Голубой Ютон

– Бабуль, для здесь и сейчас школа – любая наша школа – это подлинный храм науки. Христианства пока здесь нет и, скорее всего, нескоро будет… если вообще будет. Но зачем отказываться от красоты?

– Хм… Если с этой точки зрения… Ты сама придумала?

– Не совсем. Я нашла альбом с фотографиями Тотьмы. Планировка там, конечно, никуда не годится, да и размерчики подкачали, но фасады и контуры грех не использовать.

– И будут у нас такие храмы атеизма… неплохо придумано! – усмехнулась Марина. – Но есть мелкая проблема: у тебя тут везде резьба по камню. А наплыва камнерезов в рядах новых поселенцев не наблюдается.

– И обойдемся. Я у Оли-маленькой спрашивала, она всю эту лепнину керамическую легко сделает. Причем будет даже лучше, чем резьба по камню: она для каждого здания все декоративные элементы в одной форме изготовит.

– То есть будет штамповка по кирпичу…

– Бабуль, Оля же специалист. Сделает из глиноземной керамики, причем сразу в цвете: она уже пробовала с разными пигментами ее обжигать. Я видела… она на свечах для моторов цветными полосками маркировку наносит.

– А с мамой говорила? Тут же столько лишнего труда уйдет!

– Не лишнего! Это для красоты! А красота между прочим, по словам мамы, самый продаваемый сейчас товар. Мы же хотим чтобы все сами хотели в школах учиться?

– Меня-то не уговаривай, я не против совсем. Даже наоборот «за». Ты, когда с Олей снова будешь разговаривать, пришли ее ко мне, вроде как на консультацию. Сейчас-то горшками тут в основном бабы занимаются, может подберу ей парочку-другую рукастых помощниц…

Но до постройки школы в новом городе, названным по понятным причинам «Орел», в двести сороковом году дело не дошло. Там вообще только с десяток «типовых» жилых домов выстроили, которые новоселами воспринимались как подлинные хоромы. По большому счету, как утверждала Марина, они и в двадцать первом веке вполне в категорию «хором» вписались бы: особо над архитектурой Катя даже задумываться не стала, снова достав из загашника все тот же «проект 1-204». Тот, по которому в Школе строили дома для учительниц, только вариант попроще (без четырехкомнатных и даже без трехкомнатных квартир): проект этот Кате нравился еще и тем, что для него было предусмотрено полтора десятка различных планировок.

Правда Катя воспринимала выстроенное как изощренное издевательство над архитектурой: в двухэтажных кирпичных домах перекрытия и лестницы делались деревянными, а квартиры отапливались печами. Еще и в кухнях ставились дровяные плиты, усугубляющие пожарную опасность. Но изменить что-то она была не в состоянии, так как весь изготавливаемый цемент (точнее, та его часть, которую удавалось выделить для строительства в Орле) шла на постройку очередной гидроэлектростанции, а стены домов и цехов клались, как и «в старину», на извести. Да и электростанциям эти крохи доставались с немалым трудом: хотя цементная мельница уже была переведена на электротягу, скорость, с которой изнашивались ее жернова, вызывала у всех цементоделов лишь глухое раздражение. А варианты запустить, наконец, давно уже придуманную шаровую мельницу упирались в отсутствие металла, и, пока не заработает новая домна, оставались в разряде несбыточных мечт.

Вероятно поэтому Катя, родив двадцать четвертого августа дочку, со спокойной совестью перевалила все домашние дела вроде стирки пеленок, мытья посуды и уборки дома на присланную Лизой девочку: все сэкономленное время она составляла чертежи и – с помощью мужа и камеры смартфона управляла строительством в Туле и Дубне. В Дубне строительством «жилого сектора» управляла все же Женя Сорокина, а в Туле большую часть всех строительных работ взяла на себя Таня, но «не все можно доверить дилетантам»…

Всё – нельзя, но кое-что все же можно, и «дилетанты» тоже неплохо справлялись. За год население Тулы выросло с четырех человек до почти что четырех сотен только взрослых жителей. Был, правда, здесь некоторый гендерный перекос – на примерно полсотни мужиков приходилось три с половиной сотни баб. Неприятный результат политики будинов, который, правда, в следующем году Лиза собиралась существенно поправить путем закупки рабов через Тихона. В Танаисе рабы стоили заметно дешевле, чем даже в Пантикапее, не говоря уже о Риме – а мужчин там и продавалось заметно больше, чем женщин, и цена на них была сильно ниже. Валюта же для приобретения дополнительных мужиков нашлась: в Риме (то есть вообще во всех городах империи) крашеная шерсть была очень в цене. Лён – тоже, но в ткани из шерсти тонкорунных овечек шастали разнообразные небедные патриции…

Избытка своей шерсти, тем более от мериносов, у Школы не наблюдалось, как, собственно, и самих мериносов. Но когда Лиза выяснила, что килограмм, скажем, синей шерсти (в виде ниток всего лишь) стоит на «европейских рынках» от восьмисот до тысячи денариев, а белой некрашеной – всего лишь полсотни, вопрос с расширением торговых возможностей быстро закрылся. Не сразу, ведь уже «изобретенные» краски работали только с целлюлозными волокнами, то есть со льном и коноплей. Ну и с хлопком, но пока его в Европе вроде особо не жаловали. Но Вера Сергеевна довольно быстро нашла (в каких-то "старинных" книжках нашла) способ изготовления красок и для шерсти, причем гораздо менее «ядовитый» способ, и теперь все просто ждали, когда весной Тихон привезет первую пару тонн шерстяной пряжи на покраску. При оговоренной цене работы в пятьсот денариев за килограмм – что соответствовало цене неквалифицированного раба в Танаисе – сбалансировать гендерный состав в Туле (и в Дубне, но там «новичков» было меньше и перекос особо пока не замечался) проблемой уже не было.

Глава 8

Летом двести сорокового года Тихон привез две небольших, но очень тяжелых амфоры – примерно грамм на семьсот каждая. Но это если вино в них наливать, а не ртуть, грамм на семьсот. «Жидкое серебро» привезти у него попросил Михалыч: он давно уже сообразил, что «скоро все транзисторы закончатся», но пока у него не было вольфрама для нитей накала, он вопрос не заострял. А когда нужный металл появился, он поспешил и эту нишу закрыть: ртуть ему была нужна для ртутного вакуумного насоса.

То есть он свое пожелание высказал, конечно же, Лизе, а уж та заказала ртуть Тихону. И вообще вся «внешняя торговля» была исключительно её прерогативой. А торговля внутренняя…

В немалой степени энтузиазм масс в строительстве Орла (да и вообще везде) подкреплялся именно внутренней торговлей. В строящихся городах организовывались магазины – в которых продавалось практически все, для жизни необходимое. А купить там все что угодно можно было лишь за деньги, которые платились за работу. Поразмыслив, Лиза организовала выпуск монеток из нержавейки (благо хрома привезли достаточно) от копейки до пятака. Вместе со срочно назначенной на должность министра финансов и торговли Яной Коваль Лиза составила прейскурант на все, что могло в магазинах продаваться, и разработала нормативные расценки на «массовые» виды работ. Исходя из того положения, что простой землекоп (даже баба, землекопом работающая) должен обеспечить себя и семью пропитанием. А человек, обладающий хоть какой-то квалификацией – пропитанием уже вкусным и разнообразным, а так же некоторыми излишествами вроде одежды и обуви. Нормативный справочник получился довольно небольшого размера, ведь пока в него включались работы уровня копать и таскать, кирпичи лепить, дрова рубить, а самыми высокооплачиваемыми (и требующими высшей квалификации) в нем были работы каменщика и плотника. Но ведь бывшие рабы почти ничего другого и делать-то не могли…

Введение массового денежного обращения привело к тому, что хотя потенциальные рабочие делать почти ничего не умели, они очень захотели научиться. Да, просто копая землю, они голодными уже не оставались. Но если в магазине продается красивая чашка… да, за пять копеек продается, а купив еды, рядовой землекоп за два-три дня мог скопить хорошо если одну копейку… то очень хочется на такую чашку быстренько заработать, причем не на одну – а для этого нужно работать побольше… или получше.

– Я одного не понимаю, – пожаловалась Лизе Яна, – каким образом смогли так быстро закончиться чугунки в Орле? Ведь даже эти землекопки вообще есть перестанут, то на чугунок им минимум месяц копить, а они из магазина все выгребли за неделю!

– Ну, во-первых, некоторые денежку нашу копили с самого начала работы, – ответила ей Лера, которая как раз зашла «на осмотр» к Марине, – но в основном, думаю, бабоньки просто скинулись и чугунки закупили сразу на артель. Когда есть своя посуда, то можно изрядно сэкономить на закупке продуктов: и грибов можно самим насобирать, и рыбы наловить. Но это сырком жрать не будешь, а если приготовить… Народ у нас коллективизмом заражен, общинный, понимаешь ли, стиль жизни.

– Это плохо по-твоему?