Гончарову наносят удар
Шрифт:
– Уже слышу. Чего тебе?
– Алексей Николаевич, я с личной просьбой: возникла небольшая проблема. Не могли бы вы завтра дать мне двух толковых парней?
– Ты что, сдурел? Нашел частную лавочку. Кроме того, завтра Первое мая. А что случилось?
– Наехали на меня, бабки требуют.
– Сколько и за что?
– Две тысячи, а за что, долго объяснять.
– Хм, ты один?
– Конечно, - не задумываясь, соврал я, - кроме кота, никого нет.
– Я домой собрался, по пути заскочу. Осточертело все!
Не дав мне возразить, он положил
Милку я растормошил с трудом, пришлось даже применить силовые приемы.
– Ну чего тебе?
– наконец открыв глаза, недовольно захныкала она.
– Собирайся скорее и уматывай! Папенька твой решил почтить меня своим присутствием. Ты ведь не желаешь с ним здесь встретиться?
Кляня меня и собственного родителя, она поплелась в ванную, где, как мне показалось, плескалась целую вечность. Я с нарастающей тревогой смотрел на часы. За то время, что Милка собиралась, можно было одеть целый микрорайон. От нетерпения почему-то нестерпимо зачесались пятки и ладони.
Милка уже была почти готова, оставалась самая малость - натянуть сапоги, но... Нам всегда не хватает самой малости...
В дверь полковник звонил требовательно, как и подобает человеку его положения и звания. Причем одного звонка ему показалось мало. Для вящей убедительности солдафон забарабанил кулаком, громко выкликая мою фамилию. Испуганная Милка растерянно хлопала глазами, молча требуя моей помощи.
– В шифоньер, - шепнул я, а отцу ее громко и недовольно пообещал: - Да иду я, иду, сейчас открою!
Около минуты я возился с замком, давая время непутевой дочери полковника получше окопаться. Наконец я справился с коварным запором, и недовольный тесть шагнул в квартиру. Молча протянул бутылку коньяку и только потом трубно и хрипло поздоровался.
– Ты что, на бабе уснул, колом тебя по голове! Я уже уходить собрался.
– Да задремал немного, проходите на кухню.
– На кухне пусть твои алкаши пьют, а меня соизволь принять в хоромах, по высшему классу. Устал я, Костя, до чертиков, расслабиться надо.
Отодвинув меня, он танком пропер в комнату и развалился в кресле возле шифоньера, буквально в метре от своего дитяти. Мне не оставалось ничего иного, как, прибавив звук телевизора, удалиться на кухню в поисках закусона. Вернувшись с подносом через три минуты, я увидел, что полковник мирно посапывает, зажав между пальцами зажженную сигарету. Отличная возможность незаметно выпустить Милку! Осторожно поставив закуску, я на цыпочках подкрался к шкафу.
– Извини, Костя, заснул, - неожиданно остановил меня его голос, - вчера всю ночь не спал.
– Да нет, ничего, я решил вас не будить. А что, какое-то серьезное дело?
– Ага, наливай, дело-то, может, и несерьезное, но паршивое!
– Он с отвращением ткнул дымящуюся сигарету в пепельницу, взял почти полный фужер и на одном дыхании, с удовольствием выпил.
– Мокруха, что ли?
– последовав его примеру, поинтересовался я.
–
Ага, - закусывая приготовленным Милкой салатом, согласился он. Коммерческого директора одной фирмы грохнули, прямо в собственной хате. Причем никаких следов борьбы не обнаружено. Просто дырка в голове.– Слыхал, а еще говорят, что его компаньон сбежал с крупной суммой денег.
– Не компаньон, а бухгалтер. И удивительно то, что сбежал он, бросив жену и двоих маленьких детей. Это настораживает. Обычно они в таких случаях заранее готовят лежбище. О чем это говорит? Либо его решение слинять было спонтанным, либо он решил бросить семью...
– Либо забрать родственников немного погодя, - закончил я полковничью мысль.
– А что за фирма? Опять торгующая воздухом?
– Нет, на сей раз реальная и ощутимая. Ломбард "Заклад".
– И много капусты прихватил счетовод?
– Это кому как! По моим понятиям - много, сто пятьдесят тысяч, но ихний шеф не больно-то расстраивается, значит, для него эта сумма большой роли не играет. А почему это тебя заинтересовало? Может быть, хочешь нам немного помочь?
– А чего тут помогать! Ежу ясно - укокал начальника бух, вот его и берите!
– Умный, прямо нет сил! Только где его брать? Ты нам об этом не расскажешь?
– И рад бы, да у самого проблем выше крыши.
– Рассказывай, но не забывай, что мой стакан пуст.
Плеснув приличную порцию, я поведал ему о сегодняшней аварии и наглых сопляках, навестивших меня.
– Кабы мне твои заботы, я был бы самым счастливым человеком. Им-то тыквы поотрывать труда не составит. Во сколько они явятся?
– Думаю, часов в шесть, но приготовиться надо пораньше, часа в четыре.
– Это понятно даже офицеру милиции. А почему бы тебе к этому мероприятию не привлечь своего старого знакомого лейтенанта Ухова?
– С удовольствием, но в любом случае нужно ваше добро.
– Похвально, Гончаров, благодарю! В кои-то веки сподобился поставить меня в известность. К чему бы это?
– Стареем, Алексей Николаевич, стареем. А с возрастом приходит и осмотрительность.
Телевизор неожиданно замолк, высветив на экране часовой циферблат. И в этой внезапно возникшей тишине особенно отчетливо прозвучал сдавленный, но громкий чих из шифоньера. От неожиданности полковник вздрогнул, вопросительно посмотрел на шкаф, потом на меня и зашелся в гомерическом хохоте. Боже мой, как он ржал! Табун взбесившихся жеребцов ведет себя куда тише. Он весь побагровел, сложился пополам. Из вежливости подхихикивал и я.
– Ой не могу, ну ты, Гончаров, даешь! Держи меня, сейчас описаюсь! Говоришь, стареем? Дай-то Бог каждому такую старость! А чего ты ее туда запрятал? Неужели боишься, что отобью? Выпускай, задохнется баба!
– Ничего, пусть посидит, говорил ей - иди домой, прийти ко мне должны. Так она все тянула. Вот и доигралась!
– Ну теперь-то выпусти, все одно - засветилась.
– Не могу, Алексей Николаевич, всякое непослушание требует наказания. Давайте лучше посмотрим программу "Время".