Город и его ненадежные стены

Сначала даже впал в ступор, куда возвращаться-то? Но постепенно моя память и память Акиро объединялась. Я с удивлением обнаружил, что знаю куда идти, и где находится мой дом.

Шагал по ярко светящимся улицам Токио и глазел по сторонам. Как будто на другой планете оказался. Энтузиазма было полно, а вот ноги едва шевелились. Всё же устал я чертовски. Хотелось только одно — упасть в кровать и уснуть.

По мере того как память возвращалась, я стал понимать что пешком домой не вернусь, и надо спускаться в метро.

Внутренне порадовался, что работаю не по стандартному графику, и в метро сейчас нет толчеи. Не знаю отчего, но в голове Акиро был подсознательный ужас перед метро в час пик. И с чего бы это? Но проверять не хотелось.

В итоге еще сорок минут потратил на дорогу.

Добрался до дома плохо соображая откуда и куда иду. Не думаю, что у Акиро такой слабый организм. Видимо Перенос и применение способностей дают о себе знать.

Кровать стала для меня чем-то настолько желанным, что я как зомби шагал вперёд, думая только о ней.

Но тут вдруг случилось это.

— Акиро!

Я вздрогнул и оглянулся, хотя чувствовал, что делать этого совершенно не нужно. Передо мной стояла девушка. Или женщина. Или старушка? Я совершенно не мог понять, сколько ей лет, хотя и пытался уловить хоть какой-то намек на ее возраст. Лицо широкое, без морщин, припудренное в три слоя пудрой, глаза густо накрашены черной тушью, а волосы уложены в высокую прическу, похожую на замершее торнадо. Одежда у незнакомки была под стать ее образу. Короткая обтягивающая юбка, огромные пушистые тапки в форме зайцев (это куда она им ноги получается засунула?), и старушечий шелковый платок, в который она была завернута плотно на манер шаурмы. Толстые короткие пальцы незнакомки были украшены массивными кольцами с разноцветными камнями, а на шее висело несколько амулетов.

— Акиро! — повторила незнакомка, выпячивая толстую нижнюю губу и потрясая рукой.

— Я вас слушаю? — осторожно произнес я. Благо одёрнул себя вовремя и не спросил знакомы ли мы.

Незнакомка выпучила глаза. Эта фраза ее явно удивила.

— И зачем это ты меня слушаешь? Я от тебя не это хочу услышать! — с каждым произнесенным словом голос ее креп и звенел, намекая на то, что вскоре разразиться буря.

Я принялся лихорадочно перебирать в голове варианты кто это может быть. Японская версия Фрекен Бок?

«Гушикен!» — выплыло из закромов памяти нужное имя.

— Госпожа Гушикен! — произнес я, внимательно следя за реакцией.

Та молчала, ожидая, что я скажу дальше. Ага, значит, имя вспомнил правильно. Так, а кто она такая?

И вновь смутные картинки начали роиться в голове. Не подруга и не родственница. Какая-то малоприятная особа, связанная со мной ежемесячной повинностью. Арендодатель!

— Когда будет оплата за квартиру? — подтверждая моё предположение прорычала Гушикен, злобно сверкнув взглядом. — Ты не платишь уже третий месяц!

Третий месяц? Похоже, что у Акиро здесь дела не лучше, чем были у меня в Саранске.

— Госпожа Гушикен, ну что вы так нервничаете? — попытался я снизить накал. — Оплата обязательно будет.

— Когда?

— Скоро. Очень скоро.

Я некоторое время размышлял о том, чтобы применить дар и убедить Гушикен в том, что оплата произведена, но быстро отверг эту мысль. Это не поможет. Гушикен отвлечется, даже уйдет. Но утром, когда туман рассеется, она поймет, что денег у нее нет. И тогда вновь придет ко мне. Договориться в таком случае едва ли вообще получится. Да и не хочется обманывать. А так есть хотя бы маломальский шанс договориться.

— Скоро? — прогрохотала Гушикен. — Мне нужно сейчас!

— Так сейчас же вечер, — произнес я, стараясь придать тону голоса статную убедительность. Я глянул на амулеты, висящие на ее шее и решил опробовать одну идею. Я выпрямил спину, сделал невозмутимым строгий вид, словно граф Калиостро и начал вещать: — Всем известно, что деньги ночью притягиваю к себе негативную энергию. Все, что накопилось у людей плохого за день, купюры впитывают в себя. И тот, кто берет эти деньги, забирает весь этот негатив на себя. Отсюда все болезни — различные недомогания, преждевременное старение, простуда, головная боль и другие жуткие заболевания.

Гушикен такая информация была явно не знакома, и она на некоторое время даже стояла опешив. Потом, немного опомнившись, зарычала:

— Да что ты такое несешь?!

— Вот видите! — тут же подхватил я. Интонации я уже начал отыгрывать Кашпировского. — Неконтролируемая злость — это первый признак. Прислушайтесь к себе. Прислушайтесь! Как часто деньги на ночь глядя берёте?

Гушикен вновь растерялась. Открыв рот, она закатила глаза, словно желая не только прислушаться к себе, но еще и увидеть себя изнутри.

— Чувствуете? — продолжил я нагнетать атмосферу. — Это происходит прямо сейчас! Вы чувствуете.

— Нет, — растерянно ответила она. Однако моя цель была достигнута. Агрессор был смущён и деморализован.

— Злость. Ярость. Жадность. — продолжил я закреплять успех. — Есть такое?

— Не знаю… — еще больше смутилась она.

— Есть! Я аж отсюда чувствую! А это всё из-за денег. Негативная энергия летает вокруг вас. Очень густая, как сироп. Вам, наверное, и ходить тяжело.

Гушикен принялась осматриваться и даже принялась совершать жесты, будто отмахиваться от невидимых мух.

— Мне неприятно, что ты говоришь! — простонала женщина.

— Правда горька, — драматичным голосом продекламировал я. — Ни в коем случае нельзя трогать деньги вечером. Это зло.

Гушикен вцепилась пальцами в один из амулетов и быстро начала тараторить:

— Значит так, Акиро. Слушай меня внимательно. Это последнее мое тебе предупреждение. Если до завтра ты не погасишь полностью свой долг в размере двухсот тысяч иен, то я выгоняю тебя из квартиры. И можешь выматываться на улицу!

С этими словами она резко развернулась, от чего ее тапки-зайцы жалобно пискнули. Сверкнув глазами, женщина пошла прочь, громко топая и позвякивая амулетами. Ситуация, прямо сказать, начинала быть паршивой. Весь негатив от несуществующих денег обрушился на меня.

А потом я зашел к себе в квартиру…

Квартира! Даже язык не повернется назвать эти семь с половиной квадратных метров таким громким словом! На входе — узенький тамбур с дешёвым пластиковым ковриком и полкой для обуви, где стоит пара стоптанных ботинок и изношенные кроссовки. За ним — комната, совмещающая в себе спальню, гостиную и столовую. В углу, возле стены, скромно устроился небольшой раскладной футон, покрытый тёмным одеялом, которое явно видало лучшие дни. Рядом — низкий деревянный столик, служивший и обеденным, и рабочим местом. На нём покоится пачка лапши быстрого приготовления, зажигалка и несколько старых газет, свернутых в рулон.