Город призраков

— Странный старичок. При провалах памяти прекрасно помнит мелочи…

— Ничего странного. Один из случаев старческого склероза. Провалы памяти касаются только прошлого. А настоящее не затрагивают.

— Надеюсь твое терпение было вознаграждено.

— Правильно надеешься. Поскольку гости к старичку почти не захаживают, учитывая полный комплект его достоинств. Вот он на мне и отыгрался. И что самое удивительное, Ник! Здесь действительно чистый в моральном отношении город! О чьих-то грехах знают все. И эти грехи порицаются. В частности, все знали, что поэт был пьяницей и гнал самогон. А мать Белки — просто беспутной и легкомысленной женщиной. Кстати, говорили даже, что в ее внешности было что-то опасное. И из-за этого был нарушен покой города, потому что мужики делали всякие глупости. Более того, Ник, старичок, как и все остальные, твердо убежден, что всех их за грехи покарал Бог! И что Жемчужное — святое место, которое по воле Божьей выбрал его основатель, граф Дарелов.

— Попахивает фанатизмом, — заметил я.

Вано утвердительно кивнул.

— Да, фанатизмом. И гипнозом. Более того — очень хитрым, тонким и крайне незаметным. Никто ведь ничего странного не замечал ни в лекциях адвоката, ни в учительстве Модеста. Все правильно, все естественно. И, от себя замечу, крайне талантливо.

— Злой гений, рожденный задолго до доброго, — процитировал я сам себя.

— Не то, чтобы задолго. Просто дорога вниз не только легче дороги наверх. Но на нее также легче всего заманить других. Вот поэтому так всегда и выглядит, что зла много и оно побеждает.

— Тем не менее моральный дух этого города довольно высок.

— Никакая самая высокая мораль самых непорочных людей не способна оправдать убийство. Пусть убийство и во благо. Пусть убийство оступившихся… Это страшная философия подобная фашизму. Ведущая к стерильности общества. Чтобы остались только красивые, надо уничтожить всех некрасивых. Чтобы все были добрыми, надо уничтожить всех злых. Уничтожить несовершенство во имя совершенства. В итоге эта философия приводит к элементарной кровавой бойне. В которой ни лица, ни души не различить. Просто сгусток крови.

— Остается надеется, что следуя по этой дороге рано или поздно можно оступиться и полететь вниз головой. И потянуть за собой остальных.

— Так оно и случается, — уверенно ответил Вано. И замолчал, нахмурив лоб.

— Что-нибудь не так, Вано? — нарушил я молчание.

— Понимаешь, Ник. Что-то здесь не сходится… Помнишь, как мы успокоились, узнав про грешки жителей? Доктор и Ки-ки пьют по четвергам. Сенечка крутит с женой мэра. Сам мэр — любитель порнухи, да еще с секретаршей, пампушкой Галкой.

— Ну и что? Скрытые пороки придуманной морали.

Вано не согласился.

— А мне уже кажется, что это всего лишь наживка, на которую мы легко купились. Только не могу взять в толк, ради чего они разыграли этот спектакль.

Я категорически возразил Вано. Поверить в тайные грешки гораздо проще и реальнее, нежели поверить в их полное отсутствие.

— Но пойми, Ник, — Вано разгорячился и взволнованно прошелся по комнате. — Старик бы обязательно про них знал! Ровно как и другие жемчужане. Но когда я намекнул про это, он чуть не набросился на меня с кулаками. И стал уверять меня с пеной у рта, что кто-кто, а эти люди наиболее совершенны и морально устойчивы. И являются самым прекрасным примером для остальных!

— Господи, не будь таким наивным!

— Вот! — он поднял палец вверх. — Ты правильно сказал, Ник. Они на это и рассчитывали. Они четко рассчитали, что мы далеко не наивны! Напротив — столичные штучки, которым не так легко забить голову блаженной чепухой. Ты к тому же артист с сомнительным прошлым. Я — сыщик, которому гораздо легче поверить в порочность людей, нежели наоборот. Оба не лишены сарказма и здорового цинизма. На этом они нас и подловили. И увели от истинного преступления. Чтобы покрыть грязные делишки, они и придумали этот спектакль. Согласен, им это удалось, и мы успокоились. Нам гораздо легче стало на душе, когда мы узнали о все-таки существующих тайных пороках у лучших представителей города. Перед нами предстали живые люди, а не манекены. И мы повели следствие в ином направлении. Более реальном, бытовом, что ли. Нам и в голову не могло прийти, что дело в самих устоях города. В его атмосфере. Где живут загипнотизированные люди… К тому же разве не странно, что действовали они слишком уж откровенно. Помнишь, как была разыграна сцена ревности Полиной и ее матерью! А как мы якобы случайно застукали Галку с мэром города! А демонстративно выставленная бутыль самогона в доме Ступакова. Тебе не кажется — слишком уж открыто и откровенно! И так, чтобы мы обязательно стали свидетелями.

Вано перевел дух. Сел наконец в кресло и продолжил.

— Преступники намеренно запутывали следствие. Чтобы мы решили, что преступление связано с пороками города, а не наоборот. Нет, после беседы с этим старичком я понял, что все далеко не так. Если бы это было действительно правдой. Они бы никогда не позволили, чтобы мы узнали об этих грехах. Как не позволили узнать и другим… И мы попались на удочку. Нам даже в голову не пришло поговорить с другими местными жителями. Мы переключились на личную жизнь Заманского, которого нам ловко подкинули. Ведь именно он стоит на пороге открытия лекарства от рака.

— И все же, — не сдавался я. — Есть одно но. Твоя прекрасная курица Ли-Ли. Она как бы не вписывается в схему. Если она в самом деле грешна, ее непременно бы убрали. Она ведь заигрывает с тобой. А если ее и заставили сыграть эту роль, то почему дело зашло так далеко? Будь она непорочна, верна мужу и строго придерживается морали Жемчужного, она бы никогда не согласилась на эту роль.

И тут Вано неожиданно смутился. Если бы его физиономия не была красной от природы, я бы даже подумал, что он покраснел. Мой большой и уверенный в себе друг вдруг превратился в школьника. Которого словили на бесстыжем вранье. Я приблизился к нему и заглянул в глаза. И, наконец сообразив в чем дело, расхохотался во весь голос.

— Вано! Не может быть?! А как же страстное пышное тело?! Огонь, а не женщина! А?! Ну, от тебя я такого не ожидал. Честно скажу, это семнадцатилетние мальчишки врут на каждом углу о своих победах. Но чтобы ты, здоровый мужик… И перед кем! Зачем, Вано?!

Вано тяжело вздохнул. И отвел взгляд. Ему по-настоящему стало неловко.

— На счет семнадцатилетних мальчишек ты глубоко ошибаешься. Солидные мужики также врут о своих победах до конца дней. И знаешь, по-моему, с возрастом этого вранья становится все больше.

— Главное, что с возрастом оно красочнее и убедительнее, — заметил я. — Значит, эта курица таки верна своему поросенку Ки-Ки.

— Увы, — Вано улыбнулся беззубым ртом и развел руками. — Мне очень хотелось, чтобы это было не так. К тому же она так ловко играла эту роль. Все время держала меня на коротком поводке. Все время казалось — вот еще чуть-чуть… И я подумал, рано или поздно — это случится. Поэтому и похвастался тебе, ну, несколько раньше.

Я погрозил пальцем.

— Ты опорочил честную женщину, Вано. Тебе нет прощения. А во-вторых, ты чуть не подставил ее под пулю. Представляешь, если бы я ненароком взболтнул… Ее могли запросто пристукнуть за грехи.

— Вряд ли, — Вано махнул рукой. — Если Модест придумал этот спектакль, он бы сообразил, что к чему. Кстати, не пора ли его наведать!

— На смертельном ложе, — заметил я.

— Очередной блеф. Явно, что он вообще не болен. И скорее всего, Ступаков с ним в сговоре. Они вместе придумали про болезнь, чтоб отвести подозрения от Модеста.

Похоже, что Ступаков не только собирался жить вечно, но и сколотить приличное состояние. Поскольку был лих на помине. Раздался телефонный звонок, и мы услышали его взволнованный голос.