Город и его ненадежные стены

— Сексуальность… — растерянно произнес Вакедо, глядя куда-то вдаль. Кажется, он готов был сбежать. Хотя, уже через секунду, найдя в себе внутренний ресурс, он приосанился. Вакедо вдруг в самом деле стал чем-то отдаленно напоминать льва — толстого, несуразного, с бородавкой на носу, но все же льва. Осанка начальника выпрямилась, а тощая грудь стала выдаваться вперед.

Кажется, он всерьёз поверил в собственную неотразимость. Боюсь, даже предположить к чему это может привести.

Пока Вакедо стоял в растерянности, я тоже решил было его спросить о том, почему сотрудники пялятся теперь и на меня. Однако, стоило мне раскрыть рот, как начальник, вдруг издав что-то подозрительно похожее на рык, скрылся в дверях выхода. Я проводил его удивленным взглядом и тут увидел Исао.

— Ты случаем не знаешь, что происходит? — спросил я товарища, уже отчаявшись понять хоть что-то.

— Ты о чем?

Тот даже не взглянул на меня. Держа в зубах изоленту, он ремонтировал старые провода на осветителе.

— Мне кажется, что все пялятся на меня, — признался я

— А, ты об этом! Так ты не в курсе? — хмыкнул он.

— Был бы в курсе — не спрашивал! — буркнул я.

— Тебе интернет что ли отключили? Тренды не просматриваешь? Кто-то из ассистентов, что был вчера в студии, когда ты вел интервью, записал все на телефон.

— И что дальше? — спросил я, заподозрив неладное.

— Ну и выложил без монтажа, как есть, в сеть. Буквально за ночь нарезка деда, лабающего на электрогитаре, стала локальным мемом. И с тобой хохмы есть, особенно про бабушку и котиков.

— Теперь понятно, — пробурчал я.

Мы принялись устанавливать свет и возились с ним достаточно долго. Потом решили немного отдохнуть и отправились с Исао в коридор, где располагалась кофемашина. Там всегда торчало несколько человек, что-то живо обсуждая. Вот и сейчас там толклись звукачи, увлеченно беседуя. Увидев нас, они принялись одобрительно кивать.

— Акиро! Вот удивил! — воскликнул один из звукорежиссеров. — Мне когда ссылку скинули, я не поверил сначала. Смотрел — и хохотал, в конце даже живот заболел. А старикан, играющий на гитаре — это конечно отдельной похвалы требует.

— Сегодня с утра планерка была, — сказал другой. — Говорят, обсуждают этот выпуск. Хайнако просит пустить передачу раньше в эфир — боится, что слив в интернет заберет весь рейтинг на себя.

— А что толку пускать передачу? — сказал первый. — Ведь монтажеры самое интересное вырежут, что было за кадром. И котов наверняка вырежут.

— Котиков не тронь!

— Да, котики особый шарм передаче сделали, — нервно рассмеявшись, покивал я. — Так что, Хайнако уговорила пустить передачу быстрее по сетке?

Парень пожал плечами.

— Точно неизвестно, но вроде бы да.

Звукачи быстро переключились на виды микрофонов и принялись их оживленно обсуждать. А мы с Исао направились обратно в студию.

— Акиро-сан! — окликнул меня кто-то.

Я обернулся. И увидел уже знакомую мне госпожу Татуми, местного врача.

— Акиро-сан! — повторила она, подходя ближе. — Как вы себя чувствуете?

— Вполне хорошо, — кивнул я. — Спасибо вашему порошку.

— Приступов больше не было?

Девушка подошла еще ближе и взяла меня за руку.

— Нет, приступов больше не было, — ответил я, мягко отстраняясь. Мне это все не нравилось.

Но Татуми не отступала. Она вновь взяла меня за руку в районе запястья.

— Разрешите я все-таки проверю? — мягко, но настойчиво произнесла она.

— Зачем? Не стоит беспокоиться. Я в полном порядке.

— Просто мне не дает покоя этот мой результат, который я получила, когда вас обследовала.

— Ну ошиблись, с кем не бывает? — улыбнулся я, хотя улыбка выдалась нервной. Еще бы, ведь Татуми, проверив мой пульс, сказала, что я словно бы мертв! А что будет, если она вдруг узнает про все это переселение душ? Страшно даже представить. Меня точно упекут в какой-нибудь научный центр, больше напоминающий тюрьму, откуда уже точно не выпустят, обмотают проводами и датчиками, и будут зонды в разные места совать. Нет, такого я точно не хочу.

— Я не ошибаюсь. А еще я выяснила, что вчера на господина Вакедо было произведено некое воздействие, — сказала Татуми.

— Какое воздействие? — насторожено уточнил я.

— Он не просто так начал вам помогать тогда. Когда он вообще кому-то помогал?! — девушка хмыкнула. — Я обнаружила какое-то кратковременное ментальное воздействие.

— Дорогая Татуми! — стараясь придать голосу как можно больше ласки и тепла, произнес я. Применять сейчас на ней это самое кратковременное ментальное воздействие сейчас не было и речи, поэтому нужно использовать природный талант и харизму. — Никакого воздействия не было. Просто господин Вакедо…

— Он не испытывает никакой ауры горя и боли, — перебила меня врач. — Многие тут говорят, что у него что-то там в семье случилось, что животное любимое погибло. Но я не почувствовала в его ауре ничего такого. Он ведь каждое утро ко мне заходит, чтобы получить порошки от изжоги. Я незаметно для него проверила и убедилась, что у него все в порядке с душевным спокойствием. Что вы об этом думаете? — задала свой провокационный вопрос, и смотрит на меня. Выжидает.

Я напрягся еще сильней.

— Татуми, я же все-таки считаю, что нет тут ничего необычного, и вы занимаетесь немного не тем. Вы ведь медицинская сестра, а не психолог. Предлагаю лучше вам заняться вопросом чрезмерного потребления кофе. Звукорежиссеры хлещут его по несколько чашек за раз. А это, на минуточку, сплошь пожилые люди. Отгоняйте их от кофемашины, чтобы сердце себе не садили, а то встанут плотным кольцом, и другим кофе не дают! Или вот.

Я остановил проходящего мимо режиссера эфира. Он выходил из своей каморки. Кажется, его звали Озэму.

— Что такое? — растерялся тот, ничего не понимая.

— Посмотрите на господина Озэму.

— Зачем? — не поняла Татуми.

— Действительно, зачем? — смущенно спросил режиссер. Он напоминал кролика из мультика про Винни Пуха, а круглые большие очки, которые он поправлял, морща нос, только усиливали сходство.

— Да у него кожа вся белая как у призрака! Вон, вены синие даже просвечивают. А под глазами серые мешки. Он же в комнате за режиссерским пультом сидит круглыми сутками. А там даже окна нет. Здоровье гробится.