Голубой огонь

Дэрк, должно быть, заметил изменения в ее лице и почувствовал напряженность в ее теле. Он встал с камня, на котором сидел, и взял ее за плечи. Он осторожно потряс ее, так, что ее голова откинулась назад. Она смотрела на него в упор, широко открыв глаза.

— Говори, что ты вспомнила, — настойчиво произнес он.

Ощущая его крепкие пальцы, она поняла, что, если не ответит, он будет трясти ее далеко не так нежно. Теперь, когда все предстало перед ней с такой отчетливостью, не было возможности скрыть это от него. То останавливаясь, то забегая вперед, она рассказала ему подробно, что произошло давным-давно в Кейптауне.

Однажды днем она играла со своей коллекцией камней на террасе позади Проти-Хилл. День был жаркий — опаленный зноем январского лета. Ребенком она неплохо переносила южноафриканский зной и разложила свою коллекцию в редкой тени голубого гама, именно так, как это было изображено на ее детских снимках.

В тот день она любовалась новым камнем, который пополнил ее коллекцию. Она не могла вспомнить, когда и как он у нее появился, но он нравился ей больше всех других камней. Правда, он не был таким большим, как полированный кусок кварца, но зато он переливался восхитительным волшебным огнем. Это был голубовато-белый камень, пылавший ярким голубым огнем, если поворачивать его перед источником света. Мать вышла из дома и посмотрела на нее. Даже теперь Сюзанна хорошо помнит ее смятение и волнение.

"Сюзанна, дорогая, не видела ли ты…" — начала она. И затем ее взгляд упал на камень в руках дочери. Она перебежала через террасу и выхватила его из рук ребенка. Сюзанна с тревогой смотрела на мать, всегда нежную и любящую, но теперь вдруг ставшую такой сердитой. Она шлепнула дочь и стала бранить ее по-настоящему. Что она говорила, Сюзанна не помнит, но она очень хорошо помнит, как обиделась на это.

Когда Клара бегом вернулась в дом и поднялась наверх, унося с собой камень, Сюзанна, огорченная и сбитая с толку, прокралась вслед за ней. Не для того, чтобы подсматривать, но в отчаянном желании понять, что плохого она сделала, понять, почему гнев матери разразился так неожиданно, как гром среди ясного неба, в то время как всегда перед этим ее хвалили и поощряли ее занятие коллекционированием камней.

Она тихо подошла к двери в комнату матери. Она была закрыта, но не на запор, и Сюзанна беззвучно приоткрыла ее. Так она сделалась свидетельницей. Мать стояла несколько секунд, дико озираясь, спиной к двери и с камнем в руках. Казалось, его прикосновение жжет ей руку. Потом она подошла к туалетному столику. На нем стояла серебряная пудреница с серебряной крышкой, которая всегда нравилась Сюзанне. Это было китайское изделие — с серебряными драконами, переплетенными по периметру крышки так, что их поднятые головы образовывали ручку в центре. Клара сняла крышку с пудреницы, бросила камень в телесно-розового цвета пудру и пальцами зарыла его поглубже. Затем с помощью носового платка она протерла пудреницу, смахнула просыпавшуюся пудру с туалетного столика; утонченный аромат пудры доходил до ребенка, который наблюдал из-за угла дверного проема. Кларино лицо было видно в зеркале, но сама она не видела ни неплотно притворенной двери, ни Сюзанны, наблюдавшей за ней. Она смотрела только на собственное хорошенькое личико, с которого постепенно стал сходить страх. Она снова выглядела довольной, как котенок, видимо, считая себя очень умной.

Спрятавшаяся Сюзанна задержалась еще ненадолго, дрожа от увиденного. Ее зубы начали стучать, и она поняла абсолютно точно, что мать еще больше рассердится, если застанет ее здесь. На цыпочках, как будто весь дом наблюдал за ней, она вернулась к своим камням. Но все ее удовольствие от занятия коллекцией исчезло, оставшиеся камни казались скучными и не волшебными по сравнению с красивым, сияющим камнем, оказавшимся злым по отношению к ней.

— Кимберли! — выдавил из себя Дэрк.

Сюзанна вернулась из врезавшегося в память прошлого, и взглянула на него. Было что-то почти алчное в выражении его лица. Это было лицо незнакомого ей человека, которого она никогда не видела прежде.

— Теперь ты нашла его! — воскликнул он. — Ты знаешь, ним случилось. Продолжай. Чем все кончилось?

Она смотрела на него непонимающе. Она была настолько захвачена видениями прошлого, что чувствовала себя маленькой Сюзанной, ее глаза все еще смотрели на мать с возрастающим страхом. Почему она была так напугана? Почему эти, такие живые, воспоминания пронзили ее память, будучи похоронены и забыты так надолго?

— Ну, продолжай же, — нетерпеливо напомнил Дэрк.

Она смогла только покачать головой:

— Это все, что я знаю. Это все, что я помню.

Ясно было, что он не поверил ей.

— Этого не может быть. У тебя должно было проснуться любопытство. Ты наверняка захотела узнать, почему твоя мать спрятала алмаз в пудре и что с ним стало потом.

— Я даже не знала, что это был алмаз, — тихо сказала Сюзанна.

— Так что из этого? Тебе ведь очень нравился этот камень, не так ли? Ты хотела, чтобы он был в твоей коллекции. — Его волнение и настойчивость были ей неприятны.

Она снова покачала головой:

— Я не знаю. Я и правда не знаю ничего больше, кроме того, что рассказала тебе.

Дверь была распахнута волной живых воспоминаний. И, видимо, захлопнулась опять. Ничего не осталось, кроме тошноты и ощущения несчастья, нависшего над ее головой. Новые мысли толпились у нее в мозгу. Были ли это остатки детских ощущений или нынешние дурные предчувствия и страх? Что же действительно случилось в тот день?

В любом случае, момент был упущен. Дэрк не простит ей этого. Она вяло поднялась.

— Едем домой, — сказала она.

На секунду ей показалось, что он будет настаивать на своем и дальше. Затем, когда он, раздраженный, большими шагами пошел к машине, она последовала за ним. Но когда они доехали до Клуфа, где была развилка, он выбрал магистраль, спускавшуюся по склону, проходившую по Пенинсуле через горный проход и южную сторону. Он вел машину отчаянно, неистово и скорость на петляющей дороге пугала ее.

Слева от них лежали долины с виноградниками и Грут Констанция, но Дэрк круто повернул на дорогу к побережью, и когда автомобиль понесся вниз к океану, горы загородили тихие солнечные долины. Здесь они оказались между сторонами Льва; Стол-горы не было больше видно, но был виден холодный Атлантический океан.

Под группами розовых и желтых, кремовых и белых домов, украшенных красными крышами, дугой изогнулась песчаная полоса. Автомобиль спускался по серпантину к Кемпской бухте. Над ними на фоне неба склонились острые пики Двенадцати Апостолов.

Дэрк резко, со скрипом затормозил на пальмовой аллее и обошел машину, чтобы открыть дверцу с ее стороны. Он ничего не сказал, только протянул руку. В его руке не было нежности, когда он помогал ей выйти из машины. Они спустились по теплому песку на пляж. Сюзанна ступала легко и осторожно, чтобы туфли не наполнились белым роскошным песком, но ее движения быки автоматическими, и она дрожала от отчаяния. Сейчас она была, по-настоящему сердита на него и ничего не могла с собой поделать. В его гневе было что-то омерзительное, чего она прежде не видела, и она, сморщась, отшатнулась от него, словно он ударил ее физически.

Звук прибоя доносился оттуда, где разбивались волны. Вода была все еще холодна для купания, и больше никого не было на пляже. Они наслаждались песком, кремовой, пеной, бризом со стороны океана.

Она не всегда поспевала за ним, и он хватал ее за руку и тянул за собой. Вдоль линии прибоя были разбросаны кусочки сломанных ракушек, а на песке, подобно змеям, свернулись сухие коричневые морские водоросли. Со стороны океана на берегу расположилась неисчислима масса гладких круглых камней, напоминавших мокрые коричневые головы огромных животных.