Город, где ничего не случается

В помещение заглянул недавний Никин оппонент и негромко обратился к вдове Кротова:

– Наталья Михайловна, можно вас на минуточку?

– Да-да, сейчас, - хозяйка обеспокоенно покачала головой, промокнула глаза измятым в волнении, но безупречно чистым платочком и поспешно вышла.

Вероника осталась наедине с детьми Василия Кротова. Нужно было завести разговор с Анжелой и постараться вывести его на нужную тему, и она уже даже знала, как лучше это сделать, чтобы вызвать юную Кротову на откровенность. Но что-то мешало Орловой. Не могла она сейчас задать девушке, только что потерявшей отца и напуганной приездом приставов и их возней в доме вопрос вроде "Бывала ли ты в "Онего" и если да - то когда и с кем?". Тогда получится, что прав этот хамовитый чинуша, у которого в тридцать лет уже живот в китель не помещается: ей лишь бы только раздобыть сенсацию любым путем, не гнушаясь ничем. Но с другой стороны, Ника понимала, что семья Василия Кротова попала в серьезную переделку и просто так их не оставят в покое. Они ни в чем не виноваты, но волей случая оказались втянуты в чужую игру и не знают, откуда и за что на них обрушились дождем все эти злоключения и как выбраться из этого водоворота. И ей тоже надо выяснить, кто и почему затеял страшную игру, где вместо пешек - живые люди. Вероника вспомнила сцену шахматной партии из первого фильма о Гарри Поттере. Этот момент всегда заставлял ее поежиться, нажать на кнопку паузы и выйти на балкон, покурить. А здесь все происходит не на экране, а в реальности; кто-то на самом деле вздумал походя играть людьми, калеча и круша их жизнь. И нужно поскорее узнать, кому это понадобилось, и остановить этот маховик или хотя бы вывести из-под его разящих ударов вдову и детей фермера.

Пауза затягивалась, и Анжела заговорила первой.

– Вы ведь были вчера в парке?
– сказала она.
– Моя школьная подруга работает в полиции, она вас узнала.

– Да, была, - ответила Ника.
– Возвращалась из "Рассвета", увидела полицейские машины и пошла за ними, узнать, что произошло.

Анжела помолчала, рассматривая свои руки с коротко остриженными ногтями доярки. На них еще оставались следы клея для накладных ногтей.

– Для папы ферма была всем, - сказала девушка после паузы.
– Ему нравилось работать на земле, жить своим трудом, собирать урожай. А сейчас, ну... Ну, не те времена, что при нем. Он все думал, что человек человеку - друг. А сейчас все наоборот, человек человеку, блин, волк: или ты, или тебя.

Вероника знала это очень давно и хорошо и от души пожалела идеалиста Василия. Да, с такими взглядами не стоило и пробовать преуспеть в бизнесе. Человек, играющий честно и ожидающий того же и от других, в современном бизнесе станет белой вороной. А участь белой вороны в стае, как правило, незавидна и трагична.

– Да еще коровы заболели, ветеринар сказал, что этот вирусняк лет десять назад где-то на Кубани был, в одной из станиц, и непонятно, откуда он взялся здесь, - подал голос Федор.
– С ним тогда вроде справились, больше его нигде не было. Как он с Кубани сюда попал? Мы их лечили, выхаживали, но только половину спасли. Да и те доиться почти перестали, и быки, ну...
– парень смущенно взглянул на петербурженку.
– В общем, и телят в этом году не было. Как отравил их кто. А знаете, что?
– припомнил парень.
– Когда батя сказал, что завтра ветврач приедет, больных коров смотреть, из коровника поилка пропала, и с концами. Я вот, как бы, думаю: наверное, эту заразу туда подлили, а поилку потом, по ходу, свистнули, чтобы и следов не осталось. Это кто-то из своих накрысил, больше некому. Батя на лето брал сезонных рабочих, с мая по сентябрь, а остальное время на ферме были только мы, ну, и трое постоянных помощников.

– А когда заболели коровы?
– спросила Вероника.

– В марте, - ответила Анжела.
– А поилка пропала в начале апреля. У меня как раз днюха была, а никто и не вспомнил...
– она покраснела.
– Ну... Я не в том смысле, что жалею об этом. Просто так совпало, с утра обнаружили, что один из быков совсем плохой, и три коровы сразу заболели, не до того было.

– А что за постоянные помощники живут на ферме?

– Тетя Стеша, наша крестная, доярка, - стала перечислять Анжела.
– Сторож, Афоня, он раньше в лесничестве работал, сейчас - на пенсии, и его жена, тетя Клава, она садом и огородом занимается.

Подъезжая к ферме, Вероника успела рассмотреть забор. Не слишком высокий, без колючей проволоки или гвоздей, и кое-где уже требовал ремонта. А сторож, по словам Анжелы, уже пожилой человек. То есть, нельзя исключить вероятность, что на ферму мог украдкой прошмыгнуть и кто-то посторонний, чтобы отравить воду в коровнике, а потом украсть поилку.

Ника вспомнила слова соседа Кротовых, румяного здоровяка-пасечника, о неладах "отцов и детей" в семье Василия. Анжела и Федор рвались в большой город. Но семья переживала не лучшие времена, и отправить детей учиться в Питер не было возможности. А парень и девушка не хотели мириться с тем, что всю жизнь придется провести, копаясь в огороде или сбивая масло на домашнем сепараторе... Насколько сильно их тянуло на берега и мосты Невы и Фонтанки? И на что они могут быть способны на пути к своей мечте? Это еще предстоит выяснить.

За окном раздался приближающийся вой сирены. В Питере Вероника привыкла к этому, но здесь, в краснопехотской тиши, этот звук казался диссонансом. Длинный, нескончаемый вой стремительно надвигался, заполняя собой всю веранду и весь дом.

– Кого там еще несет?
– болезненно дернулась Анжела.

– Пойду, посмотрю, где мама, что-то ее долго нет, - поднялся Федор и вышел.

Времени обдумывать вступление особо не было, и Вероника начала напрямик:

– Анжела, в Краснопехотское я приехала по семейным делам, это правда, но вчера узнала о том... о случившемся в парке, и решила расследовать это.

– Да?
– безразлично откликнулась Анжела, прислушиваясь к вою сирены. Вернее, нескольких сирен. Судя по звуку, к ферме подъезжало не менее трех-четырех спецмашин.
– И зачем вам это? Материал ищете или вам просто делать больше нечего?

Вероника списала эту резкость на пережитый шок и нервное напряжение девушки, и пожала плечами:

– Просто не люблю лжи и несправедливости, вот и стараюсь всегда докопаться до истины.

– Тогда вам долго копаться придется, - все таким же бесцветным голосом, глядя в окно, сказала Анжела.
– Сейчас этого повсюду до фига.

Вероника не ответила на это и перешла к делу.

– Я уже была в полиции, - произнесла она, - и беседовала со следователем. И он мне рассказал...

– Про анонимку?
– Анжела резко обернулась, и ее тонкие плечи напряглись, словно в ожидании удара.
– Да, он меня уже спрашивал, с утряка, когда приехал нас опросить...

Они помолчали. Воя сирен уже не было слышно. Только где-то за лесополосой у болота надсадно, басовито кричала ворона.

– Я ему так и сказала, - Анжела поерзала на тахте, потянулась к карману джинсов, но покосилась на дверь, за которой скрылись мать и брат, и убрала руку. Вероника поняла, что в кармане у Анжелы пачка сигарет и девушка изнывает от желания закурить, - пусть Степку Фролова спросит, скорее всего, это его работа, больше некому.

– Где ты обычно прячешься, чтобы покурить?
– понизила голос Вероника.
– У меня тоже уши опухли, но у вас, я вижу, некурящий дом, нигде пепельниц нет.

– Верно, - Анжела открыла большую, почти до пола, раму и первой спрыгнула в яблоневую рощицу, - мама с Федькой идейные зожники, меня щемят с двух сторон, папа курить бросил, когда я родилась: мама не выносит дыма. А я нашла одно укромное местечко, сарай на задах, совсем убитый, никто им уже не пользуется, а снести жаль... Папа все хотел его отремонтировать, когда уладит дела, но... Так и не смог, - упавшим голосом заключила девушка и потянула на себя покосившуюся, щелястую дверь. Войдя за ней, Вероника едва не расчихалась от запаха потревоженной пыли, плесени, мышей и еще чего-то, непохожего на обычные запахи заброшенного помещения.

Анжела щелкнула зажигалкой:

– Степка Фролов, мой бывший одноклассник, Федькин кореш. Он давно ко мне подкатывал, но я его отшила потому, что он лузер, - девушка фыркнула.
– Что ему предки на расходы дадут, тем и довольствуется. Только и умеет, что в "Три-Джи" штаны просиживать и в стрелялки рубиться. Он, видите ли, студент, ему, блин, некогда подработать, - пренебрежительно скривилась Анжела.
– Другие ребята тоже учатся, но многие и подрабатывают, чтобы на шее у своих не сидеть, а ему все до лампочки, кроме стрелялок и футбола! Вот сами скажите, вы стали бы встречаться с челом, которому даже кофе угостить девушку не на что? Купит пакет "Семачос" в "стекляшке", и сиди с ним на скамейке, щелкай их, пока он про свои "Танки" и "Варкрафты" дудит! Или про футбол. Больше с ним и поговорить не о чем.

– Не стала бы, - согласилась Вероника.

Сама она действительно раз за разом пресекала все попытки мужчин поухаживать за ней. Но это было не из-за того, что она считала себя "капризной принцессой", а потому, что она всегда была занята очередным расследованием или написанием подборки материалов по его итогам, и не хотела отвлекаться на "всякие глупости" да и не имела на это времени. Вот и Гершвину она снова отказала, когда он приглашал ее поужинать вместе потому, что даже в отпуске в поездке в городок маминой юности ухитрилась найти новую тему для журналистского расследования. И иногда Ника даже завидовала Науму, который, постоянно имея в производстве по 5-6 дел, все же находил время и на личную жизнь, и на хобби. Импозантный сорокашестилетний Наум Гершвин, популярный петербургский адвокат, на досуге любил путешествия, восхождения на горы и жуировал напропалую. И он уже третий год настойчиво осаждал Веронику, обеспечивал ей доступ в зал суда на закрытые слушания, устраивал интервью с людьми, которые обычно не горели желанием общаться с прессой и каждый раз после своего выигранного процесса или успешно завершенного Никиного расследования приглашал девушку поужинать в одном из престижных ресторанов. Но до сих пор Вероника отвечала: "Потом как-нибудь"...