Гори все синим пламенем

Я свел глаза к переносице и обнаружил две струйки черного дыма тянущегося из ноздрей вверх. Потянулся потрогать это чудо руками и замер на середине движения. Мои руки пылали не в переносном, а в самом что ни наесть прямом смысле. Ало рыжие всполохи пламени украшали мои ладони. Два маленьких костра горели у меня на руках не причиняя боли, но от этого не становилось менее страшно.

– Бля! - выкрикнул, замахав руками в попытке сбросить с себя огонь.

У меня это получилось, вот только легче не стало. Один из ошметков пламени улетел в сторону опушки леса и потерялся где-то в высокой зеленой траве. А вот второй угодил в аккурат в крышу сарая, покрытую по прошлой осени соломой. На беду кормов хватало и эту солому за зиму скотине так и не скормили. Полыхнуло прямо загляденье. Следом за соломой живенько занялся сухой тес, что был под ней, затем стропила и все остальное, но мы, по определенным причинам не стали досматривать.

– Ептыть!
– воскликнул Сур, увидев разгорающийся пожар.

– Бежим!
– подал более рациональную идею Милт и первым понесся прочь от места происшествия.

Все правильно. У нас такое происшествие не первое. В прошлый раз нечто похожее случилось, когда каким-то чудом в наше захолустье забрел фокусник с целой повозкой различного псевдомагического барахла. Наши на радостях все дела отложили, и целый праздник устроили, а мы под шумок уперли фейерверки, да вот беда не знали, как их использовать. Запалили мы их прямо в сарае, и полыхнуло так, что еле успели скотину вывести. Несмотря на то, что скотину вывели именно мы, я после понесенного наказания сесть не мог пять дней. И все эти пять дней вместе с сотоварищами, активно участвовал в восстановлении пострадавшего имущества. Таскал бревна, пилил, строгал и делал многое другое, от чего не удалось отмазаться, и что доверили наши плотники. Самостоятельную работу нам в виду озорных характеров тогда не доверяли, да и теперь обязательно обеспечивали строгим надзором.

Хотя беги, не беги родители наверняка, и так узнали бы абсолютно все. Да даже если бы сарай спалили не мы, списали бы все на нас. В любом случае нашлись бы те, кто видел или слышал, что напроказила именно наша троица. А кто еще? Сур, Дашь и Милт самые первые оторвы на селе. Где беда там эти трое - это аксиома доказанная жизнью и более не требующая никаких доказательств. Мне до сих пор порой кажется, что случись в то время нашествие пустынников или гоблинов, то обвинили бы нас.

Сурта вон вообще родители готовы в армию записать. Его папаша так и сказал, что дебила (ага прямо так) только армия исправит. И желательно попасть хулиганистому сыну именно туда где служит сержант, воспитавший столь достославного отца. А мы с Милтом, разумеется, без Сурта, посмеивались над подкаблучником, плотно засевшим под туфлей жены. Супруга только шикнет на него, а он уже побитой собакой смотрит и ищет как вину, которой нет, искупить. Достославный просто слов нет.

Про то, что нас вычислят, как-то тогда никто не вспомнил. Так и побежали к лесу: впереди парни, а позади я с дымящимся как у дракона носом. Бегу и машу руками, стараясь стряхнуть ничуть не обжигающее пламя и то и дело роняя в траву огненные капли в траву. Сердце в пятках, а сфинктер сжался, так что игла не пролезет. Деревья мелькали перед лицом так, что так и не понял, как ни в одно не врезался.

– Стой! Стой!
– завопил Милт.

Сур видя что, не реагирую, набрался смелости сбить с меня с ног на груду намытого ручьем речного песка. Я смотрел на то на них выпученными глазами, а парни спасали жертву огня, бодро засыпая полыхающие конечности речным песком.

– Что это было?
– всплеснул руками здоровяк, когда полыхающие руки скрылись в толще песка.

– А я знаю?
– решив, что все уже затухло, сбросил с себя песок: - Ебаный в рот!
– изумленью моему не было предела.

Милт стянул с себя через голову рубаху и принялся сбивать пламя. Огонь вместо того что бы послушно потухнуть перекинулся на одежду и уже через мгновение парень втаптывал рубаху в песок своими очень похожими на козлиные копытами.

– Вот это ж...
– эмоции у паренька плескали через край, так что продолжить предложение он не сумел.

– Ручей! Попробуй водой!
– подал идей наш драчун, сопровождая свои слова притопыванием и тыча пальцем в неспешно бегущий за нашими спинами источник воды.

Я бросился к ручью и сунул руки по самый локоть. Раздалось шипение, пошел пар и конечности вроде потухли, но как только я их достал на воздух вспыхнули вновь.

– Да что же это такое!
– с воплем сунул руки обратно в ручей и так и оставил.

Просидели какое-то время в нервном молчании.

– Ну, что?
– пристроился рядом на корточки Милт и сунул в воду грязную рубаху.

– Не знаю. Боюсь доставать, - признался я.

– Потухло, наверное, уже, - по другую сторону плюхнулся на песок Сур.

– Наверное, уже, - скривив лицо, зло передразнил товарища: - А если ни хрена не потухло и не потухнет? Что делать? Русалкой становиться?

– У русалок титьки говорят большие, - наш старшенький тут же мечтательно закатил глаза, напрочь забыв о постигшей меня беде.

– Иди вздрочни уже и успокойся. Тебе ялда совсем думать не дает, - ворча с опаской, достал одну руку и тут же сунул ее обратно: - Горит, блядь.

– Зато у русалок манды нет, - решил огорчить товарища неумело полощущий в воде рубаху Милт.

– Как нет?! Обязательно есть! У любой бабы должна быть манда иначе это и не баба вовсе! Бабы без титек бывают, а без манды нет!
– встрепенулся наш чрезмерно озабоченный друг.

– Дебилы, - констатировал факт, чувствуя, как понемногу успокаиваюсь.

Вместе с успокоением потихоньку и жар в брюхе стал уменьшаться, но это я понял не сразу.

– У тебя вроде нос дымиться перестал, - обратил внимание мелкий.

Я достал руки из ручья и увидел как пламя, объявшее ладони уменьшается и постепенно затухает.

– Слава Творцу, - воздел мелкий руки к небу.

– Ага, - вяло прошептал я и, пошатываясь, встал в полный рост.

– Э! Э! Э!
– Сур, наконец, бросил размышлять о том, где и как русалки прячут самое сокровенное, и подхватил меня под руку.

Усталость накатывала волнами пытаясь удержаться на подкашивающихся ногах, повис на плече одного друга, а второго ухватил за торчащее в сторону вытянутое ухо, что своим видом также как ноги и рога роднило нас с козами. Если бы шерсть на них была, то и вовсе уши от козлиных не отличались бы.

Пойманный за ухо Милт что-то сдавленно пискнул, но сути я уже не уловил. Усталость накатила с еще большей силой, и необоримо потянуло в сон. Веки отяжелели, словно каменные, а ноги отказались слушаться вовсе. Меня уложили под раскидистую березу и там и оставили под присмотром Сура. Милт же помчался в село. Парни сообразили, что дело худо и взрослых надо звать, несмотря на перспективу наказания любой суровости.

***

– Давай вставай!
– обладатель до боли знакомого голоса таскал меня за ухо, грозя его сделать еще длиннее или вовсе оторвать.

– Батя, дай поспать, - я попытался отмахнуться от отца, но рука была перехвачена за запястье и больно сжата.

– Зачем сарай спалил?!

После этого вопроса припомнилось как-то все и сразу, но отвечать на четко поставленный вопрос я не стал.

– Молчишь! Да я тебя!
– родитель подхватил лежавший неподалеку метровый дрын и замахнулся для удара.

– Батя, зашибешь!
– стряхнув остатки, сна ужом скользнул в сторону и стартовал в сторону деревни, начав забег еще на четвереньках.