движутся под посиневшими веками. Пока она смотрела, его тело напряглось, как будто от боли, сжимаясь в судорогах; потом расслабилось.