Город сестёр

Бабка укорила.

– Позёр.

Но Беда поправила.

– Просто тренирует дар.

Мясорубка продолжалась около получаса. Только и слышалось.

– Шило. Магазин.

– Короткий. Магазин.

И так по порядку.

В самый разгар бойни Танечка бросила в эфир, сообщив, как учили, сначала свой позывной.

– Тьма... Я устала. Автомат тяжёлый. Уже руки ноют.

Пашка успокоил.

– Отдохни золотце. Сколько ты настреляла?

– Один магазин полный и второго больше половины.

– Посиди, мы сами управимся... Тебе ещё рано большие нагрузки... Беда. Ты как?

– Что как? Нормально я.

Пашка укорил Бабку.

– Шеф, ты почему пропустила стаю из леса?

– А они никакой опасности для нас не представляли. Одни пустыши. Хромоногие, да кривопузые. Вон Шило как повеселился...

Пашка рыкнул недовольно.

– Шеф, ты давай не молчи, ты сообщай. Привыкай выдавать полную картину. Это тренировка, но будь добра, веди себя как в бою.

– Есть мой генерал, - козырнула Бабка, и сообщила.

– На два часа с кормы, по огородам. Небольшая группа... Двенадцать единиц.

– Отлично. Так и продолжай.

– А всё. Нечего продолжать. Эти последние.

Когда управились с "последними" все уселись на свои места и одновременно выдохнули. Устали.

Скорый осмотрел окраину деревни, заваленную трупами, пробормотал.

– Ох и вонь тут будет.

Бабка успокоила.

– Через двенадцать дней перезагрузится.

И замерла, прищурилась, нахмурилась.

– Погодите. Вроде есть иммунный. Во-он там. В конце села, на отшибе домик. В доме кто-то есть. Сидит на месте. Не мечется. Как пить дать - иммунный. Трогай, Короткий. Направо. Вон туда.

Подъехали к неказистому домику, стоящему в самом конце деревни, слева от дороги, посреди запущенного огорода.

Скорый скомандовал.

– Короткий, развернись и попробуй подкатить к избе задом. Бронёй вперёд.

Короткий поманипулировал рычагами и прицеп послушно пополз назад, волоча за собой багги. Подкатились метров на двадцать. Скорый спросил.

– Он там живой вообще-то?

– Я его вижу. Значит живой.

– А ну-ка я его приголублю. На всякий случай. А то ещё пальнёт из какого-нибудь карамультука, блин. Потом выковыривай картечь из задницы.

И Пашка, хоть и с трудом, но дотянувшись до иммунного, усыпил его импульсом. Пошарил по пространству. Больше никого в зоне досягаемости не обнаружил.

– Ладно, я пошёл. Шило со мной.

– Угу.

Дверь, естественно, оказалась запертой изнутри.

Шило, как бульдозер, навалился на створку, внутри что-то хрустнуло, грохнуло, и дверь резко распахнулась.

Внутри, в полутьме, на стареньком кожаном диване, сидел старик. Склонив голову на плечо, он дрых, приголубленный Пашкиным "лечением". В руках дед, даже во сне, крепко держал двустволку.

Шило аккуратно выкрутил из старческих рук оружие. А Пашка плеснул деду бодрости и разбудил его.

Открыв глаза дед спокойно посмотрел на двух, обвешанных оружием, бойцов.

– Вы кто?

– Мы спасатели, отец. Как ты?

– Да как, как... Хреново... Кто-то ещё выжил?

– Нет, отец. Ты единственный.

– Это только у нас такое? Или по всей стране?

– Это по всему миру, дед. Давай собирайся. Мы сейчас прошвырнёмся по погребам, и сусекам. Соберём кое-что из жратвы и поедем. Где тут у вас магазин?

– По этой улице, в сторону шоссе. В центре.

Мужики забрали у деда ствол. Во избежание суицида. Дали тому хлебнуть живца. И поехали мародёрить.

Через два часа, забили неваляху мешками с мукой, банками с вареньем, упаковками с шоколадом, сладостями, орехами и сухофруктами. Даже корм для Тобика нашли.

Вернулись к старику. Зашли в избу всей бригадой.

Тот, как сидел на диванчике, так и остался. Даже позы не изменил.

– Ну что, отец, поехали.

– Нет, деточки, вы уж простите. Я никуда не поеду. Тут у меня моя бабка похоронена. И я тут помру. Куда мне...

Бабка села на табуреточку перед стариком.

– Видишь ли дедуля... Теперь, с некоторого момента, ты стал вроде как бессмертным. Это не шутка, это всё очень серьёзно. Тебе сейчас надо решить. Или ты останешься здесь и действительно отдашь Богу душу на этом совковском диване. Или едешь с нами, становишься молодым и живёшь вечно. Ну, конечно, если голову не засунешь в какую-нибудь задницу. Вот посмотри на эту молодую красавицу, - она ткнула пальцем в себя, - мне сейчас шестьдесят пять. На размышления тебе десять минут.

Дед спокойно смотрел на гостей.

– Вижу, что не врёте. Да и то сказать, очень уж дивная была бы ложь.

Подумал маленько.

– Ладно, поехали. Умереть я всегда успею.

Когда усаживались в пепелац, хватились Тьмы. Замерли, прислушались. Таня появилась из-за зарослей подсолнечника. Её мотало, как пьяную. В одной руке она несла снятый шлем, в другой волокла по земле автомат.

Пашка вылетел со своего места, подлетел к девушке, заоглядывался насторожено.

– Тьма, что?! Что случилось?!

Таня белыми, трясущимися губами, сказала.

– Там... Мальчик...

Ноги у неё подломились, и если бы не Скорый, она бы рухнула в дорожную пыль.

Пашка поднял Танечку на руки и потащил в машину. Скомандовал Бабке.

– Пощупай - что там такое.

– Да ничего там нет. Схожу-ка я посмотрю, что она нашла...

– Погоди, я с тобой, - сказал Шило, снял с предохранителя автомат и они, на пару, ушли за стену подсолнухов.

Секунд через двадцать вернулись. Лица у обоих напряжены.

– Ну, что?

– Там мальчик, - объяснила Бабка, - белокурый, такой. Кудрявый. Одна голова и часть позвоночника... С-с-с-учий мир...

Бригада усадила старика на место кваза и покатила домой.

Тьма, всё никак не могла прийти в себя. Пашка вливал в неё бодрости и спокойствия. Она немного начинала соображать, и тут же снова проваливалась в чёрный психоз.

Не плакала. Нет. Просто мысли у неё начинали путаться и Танечка уходила в бредовое беспамятство. Она закрывала лицо руками, начинала раскачиваться и тихонько стонать.