Город грешных желаний

Троянда задумалась. Обратный путь по узкой темной лестнице с этим тяжелым, громоздким телом будет тяжел, возможно, и опасен. Риск быть схваченными увеличивается в десятки раз. Да, это так, но… Гвидо заслуживает лучшего, чем попасть вместе с трупами бродяг неприкаянных, преступников, жалких самоубийц в какую-нибудь общую могилу, о которой не будет знать ни одна родная, добрая душа, или просто в море! И если эти люди сами предлагают ей помощь, она примет ее.

Троянда кивнула:

— Мы похороним его здесь, на монастырском кладбище.

— Ночью, на кладбище?! — в ужасе выдохнул Васятка — и тут же осекся под острым взглядом Григория.

Троянда приподняла голову Гвидо, но Григорий отстранил:

— Нет, мы сами. Только скажи, Христа ради — это кто? Почему она тут? Кто убил ее?

Он с жалостью смотрел на Цецилию, и Троянду это нисколько не удивило. Это для нее Цецилия — враг, предательница, уничтоженная опасность; и все, что она испытывает при виде ее трупа, — это облегчение. Ну а Григорий видит просто убитую женщину — еще молодую, очень красивую, смерть которой необъяснима — тем более здесь, в этой келье.

— Наверное, он убил ее, а потом себя, — со вздохом сказала Троянда. — Но… не знаю, откуда мне знать! И никто не знает, что здесь случилось, кроме них двоих! — Она кивком указала на мертвых — и окаменела, услышав тихий, безжизненный голос:

— Нет. Я знаю… я тоже знаю, что здесь произошло. Гвидо не убивал Цецилию Феррари. Это я убил ее.

* * *

В глазах у Троянды все померкло, она повалилась вниз лицом на тело Гвидо, но тут же горячие руки Григория подхватили ее, встряхнули — и жизненная сила перелилась через них в ее тело, заставила очнуться и понять, что этот голос исходит из темного, надежно скрытого тенью угла и принадлежит не мертвому, а вполне живому человеку, который наконец вышел на свет, и Троянда увидела лицо, которое много лет преследовало ее в кошмарах.

Лицо Марко Орландини!

Он приблизился, склонился, заглянул в глаза Троянды. Григорий резко вытянул руку, пытаясь его остановить. Орландини слабо отмахнулся:

— Не бойся. Я ей ничего не сделаю. Это она сделала все, что могла… поквиталась со мной. — Он хрипло усмехнулся. — Думал, не было в моей жизни дня страшнее, чем тот, когда призрак Анисьи явился передо мной. Но нет… увидеть любимого брата в петле — это, оказывается, и есть самое страшное.

— Брата? — прошелестела Троянда сухими губами. — Он твой брат? Монах?..

— Он мой брат, монах. Потому я и продал тебя в монастырь, что не знал для человека участи хуже. Хотел, чтобы Анисья страдала на небесах, глядя на твои земные страдания.

Страдала?! Но ведь ты убил ее — за что же ей страдать еще? Это ты заслуживал бесконечных мучений! — вскрикнула Троянда.

— Успокойся, Дария, — примирительно махнул рукой Марко. — Господь и так покарал меня… Куда уж больше! Как это там говорится? «Замышляй и поступай как знаешь, но помни о последствиях». Да, все правда… а тебе тоже надо бы запомнить эти слова, хорошенько запомнить!

— Почему мне?

— Да потому, что это ты его погубила, разве нет?

— Это Цецилия, — прошептала Троянда, но Марко покачал головой:

— Придумала все Цецилия, но ты стала орудием. Ты — монахиня, которая совратила Гвидо! Цецилия призналась перед смертью в ваших кознях, ничего не утаила. Мы ведь знакомы с ней давно, еще с того дня, когда я продал тебя в Мизерикордию. И потом, когда понял, что не призрак Анисьи донимал меня в тот страшный день, а живой человек, и что только одна душа могла знать обо мне и Анисье, я снова пришел в эту проклятую богом обитель. Но Цецилия сказала, что тебя не достать, что ты сбежала к богатому любовнику. Я и не пытался…

Но ты… ты не успокоилась до тех пор, пока не отняла единственного человека на свете, которого я любил… после того, как умерла твоя мать.

— После того, как ты убил мою мать, — пробормотала Троянда, и Марко обреченно опустил голову:

— Убил, да… Но и ты должна была убить меня, а не моего брата. Почему ты погубила Гвидо?!

— Я не знала, что он твой брат, клянусь! — горячо сказала Троянда. — Я пыталась спасти монастырь, действовала по наущению Цецилии… да сгноит господь ее дьявольскую душу.

— Гнев господа ее настиг, — успокаивающе кивнул Марко. — И она это знала… она так и извивалась вся, будто ее уже поджаривало адское пламя, когда она ползала у меня в ногах и молила о пощаде. Но разве я мог пощадить ее, когда увидел, что Гвидо мертв?

Троянда взглянула на него, и слезы навернулись на ее глаза. Марко слабо улыбнулся:

— Тебе жаль меня? О да… спасибо тебе за это. Я ведь и за тебя отомстил, когда прикончил Цецилию, верно? Хотя сначала у меня и в мыслях не было ее убивать. Я угрожал кинжалом, да, но лишь пытаясь заставить ее помочь мне спасти брата. Я пробрался к ней ночью и так напугал, что она согласилась провести меня сюда через потайной ход. Я хотел увести его, а ее запереть здесь. Но он умер… умер задолго до моего появления!

— Он убил себя сам? — спросила Троянда, осторожно касаясь влажных мертвых волос.

— Да, сам. Он не стал ждать, пока закончатся его хлеб и вода и смерть придет за ним во мраке. Он шагнул к ней навстречу при свете, без страха. Как воин. Как мужчина! Он был настоящим мужчиной, а не просто телом в сутане!

— Да, — отозвалась Троянда, — он был мужчиной…

* * *

Что-то шевельнулось рядом. Она подняла голову и почти удивилась, увидев Григория. Она и забыла о своих спутниках. А ведь они все время были здесь и слышали каждое слово этого странного разговора. И теперь Григорий понял — что он понял? А может быть, он толком не знает итальянского и все, о чем здесь говорилось, прошло мимо его ушей?

Ладно, сейчас это не важно. Надо уходить…

Вдруг Васятка, немо замерший в углу, резко шагнул к двери, ведущей в коридор, и сделал всем знак молчать.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием и потрескиванием фитилька в светильнике, и в этой тишине Троянда отчетливо расслышала торопливые шаги.

По коридору кто-то шел, и не один человек — несколько!

— Ключи! Принесите ключи! — послышался мужской голос.

— Они у аббатисы, — отозвался другой.

— Ну так сходите за ней. Пусть она покажет вам другой ход, перекройте его. Я сам слышал крик и голоса из этой кельи и должен удостовериться, что заключенный не сбежал.

— Ну, аббатису им долго придется искать, — пробормотал Марко, снимая с пояса Цецилии связку ключей. — Да и это — тоже.

— Надо уходить, — прошептала Троянда, — иначе они взломают дверь.

— Уходите, — кивнул Марко. — А я останусь с Гвидо.

— Останешься здесь? — ахнула Троянда. — Но ведь тебя схватят, осудят…

— Я уже сам себя приговорил, — слабо вздохнул Марко. — Уходи, спасайся! Только… напоследок скажи, что прощаешь меня!

Тяжело вздохнув, убийца Анисьи опустился на колени перед ее дочерью. Опустил голову, и тусклый свет позолотил обильную седину, покрывающую волосы, которые Троянда помнила жгуче-черными, зловеще-черными.