Город Бегемотов

— А? — только это и сумела выдавить, осматривая старуху. Мда, щупленькая она, кожа обтягивает кости, волосы седые скомканы, явно гребня давненько не видали. Длинная цветастая юбка цеплялась за мелкий песок. То, что сперва было принято за загар, оказалось простыми разводами коричневой грязи. Прелестно. Но это хоть какая-никакая помощь!

— Тьфу ты, — всплеснула руками старуха. — Дурная шоль? Не пониманикаешь ничо?

— Помогите, бабушка, — жалобно попросила я, смутно понимая, что за диалект у спасительницы.

— Хватайкайся за удило, — старуха протянула удочку вперед, заезжая мне по голове. — А ногу расслабькай и не дергай!

Я поняла, что мне напоминает говор этой старухи — кваканье жабы! Ну да ладно, о помощниках плохо не думают. Хотя что плохого в жабе?

Я с сомнением схватилась за тонкую удочку, понимая, что бабка либо не вытянет меня, либо удочку сломает. Женщина потянула, да так, что я хруст костей услышала! Удочка даже не изогнулась, будто из камня высечена. Да и тяжелая, зараза!

— Расслабькай, говорю! — рявкнула старуха.

Я расслабилась на воде. Ногу кололо, но я попыталась ей не дергать. Старуха вновь потянула, с каждым ее охом нога все сильнее выходила из ямы. Словно что-то неохотно выпускало ее из оков. Спустя пару минут я с абсолютно целой ногой, только сильно опухшей и покрасневшей, сидела на берегу. Старуха даже не запыхалась: деловито складывала удочку подле пенька да отряхивала длинную юбку от налипшего песка.

— Ну тощно илистая жаба! — цокнула старуха, поглядывая на мою ногу.

— Спасибо, бабушка, — выдохнула я, пальцами разминая большую ногу. К счастью, укусы уже почти не чесались.

— Виевна я, а спасибо на хлеб не намажешь да в печь не засунешь, — усмехнулась местная жительница. — Тебя то как кликанькают?

— А…я… — и что, признаться, что ничего не помню? — Лина я.

Назвала первое, что пришло в голову. В голове что-то щекотнуло.

— Имя то какое чудное, Ли-на, — произнесла Виевна, пробуя имя на вкус. — Не местная шоль? Али человечка новопришлая? Так тебя к темнейшеству спроводинькать надо, а не то головушек нам не сносить. Знак где?

— Знак? — я икнула. Старуха бойко ко мне наклонилась и начала оглядывать. Я снова икнула. Ни одно ее слово не отдавалось узнаванием. Человечка? Темнейшество? Спроводинькать? Что за ешкин-кошкин?! На мгновение в голове вновь защекотало. Может, те странные жуки проникли в мозг?

Старуха внимательно осмотрела мои руки, деловито задрала подол темного платья и осмотрела ноги — я будто оцепенела.

— Тебя что, памятильщики покусалькали? — поинтересовалась Виевна. — Ого-гошеньки, ты что, на их гнезде посиденькала?

Я молчала. Где-то внутри бушевала истерика, что сейчас делать. Старуха мне почему-то сильно не нравилась, несмотря на то, что — если бы не она — до сих пор бы в речке бултыхалась.

— И имя еще свое вспомнькала, во дела… — протянула бабка. — А знака на тебе нет, значит случайная. Оно и к лучшему. Отблагодаришь меня за спасеньице помощью по дому да с готовкой подсобишкаешь.

— Хорошо, — икнув, ответила я. Пожалуй, это не самая высокая плата. Может, Виевна расскажет что-нибудь, я начну вспоминать.

Она с гордым видом вручила мне свою тяжеленную удочку и наказала следовать за ней. Приходилось внимательно смотреть под ноги, Виевна шагала уверенно, не обращая внимания ни на острые камни, ни на шишки. Вся земля была усыпана мириадами зеленых крохотных колючек, впивающихся в мои босые ноги.

Раздобыть какую-нибудь обувь — задача номер один. Вторая — попытаться вернуть себе память. Похоже, произошло это из-за жуков, как Виевна их замысловато назвала — памятильщики. Их яд как-то воздействует на лимбическую систему головного мозга способствует состоянию психогенного бегства. То есть о себе я ничегошеньки не помню, но вот все это почему-то прекрасно держу в голове. Может, эти знания как-то намекают на мое прошлое?

— Ты не переживанькай, девонька, — болтала старуха. — Память со временем возращанькается, как из тебя вся дурная кровушка выйдет, так и вспомнишь усе.

Путь пролегал по узкой тропинке меж деревьев. Дорога была неблизкая, далеко старуху от дома занесло. Выглядела моя спасительница колоритно, вблизи была возможность ее поподробнее разглядеть. Ростом доходила мне до плеча, казалось сухонькой, кожа плотно обтягивала кости, в районе ключиц вообще будто стерлась. Глаза при этом были живыми и молодыми. Широкие сухие губы пугали, а крючкообразные пальцы с большим количеством мозолей вызывали отвращение. Сколько я не старалась, но нормально относиться к бабке не получалось.

— Оп-па, белкушка! — развлекалась Виевна. Хотя развлечением это назвать было сложно — старуха примечала на дереве белку, раскручивала свою странную удочку и натыкала белку на кончик удочки. Как у нее так лихо получалось — не понятно.

Спустя три привала, во время которых я аккуратно извлекала впившиеся иголки из стоп и глотала слезы, мы, наконец, добрались до жилища Виевны. Высокий светлый терем, обитый снаружи толстыми кожами разных животных, меня удивил. По бокам сушились разные травки, разносящие по округе резкие, но приятные ароматы. Но, что поражало больше всего — у терема не было ни одного окна.

— Проходь, — квакнула Виевна, длинным ногтем-крючком подцепляя какой-то выступ и заставляя дверь отвориться. В очередной раз отряхнув ноги от игл, я вошла внутрь. В воздухе тут же зажглась сотня свечей, растопилась печка, скатерть сама собой влетела на стол. Широко раскрыв глаза, я наблюдала за всем этим чудом. Терем был с очень высоким потолком, тут был лишь один этаж.

— Здрав буш, Шарко, — Виевна сгрудила тушки белок на широкий пень в углу. Из него торчал здоровенный блестящий тесак. Как только бабка отошла в сторону, тесак взвился в воздух и опустился на одну из тушек белок, отрубая той голову.

Я предпочла отвернуться и не смотреть. Память услужливо подсказала — разделывает домовой. Лучше бы она что-то другое подсказала — куда идти, например.

— Ну шо, в баньку? — пристально смотря на меня, поинтересовалась Виевна. Уж больно она добрая: сперва из речки выволокла, теперь в баньку отправляет. — Опосля нас Шарко накормякает и спать увалинькаемся. А уж завтречка работу делкать бум.

Так и поступили. Пропарилась я хорошенько, накормилась от души. Бельчатина показалась мне безумно вкусной — может, дело в том, что я не ела ничего непонятно сколько времени. Виевна постелила мне на широкой лавке, наказала спать. Долго меня упрашивать не надо было, в тот момент, когда старуха хлопнула в ладоши, незримо задувая свечи, я и заснула.