Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Действительно, положение было скандальным. Бибикова переполняло враждебное отношение к полякам. При этом он не обращал внимания на этнические особенности украинского крестьянства. 28 ноября 1844 г. он потребовал от полиции разъяснений: «для чего в имении… учат мальчиков польскому языку, тогда как крестьяне, будучи совершенно Русскими, не могут иначе объясняться как по-русски и в знании другого языка никакой надобности не имеют…»
В декабре 1844 г. большинство землевладельцев постарались уйти от ответа. Чарторыйская, Плятер и Понятовский путешествовали. Холоневский, поскольку на получении ответа настаивали, заявил, что это вовсе не школа. Липецкий всю вину свалил на органиста, Млодецкий сначала категорически отказывался давать письменные объяснения, а затем заставил какого-то крестьянина ответить по-русски, что все очень хорошо владеют этим языком. Наиболее напряженная ситуация сложилась между генерал-губернатором и помещиками И. Плятером и Л. Понятовским.
Плятер, как сообщал ровенский исправник, отказался подписать документ, составленный на русском языке, заявив, что он его не знает и не может подписать то, чего не понимает. Поэтому он 10 января 1845 г. дал объяснение по-польски, сообщив, что держит детей у себя, как это делал его
Л. Понятовский объяснил, что после приобретения имения в 1823 г. он стал готовить людей для ведения своих учетных книг как по-польски, так и по-русски, а потому и речи быть не может о какой-то школе, а лишь о домашнем обучении. Такое объяснение не удовлетворило Бибикова, и 14 апреля 1845 г. он передал через уездного предводителя дворянства, что Понятовскому не следует у себя дома говорить по-польски: «…обучать крестьянских мальчиков польскому языку не выгодно и не следует, потому что они не имеют в нем никакой надобности. Если они сами нужны для счетного производства дел по имению, то таковое производство может быть делаемо всегда на русском языке… почему и должен он прекратить всякое обучение крестьян польскому языку».
В конечном счете уступили даже самые упрямые, подписав необходимые заявления. 10 марта 1845 г., чтобы шляхта не могла в своих аргументах апеллировать к религии, генерал-губернатор выслал полиции трех губерний распоряжение, в котором заявлялось, что «обучать крестьянских мальчиков польскому языку, хотя бы они были и латинского исповедания, нет никакой надобности». Это был достаточно ощутимый удар по языковой связи, существовавшей между польской шляхтой и 579 тысячами крестьян-католиков. По мнению Бибикова, польский язык был не нужен в католической церкви, поскольку служба велась на латыни. До самой смерти Николая I, этого жандарма Европы, запуганные поляки уже не пытались обучать крестьян польскому языку. Новые попытки в этом направлении будут предприняты около 1860 г., а затем в 1905 – 1907 гг.
«Инвентарные правила» и их применение
При таких обстоятельствах было произведено первое ограничение крепостного права в Российской империи. Эта реформа, безусловно, была бы проведена раньше, если бы не возникли трудности с определением «справедливой» нормы барщины, а также если бы составление нескончаемых «инвентарей» на землю, ограничивающих возможность злоупотреблений, было проведено в более сжатые сроки. Уже 16 июля 1840 г. после отчета министра внутренних дел А.Г. Строганова Комитет западных губерний, «изыскивая способы к ограждению крестьян в Западном Крае от излишних поборов помещиков, признавал весьма полезным введение в помещичьих имениях вообще обязательных инвентарей…». Строганов указывал на то, что это потребует времени, и предлагал начать с нескольких имений, которые будут переданы под опеку государства в связи с плохим отношением к крестьянам. Строганов намеревался распространить эту практику также на Могилевскую и Витебскую губернии (территория, на которой они были образованы, была до 1772 г. польской). Николай I, по мнению которого инвентаризация должна была носить общий характер, написал на рапорте: «Ежели из сего будет некоторое стеснение прав помещиков, то оно касается прямо блага их крепостных людей и не должно отнюдь останавливать благой цели правительства». Император счел нужным приступить к делу уже 1 сентября того же 1840 г., но чиновники обратили внимание на необходимость разработки модели, образцом для которой должны были стать государственные имения, т.к. последняя кадастровая ревизия проводилась в 1798 г., а текущая еще не была завершена 495 .
495
РГИА. Ф. 1266. Оп. 1. Д. 26 – В годовом отчете гражданского губернатора за 1840 г. уделяется значительное внимание чрезмерной эксплуатации крестьян помещиками и управляющими. См.: Ibidem. Ф. 1281. Оп. З. Д. 71а. Л. 8 – 11.
Проект об урегулировании отношений между помещиками и крепостными, представленный 1 апреля 1844 г. Министерством внутренних дел, стал для Комитета во многом сенсационным 496 . Наряду с общим мнением о том, что землевладельцы должны отчитываться о своих действиях перед правительством, проект предусматривал предоставление больших земельных участков крестьянам: это могли быть пустующие угодья помещика или даже его собственная земля.
Подобное проявление либерализма было с удивлением воспринято П.Д. Киселевым, видевшим в этом – и вполне закономерно – «совершенный переворот в хозяйстве всего края». Комитет западных губерний утверждал, что речь идет лишь об установлении нормы барщины, с этой целью в каждой губернии было решено создать Комиссию по инспекции и инвентаризации частных имений в западных губерниях. В ее состав должны были входить гражданский губернатор (председатель), губернские предводители дворянства, прокурор и три землевладельца, зарекомендовавшие себя как хорошие хозяева в собственных имениях, которых должны были избрать на дворянском собрании, чтобы не вызвать подозрения в возможном принуждении. Конечно, состав Комиссии должен был утверждать генерал-губернатор, а все расходы на ее деятельность возлагались на дворянские собрания. 15 апреля царь утвердил эти предложения, установив шестимесячный срок для реализации этого замысла 497 .
496
Сташевский Е.Д. История докапиталистической ренты на Правобережной Украине в XVIII – первой половине XIX в. М., 1968. С. 444 и др.
497
РГИА. Ф. 1266. Оп. 1. Д. 34. Л. 23 – 94 – Журнал заседаний за 1844 г. Японский исследователь Такеши Мацумура посвятил инвентарным правилам интересную статью. См.: Мацумура Т. Трансформация деревни Правобережной Украины накануне освобождения крестьян и роль инвентарных правил // Социальная трансформация и межэтнические отношения на Правобережной Украине: XIX – начало XX в. / Под ред. К. Мацузато. М., 2005. C. 61 – 88.
Бибиков ждал этого момента почти десять лет. Не откладывая этого дела в долгий ящик, он сразу принялся за создание комиссий в трех подопечных губерниях, и уже 26 мая 1847 г. царь подписал указ о начале инвентаризации на Украине. Ф.Я. Миркович, который занимал такую же должность на прежних польских землях Белоруссии и Литвы (Виленское генерал-губернаторство), долго колебался, прежде чем приступил к делу, но киевский генерал-губернатор пожелал встать во главе борьбы с поляками 498 . Поскольку доверия к предводителям дворянства в проведении инвентаризации не было, он приказал исправникам подать тайные полицейские отчеты по каждой губернии, которые должны были передаваться при посредничестве губернской полиции в специальный комитет Министерства внутренних дел.
498
Ibidem. Д. 36. Л. 230 – 265. Несомненно, на быстрое начало инвентаризации оказало также влияние крестьянское восстание 1846 г. в Галиции (т.н. «rabacja»), которое привело к отмене крепостного права в Австрии в 1848 г.
В чем же была суть «Инвентарных правил», малоизвестных западным историкам, как правило, считающим, что реформа 1861 г. была единственным актом правительства, направленным на смену положения крестьян в империи? 499 Без сомнения, «гуманитарные» мероприятия в отношении украинских крепостных принесли определенную пользу. Собственно, «Инвентарные правила» очерчивали пределы возможного для царских властей либерализма, но в то же время сигнализировали о неизбежности отмены крепостного права во всей империи, потому что при всей своей умеренности эти уступки не могли не отозваться слухами в других губерниях Российской империи.
499
Российские работы по подготовке реформ 26 мая 1847 г. также не являются полными. См.: Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века: В 2 т. СПб., 1888. Украинские исследования более подробны. См.: Гуржій І.О. Розклад феодально-кріпосницької системи в сільському господарстві України першої половини XIX ст. Київ, 1954. С. 348 – 425.
Главная идея документа, состоявшего из 65 статей, заключалась в определении нормы барщинной повинности, в том, чтобы раз и навсегда определить рамки отношений между крепостными и помещиками, детально зафиксировав принципы жизнедеятельности патерналистского общества. Все польские помещики получили напечатанный экземпляр данного закона. Крепостное право определялось в нем в качестве обычного контракта между помещиком и крепостными, согласно которому «вся земля, находящаяся ныне в пользовании крестьян и подробно означенная в инвентаре, должна, как мирская, оставаться у них без всякого изменения», за пользование ею крестьяне бесплатно отбывали повинности. Таким образом, на этих землях внедрялось неизвестное как полякам, так и украинцам понятие общины – мира. При согласии общины помещик имел право увеличить или уменьшить крестьянский надел. Численность сельского населения влияла на размер надела, однако в любом случае он должен был соответствовать возможности его обработки силами крепостной семьи. Крепостные подразделялись на четыре категории: тяглые, владевшие одной воловьей упряжкой, полутяглые, владевшие упряжкой на двоих, огородники и бобыли – батраки. Барщину отрабатывало «тяглое семейство – по три дня тяглых с упряжью и по одному дню женских; полутяглое – по два дня пеших и по одному дню женских».
Пригодными для работы, за исключением калек, считались мужчины в возрасте от 17 до 55 и женщины – от 16 до 50 лет. Для отработки барщины с упряжью нужно было иметь пару рабочего скота и необходимый инвентарь, на пешую барщину также следовало являться со своим инвентарем. Если в крестьянской семье была всего одна женщина, она освобождалась от барщины.
Крестьяне, которые хотели бы иметь больший участок земли, должны были договориться с помещиком об отработке большей барщины, при этом помещик не имел права делить семью между двумя хозяйствами. Это правило действовало и тогда, когда помещик, который единолично распоряжался крестьянами, хотел их переселить: он должен был переселять крестьян целыми семьями. Вся предоставленная крестьянину земля должна была составлять единое целое, внесенное в инвентарь. В случае смерти крепостного его надел мог быть передан, но дом и огород оставались за женой и детьми.
Землевладелец обязывался в письменной форме сообщать уездному предводителю дворянства обо всех изменениях в установленном порядке, которые были бы согласованы с крестьянами и не противоречили действующему праву. Изменения допускались лишь в исключительных случаях и не должны были приводить к деградации социального статуса крестьян. Постоянный контроль возлагался одновременно на предводителя дворянства и исправника.
Обширное и подробное описание работ в поле, лесу или в помещичьей усадьбе исключало в теории какие-либо случайности. Барщину нельзя было переносить с одной недели на другую, запрещалось работать по праздникам. Интересной представляется идея оплаты, в случае если помещик решал, что барщинных дней недостаточно: за дополнительные рабочие дни (не больше двух в неделю) следовало платить от 7,5 до 15 копеек серебром в день в зависимости от характера работы. Однако, кроме того, крестьяне каждое лето должны были отработать бесплатно еще двенадцать дней.