Гори, гори, моя звезда!

Андрей Николаевич Муравьев (1806–1874)

Богомолец

Я принял крест, я посох взял, Меня влечет обет священный. Вы все, для коих я дышал В отчизне дальной, незабвенной, Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнит вас в своих мольбах! Кто вспомнит вас в своих мольбах! Куда весь Запад слал сынов, За гроб Господен лег костями Стезею светлой ряд гробов, Пойду с молитвой и слезами. Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнит вас в своих мольбах! Кто вспомнит вас в своих мольбах! Где в перси Божиих дворян Сквозь медные кольчуги кольца Вперялись стрелы агарян, Меня ждет пальма богомольца. Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнит вас в своих мольбах! Кто вспомнит вас в своих мольбах! И где страдал за смертных Бог, Паду пред гробом искупленья, Быть может, там доступней вздох И сердце чище для моленья. Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнит вас в своих мольбах! Кто вспомнит вас в своих мольбах! К меке далекой грозен путь, Коварны степи, бурно море, И часто богомольца грудь Стеснит тоска, взволнует горе. Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнит вас в своих мольбах! Кто вспомнит вас в своих мольбах! Когда взойдет в стране родной Ненастье знойных дней над вами, Ах! Понеситесь в край глухой За юным путником печальным. И помолитесь за того, Кто вспомнит вас в мольбах своих! Кто вспомнит вас в мольбах своих! Когда ж, быть может, там мета И странствию, и краткой жизни, И лягу я под сень креста Далеко от полей отчизны, Ах! Помолитесь за того, Кто вспомнил вас в мольбах своих! Кто вспомнил вас в мольбах своих!

Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827)

Домовой

«Что ты, Параша, так бледна?» «Родная! домовой проклятый Меня звал нынче у окна. Весь в черном, как медведь лохматый, С усами, да какой большой! Век не видать тебе такого». «Перекрестися, ангел мой! Тебе ли видеть домового?» «Ты не спала, Параша, ночь?» «Родная! страшно; не отходит Проклятый бес от двери прочь; Стучит задвижкой, дышит, бродит, В сенях мне шепчет: отопри!» «Ну, что же ты?» – «Да я ни слова». «Э, полно, ангел мой, не ври: Тебе ли слышать домового?» «Параша, ты не весела; Опять всю ночь ты прострадала?» «Нет, ничего: я ночь спала». «Как ночь спала! ты тосковала, Ходила, отпирала дверь; Ты, верно, испугалась снова?» «Нет, нет, родимая, поверь! Я не видала домового». Декабрь 1826

Три розы

В глухую степь земной дороги, Эмблемой райской красоты, Три розы бросили нам боги, Эдема лучшие цветы. Одна под небом Кашемира Цветет близ светлого ручья; Она любовница зефира И вдохновенье соловья. Ни день, ни ночь она не вянет, И если кто ее сорвет, Лишь только утра луч проглянет, Свежее роза расцветет. Еще прелестнее другая: Она, румяною зарей На раннем небе расцветая, Пленяет яркой красотой. Свежей от этой розы веет И веселей ее встречать: На миг один она алеет, Но с каждым днем цветет опять. Еще свежей от третьей веет, Хотя она не в небесах; Ее для жарких уст лелеет Любовь на девственных щеках. Но эта роза скоро вянет: Она пуглива и нежна, И тщетно утра луч проглянет — Не расцветет опять она. 1826

Иван Петрович Мятлев (1796–1844)

Ветка

Что ты, ветка бедная, Ты куда плывешь? Берегись – сердитое Море… Пропадешь. Уж тебе не справиться С бурною волной, Как сиротке горькому С хитростью людской. Одолеет лютая, Как ты ни трудись, Далеко умчит тебя, Ветка, берегись!» «Для чего беречься мне? — Ветки был ответ. — Я уже иссохшая, Во мне жизни нет. От родного дерева Ветер оторвал; Пусть теперь несет меня, Куда хочет, вал. Я и не противлюся: Мне чего искать? Уж с родимым деревом Не сростись опять!» <1834>

Розы

Как хороши, как свежи были розы В моем саду! Как взор прельщался мой! Как я молил весенние морозы Не трогать их холодною рукой! Как я берег, как я лелеял младость Моих цветов заветных, дорогих; Казалось мне, в них расцветала радость; Казалось мне, любовь дышала в них. Но в мире мне явилась дева рая, Прелестная, как ангел красоты; Венка из роз искала молодая — И я сорвал заветные цветы. И мне в венке цветы еще казались На радостном челе красивее, свежей; Как хорошо, как мило соплетались С душистою волной каштановых кудрей! И заодно они цвели с девицей! Среди подруг, средь плясок и пиров, В венке из роз она была царицей, Вокруг ее вилась и радость и любовь! В ее очах – веселье, жизни пламень, Ей счастье долгое сулил, казалось, рек, И где ж она?.. В погосте белый камень, На камне – роз моих завянувший венок. <1834>

Птичка

«Молодая пташечка, Ты куда летишь? Ты куда из клеточки, Резвая, спешишь? Берегись, в полях тебя Сторожит стрелок, Иль к мальчишке, может быть, Попадешь в силок. Иль тебя вдруг хищная Птица заклюет, Иль среди погодушки Гром тебя убьет». «Я лечу на родину, Там гнездо совью, Там весну увижу я Прежнюю свою. В чистом, ясном воздухе Буду ликовать, О своей неволюшке С песней вспоминать. Не боюсь опасностей, Грома, ни сетей, Грусть и одиночество Изведут скорей. А когда ударит вдруг Час последний мой, Мыслью той утешуся, Что лечу домой. За надежду сладкую Смертью заплачу; А кто знает, может быть, Я и долечу». «Ну, лети же, пташечка, Лети, Бог с тобой! Ах! И мне как хочется Самому домой. И когда бы крылышки Я твои имел, Я давно на родину Сам бы улетел». <1839>

Бывало

Бывало… Бывало, — Как всё утешало, Как всё привлекало, Как всё забавляло, Как всё восхищало! Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, — Как солнце сияло. Как небо пылало, Как всё расцветало, Резвилось, играло. Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, — Как сердце мечтало, Как сердце страдало, И как замирало, И как оживало, Бывало… Бывало! Но сколько не стало Того, что бывало, Так сердце пленяло, Так мир оживляло, Так светло сияло; Бывало… Бывало! Иное завяло, Иное отстало; Иное пропало, Что сердце ласкало, Заветным считало! Бывало… Бывало! Теперь всё застлало Тоски покрывало; Ах, сердце, бывало, Тоски и не знало: Оно уповало! Бывало…. Бывало! <1841>

Звезда

Звезда, прости! – пора мне спать, Но жаль расстаться мне с тобою. С тобою я привык мечтать, А я теперь живу мечтою. И даст ли мне тревожный сон Отраду ложного виденья? Нет, чаще повторяет он Дневные сердцу впечатленья. А ты, волшебная звезда, Неизменимая, сияешь. Ты сердцу грустному всегда О лучших днях напоминаешь. И к небу там, где светишь ты, Мои стремятся все желанья, Мои там сбудутся мечты… Звезда, прости же! до свиданья! <1840-е гг.>

Дмитрий Петрович Ознобишин (1804–1877)

«Меня обманула улыбка одна…»

Меня обманула улыбка одна, И я ей судьбу свою вверил. Кто б думал, что втайне смеялась она, Кто б милым устам не поверил! И как, простодушный, помыслить я мог, Что б страсть ее – хитрость, притворен был вздох. Меня обманула улыбка одна: Зачем я так скоро поверил? Но взглядом так нежно ласкала она, Кто б думал, что взгляд лицемерил! Он новою жизнью мне сердце зажег, И я, простодушный, любить только мог! 1828. Москва

Рассвет

Только луч первый дня, Сумрак ночи гоня, Загорается, Под навесом ветвей Треля песнь, соловей Разливается. Сквозь зеленый тростник, Где раскинул тальник Ветви гибкие, Полусонный ручей Катит с шумом, быстрей Волны зыбкие. Сладко веет весной От сирени младой Расцветающей, Пчелка к листикам льнет, Сок сбирая на сот Благоухающий. Не спеши, ранний день, Ночи гнать ранню тень Блеском радостным, Не буди, соловей, Тайной думы моей Пеньем сладостным. На руке у меня Жарче летнего дня Спит красавица, Щечки пышут в огне, Она сладко во сне Улыбается. Русы кудри волной Пали к груди младой, Перебежные, Ты не льстишь ли, мечта! Мое имя уста Шепчут нежные. Вот проснулась она, Как взглянула она, Томно, сладостно! День зажегся ярчей, Звонче пой, соловей, Мне так радостно. Май 1829

Ясны очи

Ясны очи, черны очи, Мне вас боле не видать, Мне в приятном мраке ночи Огневых не целовать. И повадкой в неге сладкой Мне не петь любви зараз; Слышу, все твердят украдкой: Гибнет он от черных глаз. Сквозь ресницы, как денницы, Блеск ваш томно мне горел; Очи девушки-девицы, Я бы век на вас смотрел. Ясны очи, черны очи, Вас дурными ль называть? Ах! я рад бы в дни и ночи Каждый миг вас целовать. Июль 1829