Город сестёр
Шрифт:
– Не нужно нам никакой оплаты. Ты вспомни. Бабка тебе рассказала, как тут всё устроено. Она от души рассказала. А ты?
– Я не поверила. А кто бы поверил?
– Дело не в том, что ты не поверила. Это-то как раз твоё личное дело... Ты обвинила человека во лжи. А извиниться даже не подумала? И теперь просишь, чтобы она тебя спасала дальше?
– Я ничего не прошу...
– А-а. Вон оно что... Ты гордая. Ну, ладно, сиди. Жди зубастых гостей. Тьфу... Бабка, она и правду безнадёжна. Лучше ей умереть.
– Подождите. Я готова извиниться.
– То есть, ты делаешь нам одолжение?
– Да что же вы за люди!
– Тааак... Уже лучше. И что ещё?...
– Что?... Ну да! Я была дура...
– Была?
– Удивился Скорый.
– Ладно. Я дура. Набитая дура.
– Замечательно. Вот с этого и надо было начинать. А теперь иди.
– Пашка ткнул стволом в машину.
Татьяна подошла к водителю.
– Бабка, простите, не знаю, как вас зовут.
– Бабкой и зовут.
– Бабка... Простите, что я не поверила...
– Она быстро поняла, что говорит не то.
– Что я засомневалась в вашем рассказе. Что я вас обвинила во вранье. Простите.
Бабка выдержала драматическую паузу, потом демонстративно обратилась к команде.
– Ну что, мужики? Берём её?
Шило махнул рукой.
– Да ладно. Пусть садится.
– Похлопал ладошкой по сиденью за Коротким.
– Залазь.
– Только, голубушка, теперь так... Благотворительность кончилась. Ты нарушила закон Улья. Новеньким помогают, если те добровольно это принимают. Ты отказалась от помощи - всё. Теперь будешь нам должна. Сильно должна. Поняла? За спасение, за проезд, за одежду, за еду. Это закон Улья. За всё.
– Я отработаю. Я всё умею. Я готовить умею, и шить и...
– Стрелять умеешь?
– Спросил Шило.
– Да. Я уже стреляла... Из ружья.
– Ну и то хлеб...
Бабка скомандовала.
– А теперь сиди и молчи. Ясно? Можешь порыдать. Немного.
Новенькая молча послушно покивала.
В безмолвии катились с полчаса. Пашка всё обдумывал эту ситуацию с новиками. Потом тихонько спросил у Бабки.
– Бабка, а вот мы... Мы сможем устроить у себя какие-то "Воскресенки".
– Не поняла? Где это у себя? Какие Воскресенки?
– Слушай идею. Жемчуга у нас - просто куча. Нам уже работать не надо. Даже не знаю сколько.
Короткий подсказал.
– Теперь лет на двести хватит. Это даже без белой... Её же мы отдадим Алмазу? Я прав?
– Да. Надо отдать. И ещё одну найти. Ну, теперь то, - найдём! Точно - найдем!
Скорый продолжил.
– Мы же сможем купить большой дом. Или построить. Ну... Что-то вроде гостиницы. И собирать новиков. Помогать им притереться к Улью. Устраивать куда-то на работу. Я понимаю, что это накладно. Но представляешь, сколько у нас появится полезных связей? Вот, к примеру, спасённую Танечку выдадим замуж за какого-нибудь Авраама.
Таня не слышала их переговоров по рации. Или всё это казалось ей каким-то бубнением. Поэтому молчала.
И все долго молчали. Пашка не выдержал.
– Ну? Что?
– Это надо серьёзно обдумать, - констатировала Бабка.
– А ведь под это всё, - продолжил Скорый, - можно и из бюджета Полиса деньги... то есть, спораны, выкачивать. И новики в должниках остаются. Кредит, на приобретение жизни. Прикиньте... Бизнес стоящий, уверяю вас. У меня на такое дело - нюх.
– Ипотека, на саму жизнь?
–
– Вот ты буржуин!.. Бля! Я бы до такого никогда не додумался!... Но мне, чёрт возьми, нравится!
– Приедем, соберём всю бригаду, и подумаем над этим делом.
– Обещала Бабка.
– А что такое "ипотека"?
– Поинтересовался Павел.
Все на него удивлённо посмотрели.
Короткий прояснил.
– Это кредит на приобретение жилья. У вас, что - такого нет?
– Есть. Почему нет. Но это просто "кредит" называется.
– Мда. Другой мир - другие термины, - констатировал Короткий.
А Пашка болтался на своей галёрке и думал - Как Улей меняет людей. Бабкина бригада... Они спокойно бы оставили девушку на растерзание тварям, только потому, что её мозг не в состоянии принять эту новую искажённую и извращённую действительность. Типа - ну не хочешь и не надо. Подыхай. Неужели когда-нибудь и он станет таким же бессердечным существом, способным бросить в беде женщину, ребёнка?... Просто потому, что "некогда". Неужели, после того как он увидит сотню, тысячу, десятки тысяч смертей, его сердце настолько ожесточится, что перестанет слышать чужую боль и чужой страх.
Нет, с врагами-то всё понятно. Враги хотят у него что-то отнять. Иногда - отнять жизнь.
Но они... Эти существа - знают на что идут. Они должны предполагать, что Пашка им ответит. И очень больно. Вернее всего - летально.
А вот эта девчонка. Она же Машкина ровесница. Она и в том мире ничего хорошего не видела и здесь попала в переплёт.
Конечно, можно сказать, что в Улье ей тоже ничего хорошего не светит. И, возможно, смерть для неё, это избавление от будущих унижений и боли в этом аду.
Мозги говорят, что такой выход достаточно рационален. Но сердце - категорически против.
И Пашка дал себе обещание. Даже клятву. Он сделает всё, что только в его силах, для таких вот, как эта Татьяна. Хоть что-то, но организует. Хоть кого-то, но спасёт. Выжить здесь очень сложно. Ещё сложнее остаться человеком. Но он постарается. Он постарается...
Через час Бабка остановила машину. Все вместе пошли, проверили состояние ризографа, сходили по маленькому и не спеша покатили дальше.
* * * 16
На въезде в полис наряд КПП остановил пепелац и потребовал прицеп оставить за воротами. Бабка объясняла, что это не тот прицеп. Что этот не заминирован. Что никакой опасности городу нет. Что она же не дура - тащить по городу бомбу. Много чего объясняла...
Дежурные долго и недоверчиво осматривали и щупали неваляшку.
– А это что?
– Старший ткнул в ризограф.
– Стиральная машина, - объяснила Бабка.
– Откройте, мне надо посмотреть.
Распаковали ризограф.
– Странная какая-то стиральная машина.
– Шмуц, ты не суди по достижениям своей техники. Это же полный автомат.
Шмуц ещё долго тянул время и согласился пропустить поезд только тогда, когда Бабка погрозила пожаловаться Алмазу.
Она нервно заплатила за въезд, и повела машину домой.
Короткий и Шило занесли баулы с игрушками в Ольгин дом. Следом Скорый тащил велосипед. Всем было интересно - как ребёнок отреагирует на подарки.