Гончаров и криминальная милиция

Прошло больше минуты, прежде чем я услышал решительный перестук шагов. Приведя свое оружие в состояние боевой готовности, я весь напрягся, собираясь вложить в удар всю силу своей ненависти. И удар состоялся. Макс молча и послушно повалился на пол. Не выдержал даже его неандертальский череп. Это просто счастье, что он был в мохнатой шапке, в ином случае летальный исход был бы неминуем. После выплеснутого на него стакана холодной воды Ухов открыл мутные глаза и равнодушно спросил:

– Иваныч, ты что, рехнулся?

– Вставай, сейчас не время извиняться, надо затушить второго охранника.

– Я его уже затушил. Он лежит в фойе под лестницей. А баба эта наверху, на втором этаже. Меня она не видела. Дай мне немного откашляться и прийти в себя.

– Хорошо, полежи и подумай, как нам их сохранить до утра, чтоб они не сбежали.

Осторожно пройдя через холл, я заглянул под лестницу и, убедившись, что хрипатый Ленчик упакован по всем правилам, бесшумно поднялся на второй этаж и прислушался. Из пяти выходящих в коридор дверей только за одной было движение. Боясь ошибиться, я вытащил пистолет и робко постучался.

– Ну чего там еще?
– раздраженно крикнула Костромская.

– Разрешите?
– Широко распахнув двери, я прицелился Екатерине Георгиевне прямо в открытый рот.
– Миль пардон, мадам, руки на стол, одно движение - и вы уже навсегда переселяетесь к своему батюшке.

– А-а-а, что это значит? Где Леонид, где Жук?

– Леонид давит клопов под лестницей, а Жук ловит ртом тараканов и палочку Коха, а все вместе это значит - скидывай штаны, власть переменилась. Руки!

– Сволочи, подонки, и за что только я плачу им деньги?!

– Это вы спросите у них чуть позже, а пока, с вашего позволения, я вас завяжу, а то опять вы выкинете какой-нибудь дурацкий фортель, и моя супруга будет понапрасну волноваться. Руки! Дура ты, Катька, - старательно перематывая ей руки ее же скотчем, по-отечески пожурил я.
– Зря ты все это устроила. Честно говоря, я не знал, что мне с тобою делать, может быть, даже отпустил бы, но теперь это исключено, потому как я воочию увидел, на что ты способна, увидел в тебе волчицу, которой глубоко наплевать на чужие жизни. Ничего, посидишь, сколько от щедрот своих тебе судьи отмерят, подумаешь, может быть, поумнеешь и станешь нормальной женщиной.

– Хватит нудить, козел, делай свое дело, урод недоразвитый. Я до тебя еще доберусь. Ты у меня еще не так попляшешь, - злобно шипела она, когда я, разодрав штору, притягивал ей ноги к рукам.
– Можешь не сомневаться, уже на следующий день меня освободят под залог, и тогда я займусь тобою всерьез.

– Ну вот, красота-то какая, прямо ласточка в полете.
– Завязав последний узел, я отошел к стене, любуясь своей работой.
– Во мне пропадает художник.

– Дьявол в тебе пропадает. Скотина ты, козел смердящий!

– Сейчас мы тебе и вякалку заклеем, - отдирая ленту, заботливо пообещал я.

– Погоди, не закрывай мне рта, я и так кричать не собираюсь, тем более что никто меня не услышит. Что ты собираешься со мной делать?

– То, что обещал. Ты же прекрасно об этом знаешь, а спрашиваешь.

– Может быть, ты все-таки одумаешься? Я готова взять тебя начальником охраны.

– Премного благодарен, - невольно заржал я во весь голос.
– Но я не хочу. Не хочу, чтобы через месяц меня выгнала из дому жена по причине моей импотенции. Ведь ты своих бедных мальчиков довела до того, что они едва таскают ноги. Именно потому-то мне и удалось с ними справиться. Ты бы хоть кормила их по-калорийней или бы увеличила штат, а то мужики жалуются. Скажи, а почему они называют тебя шалавой трехмандатной? И всякие непристойности про тебя говорят. Я бы своим подчиненным такого не позволил.

– Хватит болтать, я же прекрасно понимаю, что ты врешь и хочешь нас стравить.

– Отнюдь. Откуда бы я выкопал такое мудреное и точное определение шалава трехмандатная. Ладно, поехали, время уже позднее, двадцать один тридцать, а у меня, окромя вас, еще куча дел.

Взвалив ее на плечо., я отправился вниз. Ленчик уже выкатился из-под лестницы и теперь, лежа в центре холла, извивался червяком, пытаясь освободиться от гнетущих его пут. Слава богу, ему это не удавалось.

– Леонид, так как вы там меня называете, уроды?
– свешиваясь гадюкой с моего плеча, злобно прошипела Костромская.
– Можете уже заказывать себе духовой оркестр.

Прихватив поскучневшего Леонида за ногу, я потащил его по мраморной плитке пола. Макс уже очухался и теперь, сидя за столом, доедал забракованное мною мясо. Прикованный к батарее Жук злорадно наблюдал за этим самоубийством. Заметив появление своей шефини, он сначала отпрянул, а затем бешено выкатил глаза.

– Сука парацетамоновая! Убью, шалава трехмандатная!
– так ничего и не сообразив, благим матом орал обманутый мною Жук.

– Да вы что? Совсем тут озверели?
– ничего не понимая, растерянно спросила Екатерина Георгиевна.
– Может быть, вас прямиком в психушку направить?

– Ты мне мозги не закручивай. Своими руками удавлю, сука дезинфекционная.

– Спокойно, Жук, - укладывая свою ношу на пол, остановил я его брань. Не стоит оскорблять женщину. Она ни в чем не виновата, это я ввел тебя в заблуждение. Пора бы это понять. Ну да ладно, надеюсь, вы тут разберетесь без нас. Макс, как ты думаешь, нам сейчас сдать их господину Требунских или завтра с утра?

– Петр Васильевич сразу после обеда отчалил в Ярославль, - с аппетитом пережевывая последний кусок и мало обращая внимание на скандалистов, авторитетно сообщил он.
– Хорошо, если появится завтра под вечер.

– Значит, переносим на завтра. Ты сделал то, что я тебя просил?

– А что там делать? Прямо под тобой находится забетонированный глухой мешок в четыре метра высотой, зашвырнем их туда, и вся недолга.

– Да вы сошли с ума?
– возмутилась Костромская.
– Там же собачий холод. А знаете, вы можете сбросить туда этих двух идиотов, что же касается меня, то я не собираюсь находиться в их обществе. Я вообще согласна остаться здесь, на кухне.

– Хорошо придумала, - открывая люк и спускаясь в подвал, оскалился Ухов.
– И откуда ты такая умная появилась? За это мы тебя отправим в подпол в первую очередь.

– Что вы делаете, они же меня там изнасилуют и убьют.

– Испугали козла капустой, - подал голос молчавший до сих пор Ленчик.

– Поняла, Екатерина Георгиевна?
– подкатывая ее к краю лаза, ухмыльнулся я.
– Не ты их, а они тебя боятся. Принимай, Макс, отдаю тебе самое дорогое.

– Не надо, не хочу, - заревела львица в самый критический момент.
– Там холодно.

– Охрана согреет, - утешил я ее.
– И шубка на тебе нехилая.

– А вдруг вы завтра за нами не приедете?