Гончаров подозревается в убийстве

– О боже, неужели вы так думаете?

– Конечно, и не только я, следователь тоже. И не надо мне твоих вымученных истерик. Лучше придумай, как ловчее объяснить пропажу ножа.

– Какого еще ножа?

– Того самого, что месяц назад исчез из ящика кухонного стола, а вчера оказался в груди у Валерия Павловича Климова. Да ты сама об этом знаешь.

– Господи, я сейчас сойду с ума. Да поймите же вы, это какое-то страшное совпадение. Чудовищное, необъяснимое! Да, я действительно позавчера несла всякую чушь. Я в самом деле хотела его смерти, но я не убивала!

– Разве я сказал, что убила ты? Вовсе нет, ты бы не сумела, ты просто наняла для этой цели подходящего мокрушника.

– Да не-е-ет же!
– громко, в голос заверещала она.
– Не убивала я а-а! Поймите же наконец! Это бред какой-то! А-а-а!

Упав на скамейку, она отчаянно задрыгала ногами. Мне не оставалось ничего иного, как идти на попятный.

– Успокойся, ради бога! Ты хорошая актриса, только не реви! Не реви, черт бы тебя побрал! Да пошутил я, успокойся. Скажи мне лучше, как ты Леву встретила?

– Ну и шуточки у вас, дядя Костя.
– Швыркая носом, она размазала тушь с губной помадой и всем этим суриком разукрасила морду.
– Как встретила, как встретила! Приехала и встретила. Он же телеграмму давал. Я вам говорила.

– Ну да, конечно, ладно, не реви. Иди умойся, а я пойду, что-то голова разболелась, наверное, к дождю.

* * *

Переждав, пока спадет полуденный зной, уже под вечер я поплелся на пляж. Хочешь не хочешь, но ежедневно зайти в море хотя бы по колено обязан каждый отдыхающий. Этот закон писан не мной, и нарушать его я не имею права.

Возле самой воды мне удалось оккупировать крохотное местечко под грибочком. Отсюда мне была прекрасно видна безбрежная синь мирового океана. Здесь передо мной открывалась бесконечность мироздания, и я был естественной и неотъемлемой его песчинкой вроде Аристотеля или какого-нибудь Платона. Да, господин Гончаров, говорю тебе истину, ты достойный брат великих мыслителей и философов. Не стыдись признания самого себя! Осознав, какой блестящий ум мне дарован, я даже замурлыкал от удовольствия. Неожиданно большая белая туча закрыла горизонт, помешав сполна насладиться моим величием и значимостью. И туча та была в зеленом купальнике, через края которого упругим тестом выпирала плоть. Расстелив купальную простыню, она шлепнулась прямо мне под нос. О каком смысле жизни можно размышлять, когда перед тобой лежат шесть пудов мяса? Такого хамства не потерпел бы сам Декарт.

– Девушка!
– Я ущипнул ее за пятку.
– Вы мне мешаете созерцать! Отползите, пожалуйста, метра на два.

– Нахал!
– дрыгнула она раздраженно ногой.
– Ползи сам и не приставай к замужним женщинам. Сейчас подойдет Тарас, он тебе холку-то намылит.

– О, я вижу, у вас от поклонниц нет отбоя!
– пропел надо мною знакомый голос шоколадной профессорши.
– Какая же я глупая, надеялась зафрахтовать вас на все время отпуска. Подлый изменщик!

– А ты вруша и лжесвидетельница. Зачем тебе понадобилось лгать следователю?

– А зачем вы скомпрометировали бедную, несчастную девушку, у которой, кроме ее добродетели, ничего нет? Вы подставили меня.

– Ты своим враньем подставила меня хуже.

– Вы мужчина и умеете преодолевать трудности.

– Да что ты его слушаешь?
– вмешалась толстуха.
– По нему сразу видно - козел! Козел и бабник. Заставлял меня куда-то ползти. Так я ему и дала!

– Вам слова никто не давал, - резко осадила ее Марина, - а отползти вам и в самом деле следовало бы, вы портите не только пейзаж, но и озон.

– Проститутка!
– грузно поднимаясь, заревела толстуха.
– Пляжная шлюха! Ты у меня еще прощение просить будешь! Сучка подзаборная! Иди отсюда на главный пляж, там клиентов больше, а здесь отдыхают честные люди. Сейчас мой Тарас тебя... Он таких, как ты, в хвост и в гриву!

– С удовольствием! Он, наверное, давно не был с женщиной.

Перевернувшись на спину, я с интересом наблюдал за инцидентом, получая истинное удовольствие. Неизвестно, чем бы кончилась перепалка, не явись вовремя легендарный, худосочный Тарас. Верно оценив обстановку, он молча и бесстрастно утащил свою разгневанную супругу. Выйдя победительницей из этого турнира, удовлетворенная Марина улеглась на завоеванное место.

– Ну и как тебе?
– Она потерлась спиной о мой бок.

– Что - как?
– не понял я.

– Как тебе купальник?

– Какой купальник?

– Купальник, который на мне. Купальник, который ты подарил мне взамен испорченного. Как ты считаешь, он мне идет?

– Тебе, моя эфиебочка, все к лицу, только, мне кажется, он несколько откровенен. Вся задница наружу, а ты все-таки профессорская жена.

– И любовница хулигана. Что у тебя с рукой?

– Вывихнул.

– А морду кто тебе вывихнул?

– Фонарный столб, в поворот не вписался.

– И из-за этого тебя забрали в милицию? Расскажи это той толстой бабе, может быть, она поверит. Слушай, я же все знаю.

– Вот и знай на здоровье, а меня оставь в покое. Интересно, а откуда ты все знаешь? Тебе что, участковые докладывают?

– Нет, все гораздо проще: во-первых, об этом знает почти весь город, а во-вторых, видишь ту тетку, что торгует пирожками?

– Ну и что? Тетка как тетка, ничего интересного не вижу.

– Это не простая торговка пирожками. Это торговка новостями и сплетнями. Но это еще не все. Она снимает пристрой в том же доме, где и ты. Представляешь, сколько она сегодня заработала, продавая чебуреки, начиненные страшными подробностями убийства, в которое замешан и ты.

– А почему ты думаешь, что именно я? Она что, обрисовала тебе мой подробный портрет? Или предъявила фотографию?

– Нет... Но... Я так думаю. Просто я сопоставила милицейский визит ко мне, твою раненую руку, убийство и пришла к выводу, что это звенья одной цепи.

– Похвально, и что же говорит торговка?

– Говорит, что настоящий убийца ты, а всю вину вы со следователем хотите возложить на ее мужа. И еще она сказала, что ее сын управу на вас найдет. Я, конечно, в это не верю, но ты мне должен рассказать все как есть, причем со всеми подробностями.

– Все подробности ты, вероятно, слышала от торговки, ее муж был рядом со мной, так что большего я тебе сообщить не могу.

– А о чем тебя спрашивали в милиции и почему отпустили?

– Марина, тебе не кажется, что ты проявляешь нездоровое любопытство?

– Прости, но я должна знать, иначе я буду тебя бояться.

– А ты отстань от меня, тогда и бояться не будешь.

– Ты всегда грубишь женщинам, которых завоевал?

– Я тебя не завоевывал, и перестань трещать над ухом. Голова болит.