Город сестёр

Корд ахнул, трубы каркаса Багги от отдачи коротко прогудели, элитник упал "лицом" на асфальт даже не выставив руки.

– Упс, - пошутил Шило.
– Наверно все зубы повыщербил, бедный... Слышь, Скорый, нам-то оставишь пострелять?

Он, высунув свой акээм между спинок сиденья, ждал распоряжений.

Короткий положив свой калаш на спинку кресла и прищурившись тоже напряжённо выжидал.

И тут мелочь, выскакивая из переулков справа, пошла лавиной. Штук сто. Или даже сто пятьдесят.

Скорый взял карабин.

– Начали, - скомандовал он, и стволы завыплёвывали смертельный металл.

Били одиночными. В Улье вообще стрельба очередями считалась моветоном. Если где-то кто-то лупит не одиночными! Это точно - новичок. Бьёт не прицельно, не в головы, и зря тратит патроны. То есть, самое большое - пара минут, и его начнут есть.

Пашка отстрелялся быстрее всех. У него намного меньше времени уходило на прицеливание. Отрапортовал.

– Скорый, магазин.

И перезарядился.

Свора уменьшилась наполовину, но скорости и настойчивости не растеряла.

Дугин приложил приклад к плечу прицелился... И охренел. Сунул карабин на сиденье и метнулся к корду.

– Отстреливайте мелочь! Этим займусь я!

Из-за складских ангаров вывернуло... Да! Уж вывернуло, так вывернуло!...

Огромная тварюга! Точь в точь как Йети на рисунках в научно, блин, популярных журналах. При ходьбе, урод опирался на костяшки пальцев рук, как горилла или шимпанзе. Весил он... Так, на вскидку... тонн десять. Здоровенная дура!

Шагая, как в замедленном фильме, это чудовище снесло, как несколько соломин, трубопровод, нависший над шоссе, и, не заметив разрушений, пошагало следом за стаей. Причём плавность и медлительность движений не мешали ему нагонять автомобиль, катящийся уже со скоростью под сотню.

Пашка опять повторил.

– Не гони, Бабка.

На броневых пластинах, сплошь покрывающих эту химеру, клочками кустилась зелёная шерсть. Типичную рожу гоминида безобразили чудовищные зубы, не вмещающиеся во рту.

– Шило! Магазин!
– Отрапортовался Шило и добавил - Вот это, блин, да! Этот - не рубер! Этот нам сейчас такую пластическую хирургию сотворит - обхохочемся!

А Пашка подумал.

– Что за мода, блин, - отращивать себе такие жвалы! Неудобно же!

И снова выстрелил в нос.

Элита трубно, протяжно зарычала и схватилась лапой за лицо, теряя скорость. Между крючковатых пальцев тёмная кровь текла ручьём.

Ещё пару пуль Скорый всадил в просветы между пластинами брони на груди. Бронебойно-зажигательные входили в щели, прошивали шкуру и, видимо, разрушали внутренности.

Тварь перешла на шаг и, топча убитую мелочь, сразу стала отставать. Остановилась, судорожно выгнулась и её стошнило чем-то коричневым. В конце концов, она уселась посреди дороги, подняла рыло к небу и завыла. Тоскливо затянула на одной ноте, как далёкая сирена.

Остальная шпана, сопровождавшая "главного", тоже остановилась и уселась на асфальт, задрав головы к небу.

– Умирает, - сказала Бабка, притормозив авто.

Пашка попробовал дотянуться своим даром до туши гориллоподобного. И достал ведь!

Сердце огромного тела, прошитое двумя крупнокалиберками, остановилось. В голове, одна синяя линия грибницы оказалась разорвана. Жизнь стремительно уходила из чудовища.

И тут заражённые запели. Не завыли, не зарычали, а именно запели. Затянули на одной ноте тоскливое "о-о-о".

– Они что, блин, - отпевают его?
– Спросил в никуда Шило.

Короткий сухо сказал.

– Небо.

Все взглянули вверх. Солнце явно потускнело. Небосвод приобрёл сиреневый оттенок и на нём проступили звёзды.

– Затмение, что ли?
– Спросила Бабка.

– Тут луны нет, - ответил Короткий.

Потянуло прохладой. Пашка зябко передёрнул плечами.

Бабка удивлённо помотала головой.

– Такого я ещё не видела... О таком, я даже не слышала! Тут не бывает затмений. Никто об этом не говорил... Не пойму...

Температура явно падала. Не резко, но явственно.

– А чё тут понимать!
– Объяснил Шило.
– Кончилось кино, ребята. Всё, приехали... Лавочка закрывается.

– Ты думаешь - Улей умирает?
– Уточнил Короткий.

– Да твою же мать!
– Возмутилась Бабка.
– Только всё налаживаться начало... Тьфу ты бля...

Потом спохватилась.

– Господи! А Анечка?! Анечка-то как?! Господи!!
– Она затормозила машину.
– Ну зачем же - так вот?! А?!

Под печальный хор тварей, Пашка второпях расстегнул рюкзак и выхватил оттуда плащ-палатку. Следом вытащил спальный мешок. Кинул его в сторону Бабки.

– Бабка! Залазь!

– Зачем?
– Заупрямилась женщина.

Шило молча поднёс к её носу свою кувалду-кулак. А Короткий неожиданно зашипел.

– Быстро марш в мешок! Твою мать!

– Ещё палатки есть?
– Спросил Пашка. Доставайте.

Достали ещё два брезентовых полотна.

– Накидывайте на дуги.

А сам помчался к багажнику. Рванул полик, вытащил чехол дождевик и начал раскатывать сверху на растянутые палатки.

Все занялись делом.

Пока Пашка с помощью Короткого зачехляли пепелац, Шило достал запасную одежду себе и Короткому и напяливал сверху второй комплект.

На улице уже пар шёл изо рта, а солнце Улья потускнело примерно втрое, а то и больше.

Юркнув под полог, Скорый снова зарылся в рюкзак. С самого дна извлёк свой походный "Шмель" и начал раскочегаривать.

Бабка спросила.

– Скорый, а не бесполезную работу ты делаешь?

– А если это всё - временно? А?... А я расквашуть тут! Вот хрен!... Нечего сопли разводить! Надо искать домик. Небольшой и с дровами... О!! Надо ко мне домой гнать!! Там и дров навалом, и угля.

Шмель уже загудел нагревая воздух.

– Шило, кокон сможешь сделать. Так же как раньше. Секунды по две.