Гончаров

Но и письма Гончарова, по вполне понятным причинам, лишь отчасти приоткрывают завесу над личностью Елизаветы Толстой, жизнь и характер которой столь многое объясняют в личности самого писателя, в характерах его героев Ольги Ильинской и Ильи Обломова. Каждый новый штрих биографии Толстой-Ильинской для нас драгоценен. Между тем мы почти ничего не знаем о том, что было в ее жизни до встречи с Гончаровым в 1855 году и после этой встречи.

П. Сакулин, опубликовавший в 1913 году письма Гончарова к Толстой, знал от ее внучки Ольги Семеновны Покровской о том, кто были ее родители: «Ее отец — симбирский помещик, Василий Александрович Толстой, мать — Варвара Александровна (в девичестве — Мусина-Пушкина)». «Поколенная роспись дворян Толстых» указывает на родоначальника Ивана Толстого, имевшего двух сыновей: Григория (умер в 1655 году) и Петра (умер в 1659 году). О двух последних (а всего в росписи указано 90 лиц и 10 поколений) известно: «В 1636-м году из отписанного на Государя изменничьего поместья Шейна даны рейтарам, [194] Звенигородцам, Григорью и Петру Ивановым Толстым село Афанасьеве в Нижегородском уезде, в Закудемском стану, на что в 1639 году, ноября 23 дня, дана им ввозная грамота». [195]

194

Рейтар— наемный солдат кавалерии в России XVII века.

195

Ульяновский областной архив.

С Мусиными-Пушкиными Толстые породнились в седьмом поколении. «Поколенная роспись» дает и даты жизни родителей Елизаветы Толстой. Василий Александрович Толстой родился в 1799-м, а умер в 1838 году. Впрочем, по данным герольдмейстера Российского Дворянского собрания С. А. Сапожникова, сде-давшего извлечение из родословной Толстых, отец Елизаветы Толстой родился на два года ранее — в 1797 году. Во многих документах Ульяновского областного архива указана его должность: штаб-ротмистр. Толстые традиционно делали военную карьеру.

«Поколенная роспись» дает следующие даты рождения и смерти матери Толстой — Варвары Александровны Мусиной-Пушкиной: родилась она в 1804 году, умерла — в 1865-м. Однако и здесь данные Ульяновского архива расходятся с данными С. А. Сапожникова, согласно которым она была ровесницей своего мужа и родилась тоже в 1797 году.

Пока мы не можем ничего сказать о том, как росла и воспитывалась Лиза Толстая. Известно лишь, что сам Гончаров, несмотря на чрезвычайно высокую оценку личности Елизаветы Васильевны («Она такое артистическое создание, она аристократка природы — ей дано всё, чтобы быть единственной из числа немногих — возвышенностью характера, чистотой сердца, прямотой и достоинством»), видел в ее воспитании заметные изъяны. Герой «Pour u centre» (произведение, написанное специально для нее и о ней и посланное ей в виде писем) рассуждает: «Но у нее есть тонкий такт и ум: ведь она не отупела же умственно в деревне, а развивалась головой, шла вперед: отчего же остался такой пробел в нравственном ее воспитании… Оттого, может быть, что она слишком хороша собой, а поклонники слишком искательны, настойчивы, живы, любезны, кладут к ее ногам все: она нет-нет да наконец и сжалится. Если б она рано вышла замуж за порядочного человека, с головой и сердцем, он бы, конечно, твердой рукой повел ее к назначению и она была бы безукоризненной женой, а может быть, и идеалом жен. А теперь она dans une fausse position, или, лучше оказать, position Incertaine… Она наружно усвоила себе вид гордого спокойствия, а за этим, за недостатком серьезного содержания и интересов жизни, кроется то же мелочное стремление нравится всем, выражаемое более или менее тонко и умно…» А может быть, это просто обычная ревность?

Известно, что Гончаров и Толстая встречались и ранее рокового для писателя 1855 года. Это случилось в начале 1840-х годов в семье Майковых. Как попала в салон Майковых провинциальная барышня Лиза Толстая? Разгадка, видимо, кроется в той надписи, которую сделал известный в то время поэт Владимир Григорьевич Бенедиктов, также друг дома Майковых, в альбом Варвары Александровны Толстой 11 июня 1842 года: «В альбом Варвары Толстой во время сборов на морские купанья в Финляндию». Далее следовало стихотворение, проясняющее один из эпизодов жизни семьи Толстых в 1842 году:

Итак, врачей внимая гласу, Уже вы ждете дня и часу, Готовы мчаться по волнам К целебным Финским берегам. Увы! простите, до свиданья! Почтенья сильного в залог Души чувствительной желанья Спешу сложить у ваших ног. Дай Бог, чтоб Вы не постепенно, Но разом, в несколько минут, Освободились совершенно От лютой боли здесь и тут, И чтоб порой в часы желанья Или волшебного купанья Не лихом помянули вы Знакомых водопийц Невы! Все блага вам; свобода, море, Плеск волн, изгибы берегов, Природы царственная риза, Краса приморских цветников, И с вами — лучший из цветов — Очаровательная Лиза!

Тон стихотворения показывает, что люди не короткое время знакомы. Но что за этим стоит, пока неизвестно. Одно из последних писем Гончарова к Елизавете Толстой (от 8 февраля 1856 года), может быть, дает намек на разгадку: «Евгения

Петровна сокрушается изредка, что Варвара Александровна прекратила с ней совсем переписку». Возможно, контакт поддерживался через «матерей семейств»: Евгению Петровну Майкову и Варвару Александровну Толстую.

Но когда же конкретно состоялась первая встреча Ивана Александровича и Елизаветы Васильевны? До недавнего времени при этом постоянно указывали на февраль 1843 года. В этом месяце Гончаров тоже сделал в альбом Толстых запись. Эту запись обычно не приводят. А напрасно. В ней, как в зерне, можно разглядеть всю перспективу будущего «несчастного романа» Ивана Александровича… Не одна лишь внешняя учтивость и необходимость что-нибудь записать по неотступной просьбе проглядывает в ней. Что-то задело Ивана Александровича. Юная, еще не распустившаяся пышным цветом красота девушки не осталась незамеченной. Конечно, это еще не чувство, а так… просто глаз художника высветил в толпе лицо. И ревности, которая так тяжело, хоть и подспудно ощущается в будущих письмах, тоже нет. Откуда ей взяться? Так, просто… внимательный взгляд художника отметил в девичьем характере какую-то доминанту, пока еще не затрагивающую за живое. Как будто в воду глядел: «Один знаменитый поэт оставил нам на память вдохновенные строки перед отъездом своим в дальние края; другой тем же напутствовал Ваше кратковременное удаление отсюда, и все поэзия! И весь альбом дышит ею: сколько стрел, амуров, сердец, все следы побед, трофеи юности! Что сказать мне? И чем же? Прозой! Но ведь поэзия — вымысел! А проза, хотя язык скудный, но язык действительности, следовательно, правды. Позвольте же мне этим языком выразить — и сожаление о Вашем удалении от нас, и благодарность за дорогие минуты Вашего пребывания здесь, и желание Вам светлой и безмятежной будущности».

Сколько же лет в это время Лизе Толстой? Солидная «Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова» А. Д. Алексеева указывает, что она родилась в 1829 году. Значит, в 1843-м ей всего 14 лет! И уже столько «стрел, амуров, сердец», «следы побед, трофеи»? Притом что даже допустить в Лизе Толстой особенную склонность к кокетству, не многовато ли для столь юной особы? «Поколенная роспись» в Ульяновском архиве, похоже, дает объяснение, ибо устанавливает иную дату рождения нашей героини: не 1829-й, а 1827-й год. О. В. Мусин-Пушкин в частном письме к нам уточнил эту дату, так что теперь мы будем знать точную, до дня, дату рождения Елизаветы Васильевны: 31 января 1827 года! Значит, Гончаров писал в альбом шестнадцатилетней девушки! Это объясняет тон его шутки и пожеланий.

1842 год почти совершенно выпадает из поля зрения биографов Гончарова, поэтому мы не знаем наверняка, встречал ли он у Майковых Елизавету в июне 1842 года, когда она с матерью была в Петербурге проездом в Финляндию. Но сравнительно недавно появились факты, подсказывающие, что приводимая выше альбомная запись делалась не при первой встрече. Опубликованные отрывки из писем Владимира Андреевича Солоницына о встрече Нового (1843) года в семье Майковых позволяет заключить, что знакомство состоялось, возможно, именно в канун новогодних праздников. Во всяком случае, теперь это наиболее раннее документально подтверждаемое свидетельство их встречи. В. А. Солоницын пишет о том, как весело было молодежи на новогоднем празднике у Майковых: «Были Толстые, Юлия, все наши мужчины и Наталья Александровна с пепиньерками… Потом было лакомство, чай… Я сидел за другим столом и… оградив себя с одной стороны Гончаровым от двусмысленных глазок Челаевой…»

Ранее не было известно, что Новый год (1843) Гончаров праздновал в майковском кругу знакомых. Упомянутая же Солоницыным Челаева вообще до сих пор отсутствовала в списке знакомых писателя. Челаева, судя по всему, была одной из воспитанниц Екатерининского института, где часто бывал на институтских «пятницах» Гончаров. В тех же письмах Солоницына есть фраза: «Гончаров продолжает вздыхать о Челаевой». Думается, однако, что «вздохи о Челаевой» не помешали Ивану Александровичу оценить поразительную красоту Лизы Толстой, запечатленную, к счастью, кистью Николая Аполлоновича Майкова (дата неизвестна). Ее красота стала и семейной легендой.

В одном из писем к автору этой книги О. В. Мусин-Пушкин пишет: «Да, она была очень красивая женщина!»

Потом их дороги разошлись надолго, до 1855 года… За это время Гончаров стал известным писателем, автором «Обыкновенной истории», поднялся по служебной лестнице, объездил весь мир на фрегате «Паллада», был в Европе, Африке, Индии, Китае, Японии… Словом, пожил, повидал свет. Наконец, он вошел в цветущий для писателя возраст. Один из романов, кажется, уж и совсем бы готов проклюнуться, даже в конце 40-х годов написался и был восторженно встречен всей читающей Россией «Сон Обломова». Герой весь был ясен. Не было лишь героини. В романе и для романа не хватало лишь одного — женщины.

Радостным, полным надежд и планов было его возвращение из кругосветного плавания. Он помолодел, поздоровел, многое понял о мире и о себе самом. Жить хотелось! Здесь-то и подстерегала его судьба. В августе 1855 года он снова встретил у Майковых своя полузабытую знакомую. В эти месяцы, первые после возвращения домой, в Россию, все казалось сказкой, все казалось возможным. Особенно любовь. Неужели он, цветущий, не старый еще мужчина сорока трех лет, знаменитый писатель, а теперь еще и путешественник, не может рассчитывать на внимание молодой прекрасной женщины? Ему казалось, что — да… Он без раздумий, еще в чаду первых ласковых встреч с милыми сердцу друзьями и знакомыми, причислил себя к многочисленным почитателям юной женщины…