Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

– - За это бы выпить, -- сказал Артист.

– - Рано, Семен, -- покачал головой Михаил.
– - Слишком рано.

В этот момент у всех троих завибрировали их черные "зажигалки". Ничего не понимая, они уставились друг на друга, и Михаил, щелкнув крышкой, выпустил антенну.

Будьте предельно осторожны, -- послышалось из "зажигалки".
– - Повторяю: предельно осторожны. Отдан приказ вас ликвидировать. Исполнители: Штукин, Слейтон, Харрис.

Связь закончилась.

– - Что за черт!
– - сказал Артист.

– - Слушайте!
– - вдруг дошло до Мухи.

– - Значит, тут еще у кого-то есть такая цацка! И...

Все смотрели на него и ждали, что он скажет.

– - Вы что, не сечете, что ли?
– - взорвался Муха.
– - Если так, он прослушивает все наши переговоры!

Артист яростно потер лоб.

– - Прослушивает, точно! Но, судя по всему, он играет на нашей стороне.

– - Ну и спасибо ему, -- сказал Муха.
– - Не тот ли это добрый дух, что отвел от нас смерть еще там, в Москве?

– - Он, не он, -- сказал Артист, -- а сигнал надо принять к сведению. А там посмотрим...

* * *

– - И сколько мы тут еще проторчим, в этой каменоломне?
– поинтересовался Трубач на исходе вторых суток вынужденного привала в горах.
– - По-моему, Аллах не помог, и они утратили веру, что мы попадемся им на вертела.

В самом деле, если в первый день небо над равниной то и дело оглашалось грохотом "вертушек", то к вечеру следующего дня оно сделалось пустынным и беззвучным, как миллионы и миллионы лет назад.

– - Похоже, отсиделись, -- заключил Пастух.
– - Наверное, сочли, что мы все-таки сумели улизнуть за границу. Логично. Времени было достаточно. Готовьтесь. Как стемнеет -- в путь. За ночь надо промахнуть больше сотни километров.

– - По бездорожью... Без фар... Особо не разгонишься, -- заметил Боцман.

– - Вот и будут тебе гонки на выживание, -- не без ехидства кивнул Пастух.
– - И приз тут ку-уда ценней твоего дохлого "форда".

Съехать в вечерней мгле вниз оказалось не менее сложно, чем забраться на высоту, но с грехом пополам поднатужились и стащили трофейную повозку.

"Джип" катил в темноте почти по прямой. Они отмахали уже много километров -- скоро должен был наступить рассвет, но пока над ними еще нависало низкое ночное небо с бесчисленными чужими звездами. Было холодно и тревожно, как всегда в этот час. На коленях Пастуха под автоматом теперь лежала не только карта, полученная от Буянова, но и армейская топографическая, вроде нашей трехверстки. Боцман обнаружил ее за солнцезащитным щитком мощной быстроходной машины, и хотя названия и пометки на ней были набраны мелкой арабской вязью, карта есть карта. Сопоставляя контуры полетной штурманской и этой, они уже безошибочно знали, где едут, какие высоты и низины откроются впереди.

Разжились и биноклем, а также отличным японским компасом со светящейся стрелкой и разметкой циферблата. Время от времени Боцман притормаживал, Сергей осторожно освещал участок карты вражеским фонариком, и вновь они двигались дальше по ночному плоскогорью.

– - Нет, -- покручивая жесткий руль, объявил Боцман, -- что там ни говори, а все-таки разбой и грабеж неплохая штука! Одним махом -- сразу столько полезных вещей! Если выскочим из этой передряги, пойду в разбойники.

– - В соловьи ты пойдешь, а не в разбойники, -- сказал Пастух и, обернувшись на миг, окликнул: -- Трубач! Дрыхнешь, что ли?

– - Да нет, не сплю. Думаю просто...

– - Думает он! Чего без дела сидишь? А ну давай ДУДИ!

– - То есть как?
– - не понял Ухов.
– - В каком, так сказать, виде?

– - А я почем знаю?
– - улыбнулся Сергей.
– - Как-нибудь эдак... на губах, что ли...

– - А что? Попробую...
– - улыбнулся в ответ Николай.
– - И что же вам продудеть, дорогие радиослушатели?

– - "Караван", -- сказал Док.
– - Что ж тут еще сейчас можно дудеть? Конечно, "Караван"... Или слабо?

– - Темп немного не тот, -- сказал Трубач.

– - А ты ускорь, -- сказал Боцман, -- мы не против.

И Трубач вдруг действительно задудел, подражая своему любимому инструменту, загудел, чуть пофыркивая, знаменитую мелодию великого Эллингтона, и это было так здорово -- в ночи, посреди чужой пустыни, -- так похоже на настоящий живой саксофон, что они, как тогда в лесу у костра, захлопали в ладоши. Даже Боцман на пяток секунд сбросил руки с руля.

– - А ну еще!
– - крикнул Пастух.
– - Еще давай! А мы-то ему на сакс складывались!

– - Тряхнем стариной!
– - пристукнул кулаком по коленке Док.
– - "Мы идем по Парагваю..." Помнишь?..

– - А то!

Он задудел, и все подхватили мелодию, кто получше, кто похуже, кто привирая малость, а кто поточней. Машина мчалась по ночному плоскогорью чужой страны, подскакивая на ухабах, а Ухов солировал, подражая саксофону, выдувал губами замечательную мелодию пятидесятых.

Ночь отошла сразу и бесповоротно, разгоралась заря, короткие сумерки сменялись новым утром. Вот-вот должно было выглянуть солнце нового дня.

Неожиданно из-за холма перед ними расстелилась впереди такая же сожженная, выветренная равнинная даль, но на ней, в скользящих лучах едва родившегося бледного солнца виднелись беспорядочно разбросанные неподвижные силуэты мертвых танков с сожженными черными башнями, с бессильно опущенными хоботами пушечных стволов, такие же навеки обездвиженные, почерневшие артиллерийские орудия, черные остовы перевернутых армейских грузовиков...

Казалось, что они тут столетия и столетия -- давно вымершие доисторические звери, свирепые мертвые ящеры войны... Это странное и страшное кладбище уходило к горизонту, и конца ему не было.

– - Мать честная! Что же это?
– - воскликнул Боцман и остановил машину.

Некоторое время все четверо молчали.

– - Один из знаков великой мудрости эмира Рашид-Шаха, -- сказал наконец Трубач.
– - Когда-то я видел это поле. По телевизору, кажется. Или в каком-то журнале.

– - Говорят, примерно так выглядят тут все приграничные районы, -продолжил Док.
– - За четверть века этот субъект затеял то ли восемь, то ли десять войн, практически со всеми соседями. О стычках, конфликтах -- и говорить нечего. Ну любит человек погарцевать...