Гончаров и криминальная милиция

– Нет, не знаю, - безразлично ответил он, но по тому, как бешено задергалась пивная кружка в его руке, я понял, что попал в самую точку. Счастливо оставаться, - резко поднимаясь с места, заявил он.

– Погоди-ка, парень, - пришлепнув его к стулу, оскалился Ухов.
– Ты чего это? Даже водку не допил, нехорошо. Водку надо допивать.

– Не хочу, оставляю ее вам, - скривился он.
– Пустите, мне пора домой.

– Дети плачут? Дети подождут, - миролюбиво проворчал Макс.
– А беседа с нами тебе не повредит. Не дергайся, братан, здесь все свои.

– Пустите, или я позову милицию!

– А мы и есть милиция. Что ты хотел нам сказать?

– Ничего. Что вы ко мне привязались, что вы от меня хотите?

– Чтобы ты свел нас с Гурко.

– Не знаю я никакого Гурко, отцепитесь.

– Братан, ты же прекрасно знаешь, что, однажды взяв след, мы уже никогда не отцепимся. Вот что, голубь сизокрылый, полетишь ты сейчас с нами в ментовку и там подробненько нам расскажешь, где и как мы можем найти этого Гурко.

– Ладно, так и быть, - подумав, согласился паренек.
– Приходите сюда завтра в это же самое время. Я вам его приведу, а теперь отпустите.

– Ты что же, нас за полных идиотов держишь?
– обаятельно улыбнулся Макс.
– Обижаешь, начальник, если кто из нас и дурак, так это уж точно не мы. Совсем, я вижу, не можешь держать себя в руках. Прокололся на первой же секунде. Мы ведь к тебе совершенно случайно обратились, а твои шаловливые ручонки сразу же с головой тебя выдали. Пьешь, наверное, много, а то и подкуриваешь. Давай-ка, Иваныч, придержи его, пока я как следует застегну ему наручники. Не трепыхайся, братан, уж если попал в дерьмо, так не чирикай, а найди удобное положение, так, чтобы тебе было максимально удобно. Иди вперед. Шаг влево, шаг вправо считается побегом, и я стреляю на поражение, - мрачно балагурил Ухов.

– Ну вот, Валерчик, теперь у тебя есть напарничек. Будет с кем поговорить, - вталкивая паренька на заднее сиденье, заботливо проворчал Макс.
– А чтобы ваши отношения стали ближе, мы скрепим вас наручниками. Тебя-то, Валерчик, мы пока закроем у меня в гараже, - запуская двигатель, умиротворенно продолжал он.
– А тебя, пацанчик, уже сейчас забросим в ментовку. До утра тебя запрут в клетку, а потом выясним, кто ты такой и чем дышишь. Так что самое позднее к вечеру мы твоего Гурко захомутаем. Тебе нравится ночевать в клетке среди всяких подозрительных особ?

– Не нравится, отпустите меня, я вам дам Димкин адрес.

– Вот это уже другой разговор, и мне он очень понравился. Но только отпустим мы тебя тогда, когда твой Димка будет сидеть на твоем месте. Куда прикажете ехать?

– Пока прямо...
– обреченно ответил он.

Попутно сгрузив Валерия Михайловича, мы почти в полночь позвонили в квартиру Гурко. Выслушав за дверью продолжительную тираду по поводу нашего позднего вторжения, мы в итоге имели счастье познакомиться с его необъятной и крикливой мамой. С большим трудом мне удалось убедить ее в том, что нам жизненно необходимо поговорить с ее сыном. Хорошо, что Ухов остался этажом ниже, иначе бы она могла неверно о нас подумать, и подумать что-нибудь нехорошее.

– Ты что, Генка, рехнулся?
– выходя на лестничную площадку, спросил долговязый и бледный юноша.
– Я уже спать собрался. Чего приперся?

– Надобность у меня к тебе, - одним махом заклеивая ему рот, пояснил я.
– Не дергайся, а то бобо будет. Гена, ты свободен, - отпустил я иуду и потащил свою жертву вниз, где меня с нетерпением поджидал Ухов. Зажав извивающегося юнца с обеих сторон, мы благополучно сопроводили его до машины и втолкнули на заднее сиденье. Притиснув его, я сел рядом, и Макс тронул с места.

– Куда его?
– спросил он, оборачиваясь так, чтобы перепуганный насмерть мальчишка мог насладиться его неподражаемой физиономией и подумать, на что она способна.

– Как договаривались, в лес, - ответил я и недобро усмехнулся.
– Диман, в натуре, ты знаешь, кто сидит с тобой рядом?
– разлепляя ему губенки, развязно спросил я.

– Нет, - подавившись страхом, едва слышно ответил он.
– Зачем в лес?

– Там разберемся. Я дядька Шаврина Сашки. Братан, значит, Любки Шавриной, его матушки. Я чего раньше-то прикатить не мог, откинулся я уже неделю как будет. Туда-сюда, прикинь. Там одного козла замочил, туфтовый фраер. Он мне на зоне подлянку кинул, закозлил, пришлось грохнуть. В натуре, ты не подумай чего... Я ему пику в сердце всадил, он тут же и копыта откинул. Ты не подумай... Я не зверь, людей не мучаю. Это вон кент мой, кликуха у него Горилла, он да, он душу сначала вытряхнет, а уже на крайняк замочит. Чё, Горилла, я не так трещу, что ли?

– Все так, - повернул к нам Макс свое улыбчивое лицо.

– Зачем вы везете меня в лес?
– окостеневшим от ужаса языком пролепетал Дима.

– Ты что, еще не понял, сосун?
– показал я ему козу.
– Я ж за своего племяша Саньку пасть порву. Вот мы и едем на тебе поупражняться. Пусть не только Любка переживает. Пусть и твоя маманька по тебе всплакнет. Саньку-то уже не вернешь, убили вы его, наверное, из-за тех цацек. Где труп закопали?

– Да живой он, живой!
– радостно заорал Гурко.
– Так бы сразу и сказали. Да хоть сейчас его забирайте. В деревне он, в Калашевке, у Ренатовой бабки сидит в погребе. Вы не думайте, мы ему кинули много жратвы, одежду теплую дали, все путем.

– В Калашевке, говоришь, это километров двадцать будет. Ладно, сейчас же и проверим, а если ты решил развесить нам по ушам лапшу, то ничего хорошего не жди. Ну что, Горилла, рвем в Калашевку, к бабке Рената!

– Как скажешь, Горшок, - с удовольствием заржал Ухов.
– Пусть этот прыщик по пути нам расскажет, что у них там произошло и кто у них за шефа. Будем шефа мочить, чего с недоумков-то спрашивать.

– Ты понял, что сказал мой товарищ?
– грубо ткнув его локтем, ласково спросил я.

– Понял, конечно понял, я сейчас. Можно мне закурить, вы не угостите?

– Свои надо иметь, - подавая ему пачку, напомнил я, с кем он имеет дело.

– Ну, значит, это, - выдохнув клуб дыма, торопливо начал он.
– Летом еще это началось. Повадились мы в один заброшенный дом, недалеко от меня, заглядывать. До этого-то мы не были знакомы. Ренат приходил водку попить, я травку покурить, а Сашка просто так, от нечего делать. Ну, конечно, болтали кто о чем, Ренат о Чечне, он там в разведке был, я про девок, а Сашка больше молчал. Все у нас было тихо-мирно, не ссорились, не дрались. А чего нам драться - у всякого своя жизнь, свои интересы.

За пару дней до первого сентября мы решили отметить последние дни каникул, но я и не думал, что Ренат притащит две бутылки водки и бутылку вина. Мы с Санькой не бухали и поэтому долго отказывались, но Ренат в конце концов уговорил нас выпить по стакану вина. Ну и выпили. Мы-то с Санькой в норме, а Рената повело, он сильно закосел. Назвал нас суками и кинулся на Санька с ножом. Наверное, Саша занимался в секции, потому что он сделал какую-то подсечку, и Ренат врубился головой в стенку. Бацнулся он и как мешок с мукой повалился на пол, только глаза и ноги в разные стороны разъехались, а я гляжу, куда он тыквой въехал, и глазам своим не верю. В том месте большая квадратная дыра получилась. Санек туда руку засунул и вытащил пакет. Тяжелый, пыльный такой, старый. Запрятал он его в сумку, и мы с ним в лес помчались. Там мы сдернули со свертка клеенку, а под ней посылочный ящик. Открыли ящик и ахнули. В нем, кроме пистолета, лежало много разных золотых цацек, ложек, вилок и ножей в красивой такой старинной шкатулке. Ложки и вилки меня не интересовали, и я попросил у него половину того добра, что лежало в шкатулке. Он оказался жмотом, дал мне совсем немного. Я на него за это обиделся.