Голубя тебе на грудь

– Достаточно пнуть ногой или ударить палкой, - закончил за него Кеане.
– Я знаю. И, если б мне нужно было сорвать твое выступление, я бы так и поступил. Риелей же любила размах и драму. Впрочем, вариант с палкой вполне мог не прийти ей в голову. Мне же было безразлично, чем закончится ее эпопея с местью тебе, поэтому я не стал ей ничего говорить.

– Весьма признателен, - буркнул Айрел.

Разговоры о том, как спутник мог загубить его жизнь, настроения не поднимали.

– А нас с братом отец выставил из дома, когда мне было тринадцать лет, - бард сам не знал, зачем это рассказывает.
– Сказал, что мужчина должен всего в жизни добиться сам. Что тот, кто ни в чем не преуспеет, может и не надеяться увидеть свое имя в его завещании. Чтоб мы не показывались ему на глаза, пока не станем "кем-то". Дал немного денег, чтоб с голоду в первую же неделю не сдохли, и пожелал удачи. Ивар проводил меня до ближайшего отделения гильдии, а сам на военную службу пошел - ему тогда лет семнадцать было. Сейчас где-то на одном из южных гарнизонов прозябает. Я же, когда дела у меня пошли на лад, послал отцу письмо, где подробно расписал, сколько я зарабатывал на тот момент и сколько буду в скором времени. Сказал, что он может подавиться своими грошами. Что если он, подсчитав мой доход, вдруг вспомнит о том, что у него помимо его обожаемого Вайте есть еще сын, и примется заверять меня в отцовской любви, в надежде, что я отвалю ему денег, то пусть особо не удивляется, получив отказ в грубой форме.

– Сурово.

– Справедливо. Нам с Иваром сразу было понятно, что он собрался всё оставить Вайте. Просто придумал дурацкий предлог, как избавиться от нас двоих.

– И большое наследство?
– Кеане подбросил в костер последнюю из оставшихся дровин.

– Мелкая ткацкая мануфактура. Четыре станка. Почти не приносила дохода. Я бы на месте отца постеснялся поднимать тему преуспевания.

– А вдруг он потом так же выставил из дома и этого Вайте?

Айрел усмехнулся.

– Ему в ту пору было двадцать семь лет, он помогал отцу вести дела. Был его правой рукой. В общем, идеальный преемник.

– Как ни посмотри, ситуация выглядит очень глупо, - салуму, похоже, тоже было наплевать на детские душевные травмы спутника.
– Белыми нитками шита.

Бард, погруженный в пучины былой обиды, не стал ничего говорить.

***

Доски угрожающе скрипели. Айрел ухватился за перила: ноги скользили по наклонной палубе.

Добраться до корабля удалось сравнительно легко - за ночь пережившую шторм шлюпку прибило к берегу. Изрядно побитую, треснувшую и без весел, зато как-то державшуюся на плаву. Грести приходилось руками, долго и утомительно, однако рифы с застрявшим на них судном были не настолько далеко, чтоб это составляло такую уж проблему. Лодка медленно, но верно заполнялась просачивавшейся сквозь трещину в днище водой, так что следовало раздобыть на корабле какую-нибудь миску вычерпывать ее на обратном пути.

Нижняя палуба была затоплена. Сквозь открытый люк виднелся спускавшийся вниз трап, на треть скрытый водой. Что ж, теперь можно было даже не сомневаться, что находившиеся в трюме лошади погибли. Бард, в свое время решивший сэкономить, сильно пожалел, что не раскошелился на каюты, располагавшиеся под кормовой надстройкой - они-то в крушении вообще не пострадали. Досадливо поморщившись, начал спускаться следом за Кеане - глупо было столько маяться, добираясь сюда на разбитой лодке, чтоб отказаться от поисков сумки из нежелания намочить ноги и общей брезгливости.

Царил разгром. Спутники, бредя по середину бедра в воде, видели сквозь приоткрытые двери творившийся в комнатах кавардак. Личные вещи пассажиров мокрыми тряпками дрейфовали среди перевернутых стульев и опрокинутых столов. Плавала разбухшая крупа, принесенная волной из хозяйственных отсеков. Пахло солью. Тихо поскрипывали доски, слышался негромкий плеск. Свет, поступавший сквозь открытый люк да щели обшивки, расчерчивал пространство размытыми желтыми лучами, разгоняя полумрак. Айрел почувствовал, как его ноги коснулось что-то живое. Вздрогнул, дернулся, оступился. Кое-как удержал равновесие, успев схватиться за стену. "Рыба, наверное", - решил бард, выпрямляясь и осторожно бредя дальше. Уровень воды всё поднимался: кормовая часть корабля располагалась ниже его вздернутого на риф носа.

Возле двери их каюты на поднятых людьми волнах обложкой вверх покачивалась раскрытая книга. Набухшие страницы вяло шевелились в неспешном потоке. Оттолкнув ее в сторону, мужчины вошли внутрь. И без того настроенный пессимистически музыкант, приуныл еще больше: найти вещи в затопленной комнатенке обещало быть непросто. Вода доходила ему до груди, была мутной и успешно скрывала почти всё, что прежде находилось в каюте. Сиротливо плавал легкий деревянный стул, прибитый течением к стене.

Айрел осторожно шагнул вперед, шаря ногой по полу: во-первых, опасался обо что-нибудь споткнуться, во-вторых, рассчитывал найти свои затонувшие вещи на ощупь - не хотелось лишний раз нырять. Кеане, убедившись, что хомяка внутри не наблюдалось, вышел из комнаты и отправился обыскивать прочие помещения судна. Бард, побродив по каюте, наступил на подушку, чуть не запутался в намотавшемся на ногу одеяле, ушиб палец о край кровати. Через какое-то время поиски принесли плоды - какая-то из сумок была обнаружена. Айрел завозился, пытаясь подцепить ее за ремень носком сапога - желание нырять у него так и не возникло.

Огурчик был обнаружен чуть дальше по коридору спокойно дрейфующим, сидя в деревянной миске. Салум, увидев его, остановился и замер. Хомяк и его хозяин воззрились друг на друга в полумраке прохода.

– Я тут подумал, - прервал момент единения певец, появляясь из каюты, небрежно волоча за собой обе сумки даже не пытаясь держать их над водой.
– Глупо уходить, ничего не прихватив. Во всяком случае, разжиться продуктами бы не помешало. Понимаю, что в затопленные трюмы ни ты, ни я не полезем, однако на этой палубе тоже была парочка хозяйственных отсеков. Возможно, что-то уцелело. К тому же...
– бард сфокусировался на грызуне. Удивленно вскинул бровь: не сомневался, что тот сгинул безвозвратно.
– К тому же, было бы неплохо проверить носовой отсек, водный трюм могло и не затопить, - договорил он, теряя к хомяку интерес.
– Надеюсь, хоть какой-нибудь бочонок пресной воды уцелел. Кстати, захвати эту миску, она нам пригодится.

Вдруг послышался стук. Негромкий, отчаянный, настойчивый. Бард вздрогнул от неожиданности. Испуганно огляделся.

– Эй!
– послышался приглушенный голос.
– Здесь кто-то есть?!

Певец обернулся к Кеане и убедился, что тот стоял молча, полностью отрешившись от мира, наблюдая за тем, как хомяк умывался, сидя на его ладони.

– Помогите мне!
– умолял голос, судя по интонации, без особой надежды на успех.
– Именем Владычицы заклинаю! Пожалуйста, выпустите меня отсюда!