Гончаров разгадывает семейную тайну

– Катерина, вы утверждаете, что моим товарищем на вас было совершено нападение с целью грабежа. Я правильно понял?

– Да, - обреченно-умирающе едва слышно ответила она.

– Он или я взяли у вас какие-нибудь ценные вещи?

– Нет, не успели.

– Где в момент удара находился я?

– Сидел напротив.

– Что я делал?

– Ничего, просто сидел.

– Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?

– Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.

– Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?

– На полке, сам же видел.

– На какой полке?

– Которая надо мной.

– Вы видели, как он наносил вам удар?

– Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.

– Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?

– Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?

– Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.

– Но я же видела...
– неуверенно настаивала она.

– Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?

– Само собой, - настороженно согласилась она.

– Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?

– Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.

– Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?

– Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.

– Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.

– Что-о-о?
– возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.

– Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную.
– Но заявление вам забрать необходимо.

– Ни за что в жизни!
– взыграла стерва.

– Отлично! Пусть будет по-вашему!
– взъярился и я.
– Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?

– Пишите!
– с видимым удовольствием ответил мент.
– Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.

– Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.

– А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?

– Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.

– По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:

– Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?

– Да, - нехотя согласилась она.

– Ну а в таком случае вам нужно забрать свое заявление, и будем считать, что путешествие к президенту мне приснилось.

– Вы согласны?
– подавая признаки нетерпения, спросил мент - наверное, ему ужасно захотелось курить.

– Согласна, - чуть не плача от досады, ответила бедная женщина.

– Тогда пройдемте со мной, - расстегивая мои кандалы, обрадовался капитан.
– А вам, Гончаров, придется заплатить штраф.

– За что?

– За распитие спиртных напитков в неположенном месте, - пряча в карман милые моему сердцу сигареты, улыбнулся он.
– Пойдемте все вместе.

Из раскрытых дверей купе пугливыми тараканами на нас таращились пассажиры. Наиболее любопытные и рисковые вылезли в коридор, поглядывая на меня со страхом и уважением. Народ требовал хлеба и зрелищ. Проходя мимо симпатичной девчушки, я не удержался и сделал ей козу. По-мышиному пискнув, она скрылась в купе.

– Попались, мокрушники?
– с издевкой спросил бесцветный, коротко стриженный парень с выпученными белесыми глазами.
– Что с ними теперь будет, начальник?

– Зайдите в свое купе и не мешайте проходу, - строго ответил Виктор Иванович.

– А правда, что на их счету уже пять убийств?
– прицепилась к нему сексуально неуравновешенная девка.
– Это правда, что, перед тем как убить, они насилуют свою жертву в извращенной форме?

– Истинная правда, - заверил я ее, - Щекотило мой брат и учитель. Хочешь, я и тебя защекочу?

Выполнив все необходимые формальности по уплате штрафа, я, забрав Мамая, уже приготовился идти в свой вагон, ожидая только, когда мент вернет нам оружие, но вместо него он протянул мне меченые сигареты.

– Нет, я их вам презентовал, - удивленный его бескорыстием, возразил я.

– А я уже взял одну сигаретку, спасибо, больше не хочется. Подойдите к проводнице своего вагона и скажите, что я попросил перевести вас в другое купе, только, пожалуйста, ведите себя там нормально.

– Не волнуйся, капитан, не подведем.

– Ну вот и хорошо, а пистолетики, уж не обессудьте, получите по прибытии, расписочку я уже заготовил.

Собрав свои манатки, уже через пару часов мы ломились в закрытую дверь седьмого купе, надеясь там обрести свой покой, понимание и сочувствие со стороны советских граждан.

Открыли нам минут через пять. Нашими новыми попутчиками оказались белобрысый парень и сексуальная девка. Немного сконфуженные, они совершенно не были удивлены нашей чудесной реабилитацией. Странно.

Прямо с порога Мамаев предложил щедро обмыть наше замечательное возвращение, но, наотрез отказавшись, я забрался на верхнюю полку и практически с нее не слезал вплоть до самого нашего прибытия в Новокузнецк.

Там мы пересели в электричку и без приключений добрались до районного городка.