Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

Они не обольщались -- белое пятнышко парашютной ткани на склоне горы отвлекло противника ненадолго. Очень скоро он снова кинется прочесывать равнину, методично обшаривая с воздуха и на земле каждый квадрат. И если этих раскиданных там и сям древних скал больше не будет -- укрыться на голой, открытой местности станет негде. Надо было подобраться как можно ближе к заветной трехглавой, и потому Пастух и Боцман ускоряли темп и дальность перебежек, спрямляя линию маршрута.

Сергей оглядывался время от времени -- насколько заметны их следы, разглядеть их было нельзя, однако, вполне возможно, с воздуха все могло видеться совсем иначе. Поверхность почвы могла измениться после каждого спуска или подъема, слой пыли мог стать глубже и рыхлее, и тогда найти их уже не составило бы труда.

Гора, на которую они держали направление, неохотно поднималась, вырастала из-за горизонта -- они прошли, вероятно, уже больше половины пути. Проклятое солнце уходило в высоту, распалялось и жарило все безжалостней -словно к их спинам и плечам прижимали огромный утюг, выпаривая силы из их тел...

– - Погоди, командир...
– - помотал головой Боцман на одной из коротких стоянок в тени бесформенной базальтовой груды, привалясь к которой горячими спинами они старались отдышаться после полукилометровой перебежки, -маленько зачухался я. И пить охота...

Пастух искоса глянул на друга: за те два с лишним часа, что они продвигались, уходя от врагов, Хохлов заметно осунулся. Этот маршрут, кажется, забирал у Боцмана больше сил, чем у него самого.

– - Ладно, -- сказал Сергей, -- над нами не каплет. Отдохнем тут минут десять и -- вперед, геолог!

– - Это уж точно...
– - тяжело дыша, кивнул Боцман.
– - Над нами не каплет. Только с нас... Слушай, ты Цоя Виктора любишь?

– - Чего это ты вспомнил вдруг?
– - оторопел Пастух, уж больно неожиданно это прозвучало.
– - Люблю, кто ж его не любит. А что?

– - Жалко парня, -- вздохнул Боцман.

– - Всех жалко, -- сказал Сергей.
– - А ты, Митька, зубы мне не заговаривай. Пить не разрешу, пока не станет совсем невмоготу. Думаешь, я не иссох? Вставай, пошли!

* * *

Трубач и Док были совсем недалеко от них, всего в каких-то полутора километрах. Но увидеть друг друга на холмистой равнине они не могли, а вновь обнаружить себя в эфире и быть запеленгованными ни те, ни другие больше не рисковали. Они двигались почти параллельно, постепенно сходясь под острым углом к одной точке, но до нее еще было шагать и шагать.

Несмотря на заверения великого целителя всех стран и народов Ивана Георгиевича Перегудова, нога Ухова продолжала болеть, и это заметно задерживало движение. Николай пытался не прихрамывать, но все равно при каждом шаге норовил ступить осторожнее -- тут помимо желания и воли срабатывали механизмы древнего инстинкта.

– - Не трепыхайся, Колька, как идем, так идем, -- подбадривал Док.
– Конечно, тут нужен покой, но покой нам только снится. Главное -- держаться верного направления. Что, здорово болит, да?

– - Терпимо...
– - пыхтел Трубач.
– - Так оно, знаешь, вроде и ничего, а как наступишь -- чувствительно.

– - Чувствительный ты мой... А ну подожди... помассирую немного. Полегче?

Они продвигались по равнине зигзагами -- сам рельеф и обстановка подсказывали эту идиотскую ломаную линию пути. Дышать становилось трудней, солнце жгло все нестерпимей. Но так или иначе, гора-трезубец росла перед глазами, казалась уже намного ближе -- она звала и манила, она была для них теперь символом смысла и цели...

Но тут...

Первым звук автомобильного мотора услышал Трубач. Он приостановился, повертел головой, сразу забыв о боли...

– - Атас, Иван! Едут... оттуда, сзади....

– - Точно!
– - прислушался Док.
– - Это они! А ну в укрытие!

И они кинулись к скалам, видневшимся метрах в двухстах впереди, и забились в тенистой щели между бесформенными выветренными глыбинами темно-серого песчаника. Рокот мотора приближался, но слышался немного в стороне -- значит, ехали наобум, а не по их следу. Звук то удалялся и почти пропадал, то снова становился ближе и громче. Видимо, преследователи хаотически метались в надежде заметить тех, за кем их послали. Судя по звуку, машина была одна -- видимо, выслали на разведку отдельную передовую группу. Вертолетов не было слышно давно, но они могли тут появиться через считанные минуты по сигналу дозорных. Док выглянул из-за выступа скалы и посмотрел на темнеющую гряду гор позади, там, откуда они шли с раннего утра... Уже достаточно далеко. Если что -- там не услышат.

– - Оружие!
– - коротко приказал он Трубачу. И сам привычно взял в руки лучший в мире автомат.

Звук машины послышался совсем близко. На миг донесло ветром едкий бензиновый запах выхлопа. Где-то неподалеку пискнули тормоза, послышалась быстрая встревоженная гортанная речь, отрывистые команды.

Иван опасливо выглянул опять. Невдалеке, метрах в ста, у поднимающегося из почвы островка таких же скалистых нагромождений, стоял, приглушенно тарахтя мотором, открытый американский армейский "джип" с брезентовым тентом и длинным высоким хлыстом антенны над щитком ветрового стекла. За его рулем сидел молодой бородач в легкой серо-коричневой военной форме, головном платке и темных очках. В разные стороны от машины разбегались трое в такой же форме и платках, с маленькими израильскими автоматами "узи" в руках. Легко маневрируя на бегу и оглядываясь по сторонам, они направлялись к таким же раскиданным по равнине скоплениям скал, в которых прятались Док и Трубач. Через какие-то минуты, обойдя вокруг и удостоверившись, что там никого нет в щелях, выбоинах и разломах, они неизбежно должны были прийти сюда, к ним.

– - Видал?
– - подполз Док к Трубачу.
– - Не иначе их спецназ. Четверо. Но действуют не ахти. Каждую группу скал осматривают по одному. Главное -отрубить их связь с "вертушками". Хотя бы на время.

Видимо, разведчики облазили за это утро уже столько подобных скал, что утратили бдительность и осторожность, -- тот что выбрал их скалу, бежал без боязни, открыто, чуть подскакивая и часто переставляя ноги в легких ботинках.

Он подбегал с солнечной стороны, чтоб заглянуть в тень, также халатно подошли к делу они все. А воина шаблонных ходов не прощает.

По мере его приближения Док и Трубач отползали все глубже в свою узкую щель, в темноту. Как и остальные, этот разведчик тоже был в солнцезащитных очках. Сидящий за баранкой посматривал из стороны в сторону -- вероятно, это был старший в дозоре, их командир.

Разведчик, смуглый жилистый бородач, был уже рядом, они слышали тихий шорох его шагов. Вот он вошел в тень, и в тот же миг огромная рука стремительно высунулась из сквозного разлома, зажала ему рот и, как стальной рычаг, втянула в черноту каменной щели. Док подхватил его "узи", на лету поймал сбитые темные очки -- вытаращенные темные глаза бородача были полны ужаса и ярости, он изгибался, выкручивал шею и пытался вонзиться зубами в железную лапищу Трубача.

Война есть война. Николай стиснул пальцы сильней...

Старший в "джипе" все поглядывал на подчиненных, куда они движутся, потом врубил передачу, прибавил газ и медленно тронулся в сторону тех, что направлялись к другим скалам.

Док накинул себе на голову платок противника, нацепил его очки, схватил "узи" и, пригнувшись, побежал, догоняя удаляющуюся машину. Противник за баранкой, видно, заметил в зеркале приближающийся силуэт, притормозил и, тотчас получив сзади удар рукояткой автомата, ткнулся лицом в руль. Док оттолкнул его тело, сбросил на дно машины, уселся на его место, рванул провода, идущие к зеленому стальному корпусу армейский рации, оборвал и провод длинной антенны, вдребезги -- так что брызнули черные осколки -расколотил переносную "соньку"... Нажал на газ, прибавил оборотов и покатил туда, где у отдаленных скал топтался один из рядовых дозорных и с недоумением тряс такую же рацию, как та, какую только что раскурочил Иван. Он обернулся на приближающийся звук мотора и махнул рукой.