Горец. Кровь и почва

Плотто не желал переделывать гондолу дирижабля. Всё же под его командованием был самый мощный в мире бомбардировщик, что его душу военного воздухоплавателя сильно грело от гордости.

Всё решилось, когда император вдруг озаботился воздушными пассажирскими перевозками, пока по империи и озвучил идею переделки воздухоплавательных бомбардировщиков в комфортабельные пассажирские лайнеры. Просто чтобы дорогостоящие аппараты не простаивали зазря, а хотя бы окупали своё содержание. Тут Плотто сломался и решил, что иметь научно-исследовательский аппарат всё же благороднее, чем быть простым воздушным извозчиком. И дело моментально сдвинулось с места.

Вахрумка уехал на родину и там вместе с Гурвинеком и Шибзом три месяца активно переделывали любимый дирижабль Плотто. Но хитро так... Старую боевую гондолу отсоединили и сдали на хранение в старый простаивающий ангар-стапель. А сами сваяли новую, со спальными купе и кают-компанией. И даже бортовой фотолабораторией. А в основном салоне установили кучу разной аппаратуры.

В Калуге за это время построили второй дирижабельный ангар и вторую причальную мачту. Первая ушла в переделку под будущих пассажиров. В носовом обтекателе дирижабля делается пассажирский ланцпорт, который мостиком опрокидывается на площадку причальной мачты. А с самой мачты устроены удобные лестницы и ручной лифт для багажа.

Новая причальная мачта также появилась в Риесте, который намечен нашим конечным пунктом. Точнее, промежуточным, потому как предстоит нам мотаться челноком туда-сюда по маршруту Калуга-Риест через горы не один раз.

А я... Я просто упал им на хвост. Отказать мне они не смогли. Вот и стою, любуюсь окружающими красотами, пока остальные ударно трудятся. У меня вроде как даже не отпуск, а просто халасы под видом работы. Отпуск у меня намечен на осень. И проведем его всей семьей на горном хуторе у родни жены.

С Плотто отношения у меня наладились, но прежнего тепла между нами не было. Подозреваю, что командор разрешил мне этот полёт для того, чтобы я сам не испытывал новые аэропланы.

Но новых моделей пока и нет. Авиазавод в Калуге активно ваяет двухместные модели почтового ''Кобчика-авизо'' для императора и готовит для них лётный состав. Тут мои лейтенанты и сами справляются.

– Полковник, как по твоему мнению, что лучше: один длинный туннель или три коротких?
– спросил я Вахрумку, глядя вниз на расстраивающийся хребет.

– Конечно три коротких, - ответил тот, не задумываясь.
– В длинном тоннеле трудно наладить нормальную вентиляцию. К тому же короткие тоннели не обязательно бить сразу с двух сторон. А пробивать сразу два одновременно. Вагонетки опрокидывающиеся ты мне на своем тракторном заводе сделаешь?
– Не удержался Вахрумка от шкурного вопроса.

– Не вопрос. Только не на Тракторном, а на Вагоностроительном, - ответил я.

– У тебя заводы растут как грибы, - усмехнулся инженер, одновременно вглядываясь в бинокль.
– Кто бы мог подумать, глядя на тебя в стройбате, что ты станешь магнатом?

– Растут, - согласился я, пропустив мимо ушей его подколку.
– Только не на пустом месте. Раньше это было вагоноремонтное депо. Наработали опыт на ремонте и просчитали, что заново вагоны строить дешевле, чем ремонтировать. На практике так и оказалось. К тому же быстрее. Теперь ремонт у нас только по сторонним заказам, что вагонов, что паровозов.

– Паровозы тоже сам стал делать?
– удивился инженер.

– Нет. Только переделываем угольные котлы в нефтеналивные. Для той дороги, что ты уже построил к нефтяным полям западных предгорий. А в Калуге, на сортировочной станции, меняем в составе нефтеналивной паровоз на угольный, который и тащит состав дальше в империю. Герцог поставил задачу на максимальное самообеспечение Реции. Вот и стараемся. Тем более, когда заработает в Калуге нефтеперерабатывающий комбинат, то обратно к нефтяникам паровозы пойдут не на сырой нефти, а на отходах керосино-бензинового производства.

– Тебе удалось сделать двигатель внутреннего сгорания?
– удивился Плотто.

– Если бы... Скопировали тот, что украли люди Моласа в Республике, - сознался я.
– Но паровой движок пока еще мощнее для самолета. Двигаем бензин как универсальное чистящее средство. Его и еще белый керосин.##

## Белый керосин - он же Уайт-спирит.

– И как продажи?
– подкалывает меня уже Плотто как военный как бы шпака.

– Пока слабо. Но наши ремесленники распробовали. Особенно белый керосин - тот не оставляет следов после чистки. Да и как растворитель хорош. Краска высыхает быстрее, чем на олифе. Да и легче красочный слой выходит в итоге.

Смотрю, намотал командор на ус про легкую краску. Мне же лучше - продажи вырастут.

На горизонте показалось море.

– Да, прав император насчет пассажирских перевозок, - задумчиво произнес Плотто, отрывая от глаз бинокль.
– Но не для всех будет такая услуга по карману. Дорого. Хотя погреться у теплого моря хватит желающего народу. Мои летуны будут первыми после зимнего сезона. А для остальных Вахрумка железную дорогу построит.

– Можно и дальше летать. В Винетию, - предложил я.
– Там моря ещё теплее. И почти круглый год сезон.

– Незачем чужакам деньги отдавать, - многозначительно высказал Шибз, оторвавшись от камеры, в которой менял кассету с плёнкой.
– Этак и в Мидетерранию летать можно, там ещё теплее. Да и дешевле там жизнь.

– Летать в Риест, - предложил я.
– А от Риеста уже комфортабельным пароходом в круиз по южным морям. И отдохновительно и познавательно. А ввиду того, что покойный император установил для всех в стране обязательный отпуск раз в году, то... было бы предложено, а желающие найдутся. Особенно после того, как железную дорогу построим, то станет многим и по деньгам. Я вот своих лучших рабочих просто премировал бы такими поездками.

– Ты ещё скажи, что восьмичасовой рабочий день устроишь. Как того требует Лига социальной справедливости, - скривил улыбку Плотто.

– Десятичасовой уже устроил, - ответил я.
– Травматизма на производстве стало меньше. И намного. А в горячих цехах с непрерывным циклом у меня изначально восьмичасовой рабочий день. В три смены. А на Теванкульском угольном разрезе еще и горячее питание за счет фирмы в обед. Народ там под открытым небом вкалывает.

– То-то они у тебя поют про шестнадцать тонн, - усмехнулся за нашими спинами Шибз.

– Данко, ты отстал от жизни, - вернул я ему усмешку.
– Шестнадцать тонн - это норма в угольной шахте вручную кайлом наколупать за смену. А у меня с бульдозером и пневматическим отбойным молотком двадцать восемь тонн в смену на одного работающего. И это не предел.

– Эксплуататор, - улыбнулся Плотто.

– Нет, - ответил я серьезно.
– Механизатор. Производительность труда у меня растет за счет механизации рабочего процесса. Одно дело загрузить баржу углем вручную в мешках, по-матросски, другое с помощью парового транспортера с непрерывной лентой.