Город, где ничего не случается

– И что же привело столь очаровательную даму в нашу скромную обитель?
– бархатным голосом спросил полковник Нестеров, откровенно ощупывая Веронику таким же бархатным взглядом. Она поняла, что не ошиблась в сравнении. Начальник местной полиции действительно с Наумом одного поля ягода.

– Так вышло, что вчера я стала фактически свидетельницей преступления, - начала Вероника, присаживаясь к столу напротив молчаливого следователя, в глазах которого теперь читалось: "Носит же тебя вечерами где ни попадя!". И вообще, он, в отличие от полковника, напоминал нашкодившего кота, который теперь прячется под диваном и не хочет получить веником за хулиганство.

– Помилуйте, какое преступление?
– Нестеров сложил ладони "домиком".
– Прискорбный случай, но... Но уже известны результаты баллистической экспертизы. Они подтверждают первоначальную версию: потерпевший покончил с собой. Траектория раневого канала, направление выстрела, расстояние, с которым он был произведен, пальцевые отпечатки потерпевшего на пистолете, документы, подтверждающие, что оружие принадлежало самому господину Кротову и он имел официальное разрешение на его хранение... хотя зря я, наверное, излагаю вам сии подробности?

– В "Невском Телескопе" поднимаются темы похлеще банкрота-самоубийцы, Иван Матвеевич, - произнес следователь, - и девушка отнюдь не выглядит шокированной. Да и вчера тоже не выглядела. Свидетельнице пришлось успокоительный укол делать, чтобы я мог опросить ее, а Вероника Викторовна сверкала молнией повсюду, - "И повсюду сунула свой нос", - прочла Ника в его глазах.

– Мы, конечно, не будем вам препятствовать, - полковник побарабанил пальцами по столу, - вся информация по делу, разумеется, в известных пределах, к вашим услугам. Вот только боюсь, что материала для очередного расследования будет маловато. Не было преступления, Вероника Викторовна. Ситуация не слишком, увы, оригинальная: человек взял на себя нагрузку не по силам, завел бизнес, не имея к этому способностей, естественно, прогорел, запутался в долгах и свел счеты с жизнью.

– У Кротова были долги?
– уточнила Вероника.

– Судя по всему, он был в долгах как в шелках, - кашлянул следователь.
– Я пока еще не всех опросил, но первичную картину предшествующих событий уже набросал.

Вероника внезапно поняла причину сахарной любезности Ивана Матвеевича и настороженности следователя. Краснопехотское - не Питер, здесь до сих пор действует поговорка "Мирская молва - как морская волна", и все уже знают, что петербургская журналистка хорошо знакома с Морским - "человеком, не последним в городе". Виктора здесь уважают, с ним считаются, он намерен бороться за пост мэра города, поэтому Нестеров на всякий случай так обходителен с петербургской гостьей, а следователь не знает, чего от нее ожидать.

– Случай сам по себе...
– Вероника замялась в поисках уместного слова, - не рядовой. Всегда, когда человек накладывает на себя руки, это значит, что он не видел иного выхода, ощущал себя в тупике, а окружающие не удержали, не поняли, не увидели, не придали значения. Я говорю о психически здоровых людях, которые не шагают с крыши на зов из бездны. И нужно выяснить, кто или что подтолкнуло человека к этому решению, разобраться, понять, можно ли было предотвратить беду и что нужно сделать, чтобы такие трагедии не повторялись.

– Мы работаем с этим делом, - сказал следователь.
– Версию доведения до самоубийства тоже рассмотрим. Предотвращение и упреждение - это уже ваша работа, а наша - оперативно-следственная.

Вероника поняла, что майор проводит грань между своей и ее работой, чтобы петербурженка не слишком лезла на его территорию.

– Одинаково важно раскрыть преступление, если оно имело место, и упредить его повторение, - примирительно сказал полковник.
– Вероника Викторовна, Роман Павлович, не желаете ли кофе?

Девушка-прапорщик принесла три чашечки - не елисеевские или вольфовские "наперсточки", а вполне полноценные, на сто миллилитров, толстостенные, со схематической картой города на боку.

– Будете писать о Краснопехотском?
– спросил Нестеров, неспешно помешивая сахар. Роман Павлович взял порционный лоточек со сливками. Вероника добавила в свой кофе ломтик лимона.

– Наверное, напишу, - ответила она.

– И как вам малая родина ваших родителей, Вероника Викторовна? Очень изменилась по сравнению с их рассказами?

– Вы уже знаете о моих родителях?
– посмотрела на него Ника.

– По долгу службы я обязан знать о жизни Краснопехотского как можно больше. "Наша служба и опасна, и трудна", - тихонько продекламировал полковник.
– Я даже знаю, что братья Самарины, чьи имена выбиты на мемориале, - ваши дядюшки.

– Трудно говорить о них, как о дядюшках, - вздохнула Вероника, - старшему было всего 23 года...

– Да, война, как косой, прошлась, - кивнул Иван Матвеевич, и по его лицу Вероника поняла, что на мемориале есть фамилия и его родственника...

– Я бывала тут в детстве с родителями, - сказала она.
– Конечно, город с тех пор изменился, но в то же время и остался самим собой. Я многое узнаю и вспоминаю по рассказам мамы, - улыбнулась она.

– Планируете путевой дневник или очередную приключенческую эпопею?
– продолжал расспрашивать Нестеров.

– Иван Матвеевич, у нас свои профессиональные тайны, а у Вероники Викторовны, я полагаю, свои, - вмешался следователь.
– Не так ли?
– спросил он у девушки.

– Я пока еще не начинала работать и пока не знаю, в каком жанре будет материал. По началу увижу.

– Все, понял, вопрос снят. Сами понимаете, - обезоруживающе развернул к Нике руки ладонями вперед начальник полиции, - жизнь у нас тут не блещет разнообразием, и все новое интересно. И как местным жителям, нам будет ОЧЕНЬ интересно почитать, что вы напишете о наших краях.

– Я покажу вам текст и внесу поправки при необходимости, - пообещала Вероника.

– И еще раз должен вам напомнить о тайне следствия.

– Об этом я никогда не забываю.

– Тогда Роман Павлович поделится с вами информацией, пригодной для прессы, - с видом Деда Мороза, раздающего подарки, произнес полковник и обаятельно улыбнулся Нике, задержав ее руку в своей холеной мягкой ладони чуть дольше официального прощания с дамой.

*

Кабинет Романа Павловича был значительно меньше кабинета Нестерова. Под ламинатом на полу угадывались паркетины, наверное, потертые и отполированные до блеска за долгие годы службы, но еще крепкие, поэтому их и не стали снимать, а постелили бежевый ламинат прямо на них. Современная покраска стен в уютный нежно-абрикосовый цвет не могла скрыть прошлую побелку, которая уже была тронута желтизной от времени, но не облупилась. Пятидесятые годы в этом здании словно не желали признавать того, что уже давно ушло их время, и то там, то сям напоминали о себе, а двадцать первый век сердито теснил их: куда?! Сейчас вообще-то десятые годы уже заканчиваются! Ваше время давно осталось позади!