Гончаров разгадывает семейную тайну

– Обязательно зайдем, а ты на досуге посмотри свои талмуды рождений. Нам нужно знать о младенцах Татьяне и Варваре Логиновых, рожденных соответственно в шестьдесят шестом и семьдесят первом годах. Только не расстраивайся, если там тоже отсутствуют страницы.

Огорченные первой неудачей, мы посетили местный ресторанчик с поэтическим названием "Альдебаран", который содержал новый русский - армянин по национальности. Здесь мы с удовольствием откушали по паре шашлыков и, слегка обараненные, пошли по адресу, где когда-то проживала ныне покойная Любовь Андреевна Тихонова.

На собачий мат потревоженной нами дворняги во двор вышла пожилая, полная женщина в роскошном халате и мужской кроличьей шапке. Отогнав сварливого кобеля, она поинтересовалась, какого рожна нам надо.

– Вы давно живете в этом доме?
– недипломатично, в лоб спросил Толик.

– А тебе что за дело?
– логично отреагировала она.

– Этот дом когда-то принадлежал Любови Андреевне Тихоновой.

– Ну и что из того, а теперь он принадлежит мне, Тамаре Ивановне Тихоновой. И что вы скажете дальше?

– Вы ей доводитесь родственницей?

– Вроде бы так. Чего надо-то?

– Поговорить. Вы ее хорошо знали?

– А какая вам разница? Ты говори конкретно, что к чему, а то стоишь тут, сопли жуешь - смотреть противно.

– Да мы приезжие, - вмешался я, стараясь поправить разговор.
– У нас есть кое-какие сведения о ее дочери.

– Померла давно Люба, а мне ваши сведения до одного места. Нашлась, что ли, Ольга?
– почему-то недовольно спросила женщина, видимо опасаясь неожиданной претендентки на ее добро.

– Нашлась.

– Ну так передавайте ей привет от двоюродной сестры Тамары, только пусть губехи на дом она не раскатывает. Я, считай, заново его от строила.

– Вряд ли она будет на него притязать с того света, - успокоил я бедную женщину.
– А ее дочерям ваша халупа без надобности. У них целый дворец отгрохан.

– Ну и пускай себе живут на здоровье, а ко мне не лезут.

– Да не собираются они нарушать ваш покой. Но я думал, что вам будет интересно узнать о судьбе вашей сестры.

– Мне это без надобности. Свою судьбу она решила давно. И нас не спросила.

– Ее убили, - раз и навсегда решил я травмировать ее психику, чтобы хоть таким образом блокировать ее холодность и отчужденность.

– Черт ее прибрал, непутевая девка была.

– О мертвых плохо не говорят.

– Жить надо было по-людски, тогда бы и худого слова никто не сказал.

– Чем же она вам так досадила, что вы и мертвую ее чертыхаете?

– А это пусть вам Аннушка Бокова, сестра ее первого мужа, рассказывает, а мне ее грязное белье полоскать неохота.

– Вот оно что?
– не удивился, а даже обрадовался Мамай.
– Что же это получается? Значит, Ольга не первый раз была замужем?

– Выходит, что так. И давно она окочурилась?

– Двадцать лет назад.

– Ничего себе!
– удивленно присвистнула женщина.
– А чего же не сообщили?

– Ее считали без вести пропавшей.

– Это мы знали. Любка говорила. Как же она отыскалась через такое-то время?

– Совершенно случайно нашли ее дочери замурованной в подвале собственного дома. Есть подозрение, что ее убил муж.

– Сергей, что ли? Так я Любке и говорила, тут и подозревать нечего. Так оно и есть. Тот еще проходимец, недаром его еще здесь по прокуратурам да по милициям таскали. Мы Ольгу всем миром уговаривали не выходить за него замуж, да разве она послушалась. Пойдемте к Аннушке Боковой, она про нее побольше меня знает, - загорелась женщина возможностью посмаковать подробности убийства не опасной теперь родственницы.

Ровесница Тамары Ивановны, Аннушка оказалась верткой, худенькой старушкой с любопытным носиком и подозрительными глазками, живущей у самого синего леса. Но в отличие от Тамары она была гостеприимней. Угостив нас пирогами и надоевшим самогоном, она выслушала нашу информацию и вынесла свой вердикт:

– Это Сергей ее угробил, больше некому. Тут и сомневаться нечего, а только так ей, сучке, и надо.

– Но почему вы так в этом уверены?
– вытирая о кота жирные руки, спросил Мамай.
– И почему вы в один голос ее проклинаете? Что она вам плохого сделала?

– А потому, что кабы не она, то и по сей час был бы жив мой брательник Алеха. Это она, змеюга подколодная, его погубила. Ее стараниями сейчас он, бедненький, лежит в сырой землице.

– Она что же, убила его?
– попросил внести ясность Мамай.

– А то как же? Она, волчица драная, его извела, а говнюк прокурор все списал на случайность.

– Это каким же образом?
– заинтригованный новым поворотом такой цепочки двадцатилетних случайностей, спросил Толик.

– А таким образом, что ни под какой трактор Алеха не попадал, как нам потом пел следователь. Ясное дело, ему ничего другого не оставалось.

– А вы не могли бы нам все толково и не сумбурно об этом рассказать?

– Чтобы все это вы потом выложили ему? Благодарствую, но мне еще жить охота. Он не посмотрит, что я старуха, порешит и глазом не моргнет, тот еще зверюга.

– Наверное, вам будет приятно услышать о его преждевременной гибели?

– Преждевременной она никогда для него не будет! Что?
– наконец врубилась бабка.
– Неужто сдох ирод? Ну, туда ему и дорога. Стало быть, есть Боженька и справедливость. Прибрал гаденыша. Завтра же в церкву схожу. А вы не омманываете старуху?

– Какой нам смысл? Отличный у тебя самогон, Аннушка!
– похвалил Мамай бабкину отраву и в доказательство оглушил стопарик.
– Так что ты там насчет следователя на тракторе-то пищала? Или я ослышался?

– Раззявь уши, не следователь на тракторе, а Алешка наш попал под трактор. Вот ты мужик неглупый, видать образованный, объясни нам, темным деревенским бабам, как это можно попасть под гуску своего трактора?

– И не пойму, - честно сознался Толик, - пока вы мне все детально не объясните. Как это произошло?

– Ну сами-то мы не видели, а только следователь, когда у него ничего не получилось или они там с Сергеем договорились, стал нас дурачить, как малых детей. А дело, по его словам, было так: Алешка в тот день вывозил с деляны хлысты...