Горечь Пепла

Осталось каких-то шесть часов, и я буду дома. Завтра обед у вас, я помню, — пытаюсь

вымучить улыбку и кидаюсь ему в объятия, пока никто не видит.

— Родная, сон и еда. Не забывай. Надеюсь, этого больше не произойдет. Майкл и мизинца

твоего не стоит, — отец гладит меня по голове и отходит на шаг, когда открываются

двери.

— Хорошо. — Прохожу мимо него, не оглядываясь. Не хочу, чтобы он видел, как я

вымотана.

В приемной на пострадавшего заполняю документы. Вокруг много пациентов, в основном

с травмами. Доктора осматривают и берут анализы.

— Эй, малышка. Не хочешь побыть моим доктором? — глубокий мужской голос,

заставляет меня поднять голову от заполнения бумаг.

Вижу недалеко от себя высокого и широкоплечего мужчину. У него недовольный вид. И

складывается такое впечатление, что он кутил всю прошлую ночь. Да что тут гадать,

когда я прямо-таки ощущаю в воздухе этот запах перегара.

Господи, когда уже закончится моя смена?

Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что все заняты.

— Я сейчас к вам подойду, — отвечаю ему. А если серьезно, пинка бы ему под зад за

«малышку». Мы что, в баре? Ставлю подпись на документах и отдаю в регистрацию.

— Здравствуйте, мне необходимы ваши документы для заполнения, мистер… —

улыбаюсь ему.

— Коулмен. Кейн Коулмен. И сотри, детка, со своего лица эту дежурную улыбочку. Мне

необходимо просто промыть и зашить чертову рану, — смотрит на меня из-под

нахмуренных бровей и медленно стягивает с себя кожаную куртку, похожую на

байкерскую.

Его рука опухшая, бордово-красная, рана воспаленная, края неровные. Это не ножевое.

Тогда, что? Осколок?

— Чтобы избежать осложнений с переломом, мне необходимо сделать вам рентген, если

вы не против. Сейчас я обработаю вашу рану и введу обезболивающий укол.

Обследование не займет много времени, — натягиваю перчатки и тянусь к его руке, чтобы

нащупать масштабы.

— Нет там никакого перелома. Просто хотел хорошенько надавать парню, который

дерется, как девчонка, — бубнит он.

— То есть, вас избила девчонка? — приподнимаю бровь.

— А ты смелая, малышка... Дилан. Неплохая шутка. Запомню, — здоровой рукой он

прикасается к моему бейджу, слегка задевая мою грудь.

— Сидите смирно, — отхожу от него на шаг. — Для вас, я доктор Барлоу, — начинаю

обрабатывать его рану и ощупываю на предмет перелома. Вроде все спокойно.

— Никаких рентгенов и обезболивающих. Я не мальчик, — кряхтит он от боли, когда я

надавливаю сильнее.

— Хорошо, мистер Коулмен. Но я, подписав только что документы, несу ответственность

за вашу жизнь. Поэтому, извините, — ставлю его перед фактом, — сидите спокойно.

Иначе, боюсь, мы с вами далеко не уедем. Хотите быть героем и терпеть боль? Поиграем в

героев, без проблем, но рентген сделаем. У нас есть детское отделение. Вы кем

предпочитаете быть? Дартом Вейдером или сладким Бетменом? — он смотрит на меня,

как на полоумную. — Все понятно, значит, делаем рентген.

Он неохотно садится в кресло, и мы едем в рентген-кабинет. Там он тоже бубнит, и

дерзит. Я молча занимаюсь им, у меня нет сил бороться с его тупостью и обращать

внимание на его глупое поведение. Снимок показал, что все кости целы. Поэтому, я

собираюсь зашивать его рану.

Пока я продеваю нить и нахожусь в поисках необходимых мне инструментов, он хватает

со стола медицинский степлер и, не издавая не единого звука, закрепляет им свою рваную

рану.

— Господи, что же вы творите? — пытаюсь выхватить у него степлер. Не напрягаясь, он

удерживает меня одной рукой. Конечно, с такими-то ручищами.

— Ты слишком сонная и медлительная, малышка Дилан. У меня нет желания еще полчаса

смотреть на твою кислую физиономию, — грубо отрезает он и тут же хватает бинт, и

начинает затягивать рану.

— Но вас… вам необходим курс антибиотиков,— впиваюсь в него взглядом. — Да и черт

с вами. Ходите с уродливым шрамом. Ваше дело. Просто выпишу вам лекарства.

Отхожу от этого ненормального к столику регистрации.

Да пошел он к чертям собачьим! Ношусь с ним по всей больнице, а он только и знает, что

ему надо, а что нет. Как капризная принцесса. Еще теперь эта уродливая рана. Он хоть

понимает, что она на всю жизнь?

Медлительная! Да ты, козлина, сам отработай три смены и потом играй в героя. Осел.

От гнева меня разрывает на части, и растекается по венам адреналин. Хочется плюнуть на

этику больницы и послать придурка куда подальше.

— О, Дилан Девис. Ты все также прекрасна, — Джон целует меня в щеку.

Джон — полицейский в управлении и ему часто приходится приезжать для снятия

показаний с потерпевших.

— А ты, Джонни, все такой же неотразимый и такой гигант, — смеюсь я, в то время как

он обнимает меня. Его медвежьи объятия становятся привычными.

— Неужели у тебя был дерьмовый день? — вопросительно приподнимает брови.

— Ага, это уже третьи сутки и последний пациент — заноза в заднице, — шепчу ему,

вставая на носочки так, чтобы немного дотянуться до его уха.

— Это кто такой? Сейчас я ему кое-что надеру! — грозно выдает Джон.

— Да вот этот, что сидит со степлером в руках. Сил моих нет бороться с такой глыбой. —

Взглядом показываю на пациента.

— Ну, не все Коулмены такие задницы. Просто один из нас не любит уколы, — смеется

он, прикусывая нижнюю губу в виноватой улыбке.

Боже, я идиотка. Кейн Коулмен — это же младший брат Джона.

— Вот его лекарства, — протягиваю таблетки Джону. — Обрабатывайте рану и один раз в