Гончие смерти

– Или за ней, – тихим эхом отозвалась княгиня.

– Может, и так, – неохотно признал Добровол. Он наклонился и поцеловал княгиню в прохладный лоб. – Береги себя и ребенка. Обещаешь?

– Обещаю.

– И не думай ни о чем плохом. Всегда помни, что ты теперь не одна. Что бы ни случилось – я с тобой.

Губы Добровола растроганно дрогнули, он хотел еще что-то добавить, но сдержался и выпустил княгиню из объятий.

– Мне пора.

За порогом опочивальни его уже поджидал советник Курнява, тощий, худосочный, с хлипкой рыжеватой бородкой и черными, вострыми глазками.

– Как княгиня? – склонившись в поклоне, осведомился он. – Хорошо ли себя чувствует?

– Сносно, – ответил Добровол и зашагал по коридору.

Советник Курнява засеменил рядом.

– Беспокоюсь я об ней, – заговорил он. – Княгинюшка наша далеко не молода. Коли не будет наследника, народ возропщет. Что, если она и на этот раз выкинет?

– Не выкинет, – сухо буркнул князь.

– И то верно – не может супружница князя выкидывать три раза подряд, – немедленно согласился Курнява. – Два раза – еще куда ни шло, но три…

– Сомкни губы, Курнява, – зло проговорил Добровол. – Сомкни, пока я тебе их не зашил.

Несколько шагов советник шел молча. А потом занудил снова:

– Многие князья, коли старая жена не может выносить и родить, заводят себе новую.

– «Новую», – передразнил князь Добровол. – А старую я куда дену?

Советник Курнява усмехнулся.

– Люди смертны, князь. Иногда они помирают без видимой причины. А иногда – по неосторожности, что, конечно, прискорбно, но вполне объяснимо.

Добровол поморщился:

– Что ты мелешь, Курнява?

– Любой из князей и королей будет рад с тобой породниться, княже. А дочерей-молодок у них много. У радимичского князя дочь Елынка – не девка, а юная кобылица! А на лицо как хороша! Кровь с молоком! Уж куда лучше нашей худосочной княгинюшки.

– Не заговаривайся, Курнява, – сурово одернул его князь Добровол. – Она моя жена и твоя княгиня.

Советник подобострастно улыбнулся.

– Об тебе пекусь, княже. И говорю тебе прямо все, что думаю, – за это ты меня и ценишь. Что до прочего… Только дай мне знак, что согласен, и – конец твоей обузе. Сам ведь знаешь: я на хитрые дела мастак.

– Да уж знаю, – с сухой усмешкой проговорил князь. – Ладно, хватит об этом толковать. Кабы не Перун, не сидеть бы мне на княжьем троне. Доверимся ему, авось, поможет и на этот раз.

– Верно, – согласился советник. Прищурил хитрые глазки и добавил: – Но ты ведь знаешь, как говорится: на Белобога надейся, а сам не плошай.

Добровол свернул из коридора в свою любимую «покойную» комнату, усмехнулся и сказал:

– Юлишь ты много, Курнява. Не человек, а юла.

– Ежели и юлю, то только за-ради твоего спокойствия, княже. А что касаемо княгини, то…

– Хватит говорить про княгиню! – резко оборвал его князь, остановившись посреди комнаты и сверкнув на советника глазами.

– Хватит так хватит, – немедленно согласился Курнява. – Но есть еще одна вещь, об которой тебе следует знать.

– Какая еще вещь? Отвечай, но только четко и прямо, без этих твоих дурацких намеков и ухмылочек.

Советник немедленно согнал ухмылку с губ и проговорил абсолютно серьезным голосом:

– Кажется, несколько лет назад княгиня любила Глеба Первохода?

По лицу князя пробежала тень.

– Какого лешего ты об этом напоминаешь? – сердито спросил он.

– Я не охотник приносить дурные вести, пресветлый князь, – смягчил тон Курнява. – Тем более когда вести эти – не проверены мною лично. Однако…

– Что? Какие еще вести? О чем ты говоришь, Чернобог тебя подери?!

– Сегодня на княжью голубятню прилетел почтовый голубь с недоброй вестью.

– Что за весть? Откуда?

– Из Мории, пресветлый князь. А весть в том, что Глеб Первоход сбежал из узилища, прихватив с собой своего друга – Рамона-толмача.

Добровол оцепенел, бородатое лицо его вытянулось от изумления.

– Как это могло случиться? – глухим, подрагивающим от ярости голосом вопросил он. – Ведь Морию охраняют не только охоронцы, но и волхвы. Отвечай!

Курнява вздрогнул и отступил на шаг.

– Не горячись, княже, – опасливо проговорил советник. – Сбежать из узилища – это полдела. Ни один беглый узник, даже будь он трижды Первоходом, не сможет пробраться через заговоренный Волхов лес.

Лицо князя слегка расслабилось.

– Так ты думаешь, что Первоход сгинул?

– Я в этом уверен, княже. Мория истощила Первохода, лишила его сил. Мне докладывали, что он превратился в полную развалину.

– Гм… – Добровол прищурил холодные, колючие глаза и подергал себя пальцами за бороду. – Тогда зачем ты завел речь о княгине? Зачем пытался возбудить в моей душе ревность?

– Только для того, чтобы ты был осторожен, князь. Неосторожных властителей часто настигает беда. А осторожные чуют беду заранее и принимают меры, чтобы избежать ее.

Князь Добровол снова нахмурился.

– Я тебя не пойму, советник, – неприязненно проворчал он. – То ты говоришь, что Первоход сгинул. А то пугаешь тем, что он вернется и пробудит в сердце Натальи прежнюю любовь. Чего ты от меня хочешь – скажи конкретно.

Советник Курнява почтительно склонил голову и произнес смиренным голосом:

– Боги берегут того, кто сам бережется, князь. Приставь к княгинюшке соглядатаев. Я не верю в то, что Первоход жив, но случись ему вернуться и сунуться к княгине – мы тут же об этом узнаем.

Добровол усмехнулся.

– Ты стервец, Курнява. Но стервец хитрый. Хорошо, будь по-твоему. Усиль по городу посты и накажи стражникам пристальнее приглядываться к пришлым людям.

Советник поклонился и сказал:

– Сделаю, пресветлый князь. А как нам быть с княгиней?

Добровол нахмурился.

– Приставь к ней соглядатаев. Да таких, чтобы ходили за ней невидимой тенью, а не путались под ногами. Если Наталья заметит, что за ней следят, я спущу с тебя шкуру. Понял ли меня?