Горький вкус Солнца

И в эту секунду Деверо поднял глаза и пронзил Солнечного таким жутким взглядом, что я ощутила резь в животе.

— Марк Сварт! — сказал он. Что было дальше, не помню. Я потеряла сознание.

Глава 13

Темно и чересчур тихо. О, боже, мы что, в мешке?! Я рванулась из плотных объятий и поняла, что это отнюдь не мешок.

— Тихо, Габ. Всё хорошо.

Марк рядом.

— Мы в темнице? — хрипло выговорила я, сжимая его руки.

— Разве я дал бы упрятать тебя в тюрьму, котенок? Это одна из гостевых королевских спален.

— Из-за меня… — со всхлипом сказала я. — Попались…

— Откуда столько переживаний, маленькая? Мы не пленники. Наоборот, хорошо, что ты в обморок упала. Как голова, Габ? Не болит? Напугалась?

— Да. Деверо все понял!

— Ну, а доказать сможет? — ухмыльнулся Солнечный. — Кулек-то смотался, даже название корабля не сказал.

Я против воли хмыкнула.

— Мне показалось, или это представление с лакеем было спланировано заранее?

— Угу. А то стал бы он врываться и орать на весь дворец о шуршакале.

— Значит, правитель нас раскрыл.

— Он понял то, что я позволил ему понять, Габ. И, кстати, Торми благополучно одолжил карту.

— Мы можем уйти? — обрадовалась я, приподнимаясь на постели.

Марк вздохнул.

— К сожалению, нет. Деверо хочет знать наши планы.

— И что? Неужели расскажем? Больно много он на себя берет!

Марк тихо рассмеялся.

— Он сидит выше остальных, Габ. Его боятся. Он привык к собственной значимости. — Мужчина сжал мою ладонь. — Идти против правителя — самоубийство.

Я нахмурилась. Вот тебе и путешествие! Вот такая удача. Но, оказывается, Марк не все сказал.

— Поэтому мы и не станем ему противостоять. Просто по-тихому сбежим отсюда.

— Как?!

— Через окно.

— Но там наверняка эти лучники!

— Там, Габ, пропасть, и преодолеть её крайне сложно. Камни внизу столь острые, что даже если удачно улькнешься в воду — все равно погибнешь. Знал, плут, где дворец-то строить!

— Тогда как? — прошептала я. — Не понимаю.

— В такие моменты важно помнить, что есть друзья. Они нас не бросят, уж поверь. Тем более что правитель недоволен конкретно мной, Смайл, Дайра и братья под его гнев не попали.

— А если это он нанял убийцу?

— Нет. Мы нужны ему живыми.

Мы подошли к окну, и даже во мраке высота ощущалась непреодолимой. Свернуть шею, вот что можно было сделать на этих скалах.

— Если они не прилетят на драконе, я не знаю, как ещё мы выберемся.

Мужчина улыбнулся.

— Над этим стоит поразмыслить. В коридоре стоит стража, но я, конечно, могу от них избавиться. Вот только дворец совсем не знаю, да и нападение на воинов Деверо карается несколькими годами тюрьмы… А если мы смотаемся, ничего предъявить не смогут. Вариант один — не спускаться, а лезть на башню.

— Но зачем?

— Нас в любом случае будут спасать с воздуха, и лучше всего для этого подходит южная башня, где держат хищных птиц. Время есть, Габ. Мы что-нибудь придумаем.

— Дракон, — повторила я, и Марк рассмеялся.

— Деверо самоуверен. Он думает, что загородил путь всякой магии. С утра ждет нас за завтраком, но будет сильно удивлен, когда увидит пустую постель.

— Сколько до рассвета?

— Шесть часов и три минуты, котенок.

— Помоги мне ослабить корсет, пожалуйста. Тяжело в платье.

— У меня идея получше, — сказал Марк, расшнуровывая мои путы. — Тут в шкафу есть домашние наряды. Примерь-ка один, не лишним будет.

Он отошел и открыл светлые дверцы, что-то внутри выискивая. Я за это время успела снять все, исключая только белье.

— Вот. Это подойдет.

И подал нечто летящее, сливочно-белого цвета. Я расправила нежную ткань и поняла, что это платье, притом весьма откровенное. Действительно, такие только для мужа и надевать. Я легко влезла в наряд и смущенно улыбнулась супругу. Глубокий треугольный вырез, но длинные широкие рукава, широкий пояс на талии, долгий струящийся подол. А ткань настолько невесомая, что не чувствуется на теле, к тому же слегка просвечивает.

— Очень… кхм… красиво, — пробормотал Марк.

— Правда?

— Угу.

Он попятился и сел на край постели, не мигая на меня глядя. Чувства в груди подсказали, что я должна сделать.

— У нас есть время? Всего несколько минут.

— Да, — тихо отозвался Марк. — Мы уж точно не торопимся прыгать вниз или забираться наверх.

Я не успела сделать ни шагу, но Марк понял, чего я хочу.

— Подожди, — попросил он. Встал, подошел к обширному шкафу, где за стеклом чего только не лежало, и достал гитару. — Я давно не играл, но очень постараюсь сделать это хорошо.

Марк откашлялся, сел поудобнее. Прошелся пальцами по струнам, и я закрыла глаза. Привычка кропотливо пропускать через себя музыку ушла мгновенно. Вот и ещё одна тайна — я не могла и представить, что Марк умеет обращаться с гитарой. Он не пел, просто играл, и пальцы двигались все увереннее. Страх ушел, оставив только легкий след опасности. Я впустила звук, сплетенный из чувств, и начала танцевать, и тотчас вокруг возникли образы, рожденные свободной мыслью.

Зачем нам драконы? К чему их крылья, если есть свои? Нужно лишь небо и вера в высшую магию. Если мы когда-то прятались под крылом Цахтала, и он учил Грозовых владеть бурями, то почему я не могу быть ветром? Призвать дождь, научить молнии складывать нужные рисунки, прорубить ход в пространстве…

Я подпрыгнула, как всегда это делала, но на сей раз чувство получилось пронзительным и легким. Облака. Они — часть нас. И, если нужно, я стану облаком. Никто не может заключить солнечный свет и силу грозы в клетку! Правителю ли спорить с могуществом стихии? Я рванула из волос заколки, и темнота рассыпалась по плечам.

Танцевать для любимого. Быть вместе. Наедине. Разрушить стены.

— Габ, — тихо сказал Марк. — Остановись.

Оказывается, музыка уже не звучала. Я открыла глаза и испуганно попятилась к стене.

— Боже мой…

Кругом нас шел дождь, и молнии оплели мебель крепкими веревками. Невесомо парил под потолком огромный комод, а в окно медленно выплывало позолоченное кресло. Я ошарашено следила, как оно удаляется к темным высотам, постепенно пропадая в густом мраке и не спеша падать в море. Стало страшно до дрожи, и я сползла на пол, сжимаясь. Мгновение — и Марк рядом, обнимает, гладит по спине, что-то ласковое шепчет. Я спрятала нос у него на плече как самая трусливая мышь.

— Это я сделала?