Гордубал

– Как господа прикажут.

– Правда ли, что Штепан предлагал вам убить Гордубала?

Свидетель смущенно хлопает глазами.

– Верно, намекал мне Штепан о чем-то. Дескать, ты бедняк, Янош, а мог бы разжиться деньгой.

– Как разжиться?

– Почем я знаю, ваша милость? Глупые были речи.

– Он предлагал вам убить Гордубала?

– Кажись, что нет, ваша милость. Давно дело было, разве все упомнишь! Речь о деньгах шла. Штепан всегда о деньгах. Зачем мне помнить всякие глупости? "Ты, говорит, дурень". А хоть бы и дурень. За дурость людей не тащат на виселицу.

– А вы не пьяны, свидетель?

– Чарочку, ваша милость, выпил для храбрости. Боязно говорить с начальством.

Судебное заседание переносится на следующий день.

Штепан старается встретиться глазами с Поланой, но вдова Гордубала, точно вырезанное из кости изваяние, не смотрит на Штепана, идет костлявая, некрасивая, неловкая. На Штепана никто даже и не глядит - только на нее. Что Штепан? Черномазый парень. Велика важность - мужчина убил мужчину.

А вот когда мужа убивает собственная жена, - господи боже ты мой! Что за жизнь, если даже жене верить нельзя? Дома в собственной постели и то не спокоен человек, - зарежут, как скотину на бойне.

Вдова Гордубала проходит словно между стен ненависти, которые смыкаются за нею, как волны.

– Эх, нужно было бы Гордубалу пришибить ее топором, как волка, что попался в капкан! Повесить ее!
– волнуются бабы.

– Нет на свете справедливости, если не повесят Полану.

– А ну вас, бабы!
– ворчат мужики.
– Вашего брата не вешают. Засадят ее в тюрьму до самой смерти.

Если бы судили женщины, они бы повесили эту дрянь.

– Я сама бы накинула ей петлю на шею.

– Оставь, Марика, не бабье это дело. А вот Штепку, как пить дать, повесят.

– Вот видишь, Штепку повесят, а ведь он убил чужого человека. Нет, если Полану не повесят, все жены начнут мужей убивать.

– Да как же ее вешать, она же ребенка носит!

– Вот еще, ребенка! Черта родит, а не ребенка.

Суд вызывает свидетеля Симона Фазекаша, по прозвищу Леца. В день убийства он видел Полану со Штепаном. Обвиняемые стояли у ручья.

– Штепан Манья, вы продолжаете утверждать, что не были в тот день в Кривой и не виделись с Поланой Гордубаловой?

– Нет, не был, ваша милость.

– Обвиняемая, разговаривал с вами Манья у ручья?

– Нет, не разговаривал.

– А полицейским вы сказали, что да.

– Они меня заставили.

Показания дает Юлиана Варваринова, соседка Гордубала.

– Да, Гордубала я много раз видела. Ходил сам не свой. Полана ему и есть не давала, когда он уволил Штепана. А батраку, бывало, кур пекла, да поросят. Каждую ночь шлялась к нему в конюшню. Смилуйся над ней, боже, - отплевывается соседка, - а только как вернулся Гордубал, бог весть, где она сходилась со своим полюбовником. В конюшню-то больше не таскалась. В последнее время Гордубал все ходил с фонарем, сторожил, видно.

– Послушайте, свидетельница, вы видели, как Гордубал швырнул Штепана через забор? Был тогда на Штепане пиджак?

– Не было пиджака, ваша милость, одни штаны да рубаха.

– Так он и ушел без пиджака?

– Так, так, ваша милость.

– Следовательно, пиджак, который сейчас на нем, остался с другими вещами в доме Гордубала? Штепан Манья, когда вы приходили в Кривую за пиджаком?

Штепан встает, растерянно моргая.

– Вы унесли пиджак в ту ночь, когда был убит Юрай Гордубал. Можете сесть.

И прокурор с торжествующим видом отмечает что-то в бумагах.

– Уведите обоих подсудимых, - распоряжается председатель суда.
– Свидетельница Гафья Гордубалова.

Вводят голубоглазую миловидную девочку. Тишина, ни единого вздоха.

– Не бойся, малышка, подойди сюда, - отечески говорит председатель суда.
– Если не хочешь, можешь не давать показания. Ну, как, будешь отвечать?

Девочка с недоумением глядит на важных господ в мантиях.

– Хочешь отвечать?

Гафья послушно кивает:

– Да.

– Ходила твоя мать в конюшню, когда там был Штепан?

– Ходила, каждую ночь.

– Видела ты их вместе?

– Видела. Один раз дядя Штепан обнял ее и повалил на солому.

– Ну, а хозяин, твой отец, бывал когда-нибудь вместе с мамкой?

– Нет, не бывал, только дядя Штепан.

– А когда отец вернулся из Америки, мама после того бывала с дядей?

Гафья отрицательно качает головой.

– А откуда ты это знаешь?

– Да ведь хозяин приехал, - говорит девочка серьезно и уверенно.
– Дядя Штепан тогда сказал: "Не останусь у вас больше; все, мол, пошло по-иному".

– Хороший человек был хозяин?

Гафья неопределенно пожимает плечиками.

– А Штепан?

– Да, Штепан был хороший.

– Была мамка ласкова с хозяином?

– Нет, не была.

– А с тобой? Любила тебя?

– Нет. Не любила. Она только дядю Штепана любила.

– Хорошо его кормила?

– Хорошо. Он и мне давал.

– А ты кого больше всех любишь?

Девочка смущенно мнется:

– Дядю Штепу.

– Расскажи, Гафья, про ту последнюю ночь, когда умер отец. Где ты спала?

– С мамкой в клети.

– Не проснулась ли ты среди ночи?

– Проснулась. Кто-то стукнул в окно, а мамка сидела на постели.

– А потом что?

– Потом ничего. Мамка сказала: "Спи, не то побью".

– И ты заснула?

– Конечно, заснула.

– И ничего больше не слышала?

– Ничего. Только кто-то ходил по двору, да мамки на постели не было.

– А кто там ходил, не знаешь?

Графья удивленно открывает рот.

– Ну, кто! Известно, дядя Штепан, кому еще быть с мамкой!

В зале стоит тишина, от которой захватывает дыхание.

– Объявляю перерыв, - поспешно говорит председатель и сам уводит Гафью за руку.
– Ты умница, малышка, - бормочет он. Умница и хорошая девочка. Счастье твое, что ты ничего не понимаешь.

Присяжные шарят по карманам, ищут, что бы подарить Гафье, и толпятся вокруг девочки, гладя ее по голове.

– Где же Штепан?
– спрашивает Гафья серебристым голоском.

Толстый Гельнай, тяжело дыша, пробирается к ней.

– Пойдем, малышка, пойдем. Я отведу тебя домой.