Гомер

сознание, объективность, принцип познания и величавого парения над людьми. Такие же

идеальные Артемида, Афродита и Гермес, не говоря уже об Афине Палладе (стр. 43-126).

В специальной главе о сущности богов В. Отто доказывает их духовность и

материальность одновременно, их вечную юность, ясность, красоту и прекрасную

оформленность, просветленность, далекую от всего мрачного, от смерти. Может быть,

только относительно Посейдона и Гефеста В. Отто не решается на полный панегирик,

считая их не вполне олимпийскими богами. Но духовными и просветленными оказались у

него и Эриннии, и Гея, и Ночь, а уж о Фемиде и говорить нечего. Аид и культ мертвых

тоже ничему не мешают, так как все это отодвинуто у Гомера на задний план. Гомеровские

боги – это сущность вечного образа бытия, единства духа и природы, совершенство и

полнота, а иной раз даже очарование и чистота (как у Афродиты или Артемиды).

Звериных элементов у этих богов, по мнению автора, остается очень мало, они у Гомера

неустойчивы и никак не могут нас беспокоить (стр. 127-166).

Мы встречаем такое множество элементов грубости, жестокости и зверства у

гомеровских богов, что все это является опровержением небывалого панегирика и

возвеличивания. Поэтому [310] едва ли стоит здесь заниматься специальной критикой

работы В. Отто. Кроме того, в дальнейшем, переходя к юмористике и бурлеску богов у

Гомера, мы найдем множество еще и других черт, опровергающих духовность и

безоговорочное совершенство этих богов.

Нильссон так и пишет ( М. Р. Nilsson. Gesch, d. griech. Religion. 1941. I, 349):

«Греческое божество не дает откровения никакого закона, который стоял бы выше

природы, никакой святой воли. Оно не обладает сердцем, которому человек мог бы

довериться. Оно не посылает никакой любви или избавления от нужды. Оно находится на

почтительном расстоянии от человека. Боги были бы опасны. Против судьбы, против

смерти они не в силах бороться... То, что преподносит В. Отто, есть не что иное, как

богословская защита созданного эпосом представления о богах, но не исследование по

истории религии».

7. Юмористический момент в изображении богов у Гомера.

Гомер отражает много разных ступеней развития греческого общества. Что же

является здесь наиболее развитым и самым последним? В чем эстетический секрет

построения этих божественных образов? В чем стиль гомеровских богов, но не внешне-

языковый, а внутренне-миросозерцательный? В чем специфическая выразительность

гомеровских богов в отличие от восточных религий, от египетской, от еврейской, от

христианской, от западноевропейских возрожденских абсолютов? Не претендуя на

исчерпывающую эстетическую характеристику гомеровских богов, выдвинем пока одну

эстетическую категорию, которая, кажется, является центральной для общей картины

богов у Гомера или по крайней мере одной из центральных. Это категория юмора.

Находясь под впечатлением целого ряда мировых религий, исключающих всякий

намек на юмористическое понимание божества, исследователи Гомера и его популярные

излагатели большею частью и гомеровских богов понимали чересчур серьезно, духовно и

торжественно. Тем не менее та черта гомеровских богов, которая больше всего бросается в

глаза, не может быть охарактеризована иначе, как именно юмористическая их обрисовка.

Ведь юмор тоже относится к эстетическим категориям.

Приведем основные тексты из Гомера, ярко показывающие эту юмористическую

природу гомеровских богов, причем именно их природу, их сущность, а не просто

отдельные их юмористические поступки или суждения.

Пересмотрим эти тексты.

8. Основные тексты о божественном юморе у Гомера. Основной признак

божественного бытия у Гомера не худо представлен как т. н. «гомерический хохот». Боги

у Гомера большею частью пируют и хохочут.

Вот типичное их времяпровождение: Гефест обносит всех богов нектаром (Ил., I,

595-600) – [311]

Улыбнулась в ответ белорукая Гера.

И приняла, улыбнувшись, наполненный кубок от сына.

Начал потом наполнять он и чаши у прочих бессмертных,

Справа подряд, из кратера им сладостный черпая нектар.

Неумолкающий подняли смех блаженные боги.

Глядя, как по дому с кубком Гефест, задыхаясь, метался.

Этот «несказанный» (точнее «неугасимый», «неудержимый») (asbestos) хрхрт (gelos)

боги поднимают у Гомера не раз: так, ниже мы встретим в рассказе о романе Ареса и

Афродиты; его же вселяет в женихов Афина Паллада (Од., XX, 346).

Этот хохот блаженных небожителей не есть их какой-нибудь несущественный

признак, даже не есть их существенный признак, их акциденция. Это самая их субстанция,

внутренняя форма их бытия. Хохот – это не «operare» богов, но их подлинное «esse», их

квинтэссенция. Это самый метод их существования, тождественный с содержанием

последнего. Правда, не везде этот хохот дан в буквальном смысле. Но это и не

обязательно. Достаточен простой отзвук его или даже просто его принципиальная только

наличность.

Разве не юмористичен весь конец той же I песни «Илиады», где Гера подслушивает

жалобы среброногой Фетиды Зевсу и потом упрекает его за скрытность и неискренность?

Зевс упрямится и ничего не хочет ей говорить, а когда она настаивает на расспросах, Зевсу