Гордубал

Штепан Манья стоит, скривившись от душевного напряжения.

– Уважа... уважаемые судьи!
– заикается подсудимый, и вдруг неудержимые рыданья сотрясают его.

Прокурор с некоторым изумлением наклоняется к Штепану.

– Успокойтесь, Манья, суд будет рад выслушать вас.

– Это я... это я...
– всхлипывает Штепан.
– Я... я... хотел отомстить ему... за то, что... он выбросил меня... через забор... Люди надо мной смеялись... я спать не мог... все думал... как ему отомстить... И пошел...

– Хозяйка открыла вам дверь?
– перебивает председатель.

– Нет, хозяйка... хозяйка ничего не знала. Я вечером... никто не видел... хозяин лежал в избе... Я залез на чердак и спрятался...

В зале Бигл возбужденно толкает Гельная.

– Ложь, ложь!
– Бигл вне себя.
– Он не мог попасть на чердак, дверь изнутри завалена кукурузой. Я там был утром, Гельнай! Я сейчас же заявлю суду!..

– Сядь!
– хмурится Гельнай и тянет Бигла за рукав. Только посмей сунуться, олух!

– ...А ночью, - заикаясь, продолжал Штепан, вытирая глаза и нос, - ночью... я спустился оттуда... и в избу. Хозяин спал, а я тем шилом... Оно никак не... лезло... а он все лежит и не двигается...
– Штепан шатается, конвойный подает ему стакан воды. Штепан жадно пьет и утирает пот со лба.
– А потом... я вырезал окно алмазом... и взял деньги, чтобы было похоже на грабеж... И опять на чердак... и через окошко вниз...
– Штепан переводит дыхание.
– А потом... я стукнул в окно... к хозяйке... мол, пришел за пиджаком.

– Полана Гордубалова, это правда?

Полана встает, поджав губы.

– Неправда. Не стучал он.

– Хозяйка ничего не знала, - сбивчиво твердит Штепан.
– И ничего у нас с ней не было. Один раз, правда, хотел было повалить ее на солому, но она не далась... а тут пришла Гафья. И больше ничего не было. Ей-богу, ничего.

– Отлично, Штепан, - произносит прокурор и весь подается вперед.
– Но у меня есть еще вопрос. Я его берег до поры до времени, раньше он не был нужен. Полана Гордубалова, верно, что еще до Штепана Маньи у вас был другой любовник-батрак Павел Древота?

Полана судорожно ловит ртом воздух и хватается за голову. Конвойные полувыносят, полувыводят ег из зала.

– Прерываю судебное заседание, - объявляет председатель.
– В связи с новыми обстоятельствами, выяснившимися в результате признания подсудимого Маньи, суд завтра выедет на место преступления.

Во дворе Гордубала Бигл дожидается приезда суда.

Вон они едут, важные господа. Бигл торжественно берет под козырек. С дороги, через забор, глазеет народ, точно ждут бог весть какого чуда.

Сегодня великий день для Бигла.

Он ведет присяжных на чердак.

– Пожалуйста. Чердак, как и был, никто сюда не входил со дня убийства. У самой двери еще тогда лежала груда кукурузы. Если бы кто-нибудь попытался открыть дверь, кукуруза высыпалась бы на лестницу.

Бигл нажимает на дверь, и с чердака проливается золотой кукурузный дождь.

– Я надеюсь, вам не трудно будет подняться наверх, господа?
– учтиво говорит Бигл.

Чердак завален кукурузой, хочется валяться и прыгать в ней. А вот и оконце. Это через него-то якобы вылез Манья?

– Но ведь окошко заперто изнутри на задвижку, - говорит один из присяжных, деловито оглядывая чердак.
– Если здесь со дня убийства никого не было, Манья не мог выбраться через это окно.

И в самом деле не мог, на подоконнике стоит целая батарея каких-то запыленных склянок и жестянок, видно копившихся годами. Чего только не берегут мужики! Вылезая через окно, Манья должен был сперва убрать весь этот хлам, не правда ли? Ну конечно! А что там внизу, под окном?

– Под нами комната, где произошло убийство, а перед избой садик. Прошу вас проследовать за мной.

Суд торжественно направляется в садик. В одном из окон внизу выставлена рама.

– Вот здесь, не угодно ли, было вырезано отверстие в стекле. Прямо над нами оконце чердака, через которое якобы выскочил Манья.
– И Бигл добавляет скромно: - Сразу же после убийства я тщательно осмотрел садик и не обнаружил под окном ни одного следа. А грядки были только что вскопаны, и накануне шел дождь...

Председатель суда одобрительно кивает.

– Штепан явно лжет. Но вам бы следовало сразу же после убийства заглянуть на чердак.

Бигл щелкает каблуками.

– Господин судья, я не хотел рассыпать кукурузы. Но для верности я тотчас же забил дверь на чердак гвоздиками, так что туда никто не мог попасть. Сегодня утром я эти гвозди вынул, а на двери прикрепил кусок нитки.

Председатель доволен.

– Отлично, отлично, я вижу, вы обо всем позаботились, господин... господин...

Бигл выпятил грудь.

– Младший полицейский Бигл!

Еще один милостивый кивок.

– Между нами говоря, господа, нет никаких сомнений в том, что Манья лжет. Однако, поскольку мы здесь, вам, наверное, небезынтересно будет заглянуть в избу?

Из-за стола встает рослый, плечистый, медлительный крестьянин. Семья обедает.

– Это Михал Гордубал, брат покойного. Он временно взял на себя ведение хозяйства...

Михал Гордубал низко кланяется господам.

– Аксена, Гафья, живо подайте господам стулья.

– Не надо, хозяин, не надо. А почему вы не вставите новую раму, холодно ведь, сквозит из окна?

– А зачем новую? В суде рама-то, жалко покупать другую.

– Так, гм... Я вижу, вы заботитесь о Гафье. Она умный ребенок, берегите ее хорошенько, сиротку. Это ваша жена, не так ли?

– Верно, господин, верно. Деметрой звать, Ивана Вариводюка дочка, из Магурице..

– Вижу, вы ждете прибавления семейства.

– Ждем, ждем, коли пошлет господь, да святится имя его.

– А нравится ли вам в Кривой?

– Нравится, - говорит Михал и машет рукой.
– Простите, господин, а нельзя ли и мне на работу в Америку?

– Как Юрай?

– Как он, покойник, дай ему, господь, царствие небесное.

И Михал провожает господ к воротам.

Суд возвращается в город (Гей, лошадки, гей, важные вести вы везете! А деревня похожа на Вифлеем, ей-богу!)