Горький вкус Солнца

— Сначала к Правителю, — тихо сказал Марк. — Потом мы относительно свободны, если у Деверо нет каких-то своих планов.

Однако нам предстояло сделать ещё много шагов под любопытными взглядами толпы, чтобы предстать перед главой дворца.

— Лорд и леди Сварт из Атры, — в который раз гаркнул лакей, и я с трудом сдержалась, чтобы не хрюкнуть. Наверное, так глупо на меня действовал страх.

Я поклонилась королю, Марк сделал то же самое, только в своей манере. Полагаю, не стой перед ним сам Деверо, он бы вовсе не опустил глаз. Правитель был сед, но выглядел крепким. Во всем черном, только светлые серые глаза были по-птичьи зоркими и ощупали нас обоих, словно ища скрытые знаки.

— Приветствуем, ваше Величество, — сказал Солнечный.

Голос звучал холодно и отчужденно. Меня заранее предупредили, что беседу ведет муж, только если Правитель напрямую не обратиться к жене.

— Здравствуй, Марк, — сказал Деверо. — Рад приветствовать тебя и твою супругу в столице. Вы красавица, дорогая моя, — улыбнулся он мне.

Я неуверенно улыбнулась в ответ.

— Спасибо, ваше Величество.

— Говорят, у вас на Атре великие перемены, — сказал Правитель.

— Да, — кивнул Марк. — Кланы объединились. Думаю, вам известно, что Габриэль была Магици.

— Замечательно, — улыбнулся Деверо. — Нам нужны сильные союзники.

Я понимала, что эти слова многое значат, но правитель не стал продолжать диалог.

— Наслаждайтесь, — сказал он. — Надеюсь увидеться после в более спокойной обстановке.

Мы снова поклонились и прошли дальше, чтобы встать возле стены вместе с остальными. Сразу после нас представили Смайла и Дайру, а затем появились Маир и Лар. Мы не слышали, о чем они разговаривали с правителем, но я, внимательно за Деверо наблюдая, отметила всё тот же пристальный, острый взгляд. Мог ли он знать об истиной цели нашего приезда? Догадывался ли, что мы всего лишь хотим похитить карту и поскорее уплыть прочь?

Прошло не меньше часа, прежде чем иссякла вереница гостей. Правитель далеко не со всеми разговаривал, чаще просто здоровался, равнодушно глядя сквозь человека. Затем он поднялся и произнес скучную речь, однако по закону приличий всем полагалось хлопать. А когда Дерево воссел на свой трон, начались танцы.

— Здесь принято даже замужним дамам танцевать с другими мужчинами, — сказал Марк. — Но я тебя никуда не отпущу, Габ.

— А женатым мужчинам танцевать с другими женщинами разрешается? — улыбнулась я.

— Да, — усмехнулся Солнечный. — Намек ясен.

Я довольно рассмеялась. Кому они нужны, эти обязательства перед другими, если люди просто хотят быть рядом? Марк положил руку мне на пояс.

— Потанцуешь со мной, Габ?

— С удовольствием.

Я не знала танцев, но училась в процессе. К тому же с Марком невозможно было ошибиться — он вел меня властно и решительно. Десять танцев, двадцать… Я потеряла счет. Когда нас пригласили отужинать, ноги мои все ещё просили движения, и сердце стучало радостно.

Увидев ужасающе длинные столы, я посочувствовала королевским поварам. Сколько труда было вложено в этот пир! Диковинные яства, море выпивки, какие-то странные фрукты. А все для чего? Показать себя величайшим?

Гостей рассаживали лакеи, и было удивительно, что они всех знали в лицо. Среди сотен гостей запутался бы самый прозорливый! Складывалось впечатление, что на нас висели невидимые таблички с именами.

Шумное пиршество продолжалось до позднего вечера, но мы с Марком, чуть пригубив за здоровье правителя и попробовав легкие салаты, вышли из-за стола, благо это не возбранялось.

— Еда, золото, фальшивые улыбки, — сказал супруг, обнимая меня. — А ты — настоящая.

— Потому что твоя, — улыбнулась я. — Нам надо привлекать внимание, а мы стоим на балконе и друг другом наслаждаемся.

Марк хмыкнул.

— Это мне по душе, — и он легонько коснулся моих губ. — Надо разыскать Ачачали.

— Ты сказал ему, что коллекционируешь древние талисманы. Это правда?

— Отчасти. У меня есть несколько штук, но рассказ был для того, чтобы он поближе подвел меня к карте. Я убедился, что это тот самый предмет. Она лежит на полке в библиотеке и, кажется, не слишком его интересует.

Из толпы к нам направлялась знакомая синеглазая красавица с симпатичным, но слишком напряженным, словно ждущим удара, мужчиной. Чтобы на балу ходить с таким лицом, надо иметь особую причину. Даже мы, пришедшие отнюдь не веселиться до упаду, и то радовались музыке и танцам искренне.

— К нам несет твою знакомую… — пробормотала я, и Марк развернулся, еще крепче меня к себе прижимая.

— А, супруги Сварт, — мило улыбнулась Вальди. На ней было огромное пышное платье малинового цвета, все расшитое красными камнями. Наверное, это были рубины. — Позвольте представить моего мужа, лорда Пабергера.

— Добрый вечер, — отозвался Марк.

— Здравствуйте, — сказала я.

Лорд Пабергер промедлил несколько секунд, но все же отозвался:

— Добрый вечер. Давний знакомый моей супруги, я полагаю?

— Давний. Знакомый, — спокойно произнес Марк.

— Она говорила, вы с ней не слишком мягко обошлись.

Началось. Я так и знала. Неужели Мэй дружила с этой мегерой?

— У всех разное понятие мягкости.

— Начинать ухаживания и бросать — верх неприличия.

— Вы недовольны своей возлюбленной? — спросил Марк. — Разве не хорошо, что я оставил Вальди для вас?

Пабергер напрягся.

— Хотите поссориться?

— Нет, — отозвался Солнечный. — Но у нас ухаживания начинаются с прикосновений, лорд Пабергер. Помнится, мы с Вальди за ручку не ходили и ни разу не целовались. Я не говорил ей красивых слов, всего лишь нашел общие темы для бесед. Но если бы разговор считался ухаживанием, половина королевства были бы грубиянами, предавшими невест.

Я видела, как скулы на лице Пабергера обозначились резче.

— Я верю своей жене, лорд Сварт.

— Понимаю.

— Мы можем поговорить после бала.

— Вряд ли это случится скоро.

— Вы же не убежите?

— Я в этом мастер, — сказал Марк.

На губах Пабергера появилась кривая усмешка.

— Это ваш выбор. Только не сочтите за грубость, если я скажу: атровцев будут считать трусами.

Марк пожал плечами.

— Или гордецами.

Вновь ядовитый намек.

— Полагаете, здесь спускают оскорбления? Вы не на родине!

— А вы забыли, лорд, что у Солнца нет постоянной родины. Оно летит по небу и касается всего, что внизу.